Персия Вулли - Гвиневера. Осенняя легенда

• Название: Гвиневера. Осенняя легенда
• Автор: Персия Вулли
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00076-4

Трилогия о Гвиневере рассказывает о полной чудес и приключений рыцарской эпохе короля Артура. Повествование ведется будущей королевой Гвиневерой, женой славного короля Артура. Вы унесетесь в волшебный мир древних королевств, отважных рыцарей, в мир придворных интриг, старинных обрядов.

В заключительном романе Гвиневера добивается признания своей любви к целомудренному рыцарю Ланселоту. Интриги и заговоры приводят к тому, что сын Артура Мордред выступает против собственного отца. Конец славной эпохи рыцарства неминуем, но сказочные чары не удается разрушить – так и не известно, погиб Артур или остался в живых, погребен ли под тяжелой каменной плитой или поныне бродит в северных лесах…

---

– Рассказ о священном сосуде существует у многих народов, миледи. Сарматы говорят о горшке Нартиамонга, который кормит безгрешных, последователи Заратустры – о чаше Ямшида со всеми тайнами мира. Думаю, что грааль – это зеркало, отражающее правду о жизни любого человека – характер, пристрастия… душу, если хотите. Я уверен, что все, кто переживет это испытание, выйдут из него другими людьми: некоторые станут лучше, другие хуже, но всех затронет то, что они обнаружат в ходе поисков.

– В таком случае грааль внутри каждого из нас? – спросила я, помня то, о чем пыталась мне рассказать Богиня.

Секунду араб изучал мое лицо, пытаясь прочитать на нем, как много значения я придавала своему вопросу.

– Исключительно. Это сущность естества каждой личности. И поэтому каждый откроет для себя разное. А что они сделают с найденным, зависит от их искренности. Искренности… по отношению к миру и самим себе. Действия честного человека – естественная реакция на движения его души, как тень от дерева. В конечном счете связь между истинной природой человека и тем, как он живет, определяет, сумел ли он найти свой грааль. К сожалению, все мы склонны себя обманывать – видим правду, но называем ее другими именами. В определенном смысле, – заключил он, и его глаза сверкнули соколиным взором, – познать себя до конца – это первейшее испытание, которое ставит перед нами бытие, и не всякий способен его выдержать.

Паломид учтиво улыбнулся и поднял свой бокал.

– За все наши испытания. Да хватит у нас честности взглянуть на то, что мы обнаружили, и смелости, чтобы это принять.

Я улыбнулась в ответ, благодарная за то, что он поделился со мной своими мыслями, но, как всегда, слегка сбитая ими с толку. И к тому же я понимала, почему монархи так редко оказываются философами: у нас столько в голове практических забот, что вовсе не остается места для сложностей, которыми так любит наслаждаться Паломид.

…Даже в последние дни здесь, в камере, у меня не хватало времени для философствования. Для воспоминаний – да. Но не для размышлений, к каким привыкли Паломид и Ланселот. Наверное, как и поиски грааля, это не у всех в судьбе.

– Я часто думала, а почему ты не отправился на испытание? – спросила я Гарета, и по его лицу пробежала легкая тень.

– Часть моей души желала этого, миледи. Но Линетта должна была скоро рожать, и я не решился ее оставить. К тому же постоянно возникает то одна проблема, то другая, и на все не хватает времени. А сейчас мне кажется, что, наверное, так было и лучше. – Он тяжело вздохнул, как человек, который размышляет, не совершил ли он ошибки. Потом встрепенулся. – Дрова кончились. Сказать стражнику, чтобы принес еще?

– Почему бы и нет? – Я знала, что до утра мне уснуть не удастся.

Пока приглушенно скрипели дверные петли, я отошла к окну, открыла ставни и взглянула в небо своего детства.

…Просторный, высокий северный небосвод.

Он всегда мне казался богаче – синева глубже, ночь чернее, – чем тот, что укрывал юг. Свежий ветер разогнал облака, и теперь, когда зашла луна, белые звезды засверкали с новой силой. Что-то около часа осталось до рассвета.

Я поежилась, вернулась обратно на соломенный тюфяк и укрыла одеялом ноги. Гарет подкинул в очаг две охапки яблоневых поленьев. Мысль, что меня, королеву, приговоренную за измену к костру, кто-то должен был обеспечивать самыми изысканными и душистыми дровами, показалась мне трогательной и смешной одновременно. Но, кажется, это и было сутью человеческой сущности – горечь и извращенность, нелепость и великолепие – и все одновременно.

– Гарет, а ты помнишь, как в Камелот с новостями о граале вернулся Борс?

25 БОРС

Если Паломид вернулся с незаметной осторожностью, Борс стал центром всеобщего внимания, когда майским днем вел свою лошадь по мощеной дороге. Белокурый бретонец двигался не спеша, как человек, чьи зимние боли и горести прошли с наступлением нового жизнерадостного сезона. Он свернул к конюшне как раз тогда, когда из ворот амбара появился Лионель. При виде друг друга братья на секунду застыли.

– Слава Богу, – радостно воскликнул Борс. – Я уж думал, ты мертв.

Лионель ничего не ответил, но с леденящим душу воплем кинулся к брату. Борс бросил поводья и раскрыл было ему объятия, но тут же оказался на земле. Лионель налетел на него, точно смерч, бил по щекам и груди, царапался и кусался. Вмиг собралась толпа мальчишек с конюшни и принялась подбадривать катающихся в грязи и конском навозе мужчин.

На шум из амбара выскочил Бедивер, но, как рассказывал мне потом, не нашел нужным разнимать драку, когда понял, что братья под стать друг другу по силам.

– Я подумал, пусть Лионель лучше так выпустит пар, чем затаит злобу.

Когда вечером Борс присоединился к нам за ужином, на лбу у него оказалась повязка, глаз подбит, на лице красовалось несколько синяков. Но он сел рядом с Лионелем, на котором также остались следы их раздора, – и оба брата были в веселом расположении духа.

– Я не привез грааля, – ответил Борс на вопрос Артура и сразу посерьезнел. – Но я знаю, что это такое, и даже его видел.

Все домашние возбужденно подняли головы.

– Расскажи нам! Расскажи нам! – отовсюду летели просьбы, а Артур заметил, что скорее отложит ужин, чем будет дожидаться рассказа.

Поэтому мы окружили Борса, как любого сказителя; и он вышел на середину зала. Меня поразило, что этот прежде пышно разодетый воин теперь носил лишь крестьянскую рубашку и штаны. На шее на кожаном шнурке висел маленький деревянный крестик.

– Так вот, – задумчиво начал он. – Я был уверен, что монахи в Гластонбери знают все, что можно знать о Граале, и поэтому, расставшись с Лионелем, направился прямо туда. По дороге я повстречал священника, который недавно виделся с Иллтудом в монастыре в Ллантвите, и какую-то часть пути мы проехали вместе. Я спросил его о святой реликвии, и он ответил, что слышал только о чаше старинной работы, в которую во время распятия собрали кровь Христа. После смерти Христа Иосиф Аримафейский привез ее в Британию,[21] но много лет ее никто не видел. Поскольку она когда-то содержала кровь Спасителя, монах полагал, что она способна исцелять болезни и раны, давать пищу и благость достойным душам. А именно это и говорят о Граале.

В это время юноша, подававший на стол, прорвался в середину круга и предложил Борсу кубок вина, но белокурый бретонец лишь покачал головой.

– Тот же самый святой человек поведал мне, что лишь самые чистые выдержат испытание. Он сказал, что мне ежедневно следует посещать службу и воздерживаться от вина и мяса, пока мое испытание не останется позади. Поэтому я возьму лишь немного хлеба и выпью воды. И еще я поклялся остаться холостяком и не отнимать жизни даже у заклятого врага.

Последнее замечание вызвало у рыцарей возгласы удивления, но когда-то кровожадный воин обвел взглядом круг.

– Если победа достигнута, ни к чему проливать кровь. – В его тоне сквозила такая спокойная уверенность, что даже Гавейн кивнул и отвернулся перед ликом такой простой правды. А я решила, что Борс, наверное, гораздо глубже, чем я считала раньше.

– Каждый раз, когда я побеждал врага, я отправлял его к вашему величеству. От моего имени к вам должны были прийти четверо. – Артур в подтверждение кивнул, и Борс продолжил рассказ: – Я шел туда, куда вела меня моя мойра, ни разу не уклонившись от приключения, но постоянно видя перед собой вдохновляющую цель. Однажды моя дорога пересеклась с дорогой брата, – Борс скосил глаза в сторону Лионеля, – и мне пришлось выбирать между ним и своей духовной клятвой. Какое бы решение я ни принял, оно грозило мне бесчестием. А потом, когда я услышал, что Лионель умер… О Боже, это были самые черные дни в моей жизни: я ведь решил, что он погиб, потому что я не пришел ему на помощь.

– А что тебе тогда оставалось думать, – проворчал Лионель.

– А счастливейшим днем стал тот, когда я обнаружил, что он жив! – добавил Борс, обезоруживая всех, в том числе и брата, своей широкой улыбкой. – За это я благодарю небесного Отца и его Сына.

– Но Грааль! Расскажи нам о Граале! – закричал кто-то, и бретонец кивнул в знак согласия.

– Я простой человек и не обладаю, как Персиваль, даром прозрения. Но я понимаю то, что вижу. И понимаю, что мне было суждено встретить Персиваля и Галахада. Это они нашли святую чашу.

– Галахада? – имя неожиданно соскочило у меня с губ. Меня озарила надежда, что вести о сыне могут принести и весть об отце.

– Его самого, миледи. Но первым я встретил Персиваля – этого маленького дикаря, выросшего среди зверей. Каждый из нас был рад повстречаться с другим странствующим рыцарем. Юноша был весел и наслаждался поисками, точно обедом. И хотя его манеры часто меня поражали, я заметил, что у него простое и чистое сердце.

– А Галахад? – напомнила я.

– Он присоединился к нам на берегу северного озера вместе с девой в монашеском одеянии. Ее звали Амид, и она оказалась сводной сестрой Персиваля.