Персия Вулли - Гвиневера. Осенняя легенда

• Название: Гвиневера. Осенняя легенда
• Автор: Персия Вулли
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00076-4

Трилогия о Гвиневере рассказывает о полной чудес и приключений рыцарской эпохе короля Артура. Повествование ведется будущей королевой Гвиневерой, женой славного короля Артура. Вы унесетесь в волшебный мир древних королевств, отважных рыцарей, в мир придворных интриг, старинных обрядов.

В заключительном романе Гвиневера добивается признания своей любви к целомудренному рыцарю Ланселоту. Интриги и заговоры приводят к тому, что сын Артура Мордред выступает против собственного отца. Конец славной эпохи рыцарства неминуем, но сказочные чары не удается разрушить – так и не известно, погиб Артур или остался в живых, погребен ли под тяжелой каменной плитой или поныне бродит в северных лесах…

---

– Он хочет встретить нас на дороге, – объявил Бедивер, когда на следующее утро мы выехали из Силчестера. Я бросила на него мимолетный взгляд, стараясь понять, что бы это значило, но воин улыбнулся мне в ответ. – Он нетерпелив, когда знает, чего хочет. Помнится, и перед свадьбой он выехал встречать тебя из Сарума.

Он скакал гордо и прямо и нес на себе знаки королевского отличия, как атлет лавровый венец. Наверное, тогда я и поняла, как сильно могу его полюбить… Мы питали надежды, еще не познали разочарования, не встретились с поражением. И вот новое свидание – не в начале, а в конце нашего союза, а я не знаю, чего ожидать…

Взметнувшееся к небу знамя Красного Дракона я увидела задолго то того, как на гребне холма показались лошади. Скакала большая группа всадников – чуть ли не все обитатели Камелота и соседних деревень, – и лошади шли бодрой рысью. Кэй, разодетый в лучшую тунику из шелка и парчи, ехал впереди, а за ним в белых молитвенных одеждах – Нимю и Кадбад.

А потом верхом на черном жеребце появился Артур. Он выглядел величественно – крепкий, могучий – по-прежнему непревзойденный правитель, и при виде его мое сердце сильно забилось.

Кэй и Бедивер поздоровались друг с другом, священники окружили нас, и мы с Артуром поскакали навстречу. Жеребец замотал головой и заржал, но король взял его на короткий повод и заставил двигаться чинно и царственно. Мы обе, и я, и Лунный Свет, дрожали, и по примеру мужа я осадила лошадь. Расстояние между нами медленно и неотвратимо сокращалось. Передо мной был монарх средних лет, властный и справедливый, мудрый король в годах, гордый юнец, мой жених и даже мимолетная тень мальчишки, каким он, наверное, был – живым и импульсивным. Наши жизни засверкали, как перекинутый через время мост, и из отблесков и потоков света возник реальный человек.

Волосы и усы оказались совершенно седыми, такими же длинными, как и раньше, но белыми. Лицо избороздили морщины забот и тревог. Я видела, какой след оставил на муже раскол в Круглом Столе, и переживала, что невольно послужила тому причиной.

Я старалась поймать его взгляд. Когда лошади остановились морда к морде и, как заведено у этих животных, принялись дышать одним воздухом, мы взглянули друг другу в лицо. Наконец с величайшей торжественностью он поднял руку, и я заметила, как блеснул золотой торк – шейный обруч Игрейны. Король хотел, чтобы его увидели все.

– Мне кажется, ты должна носить вот это, – тихо проговорил он и заставил жеребца сделать пару шагов, пока мы не оказались колено к колену. Я откинула дорожную вуаль, и муж осторожно надел мне на шею золотое кольцо. Потом повысил голос, так, чтобы слышали все, и распрямился в седле:

– Добро пожаловать домой, моя королева!

Окружавшие нас всадники радостно меня приветствовали, а Артур развернул жеребца, и мы поехали рядом.

– Думал, ты уж никогда не вернешься, – продолжал он в то время, как люди уступали нам дорогу. Бедивер, Кэй и знаменосец ехали впереди. – Год показался таким долгим.

– И для меня тоже, – ответила я. Несколько минут мы ехали в молчании, поскольку говорить о личном было неудобно.

– А кто остался в Камелоте? – наконец спросила я, потому что не находила в толпе встречающих другого лица, которое искала.

– Гавейн со своими людьми. Теперь он мой помощник.

– Не Бедивер? – я слегка удивилась, предполагая, что именно он должен был получить должность, которую занимал когда-то в молодости. Хоть и однорукий, он обладал более трезвой головой и здравым рассудком, чем оркнеец.

Артур покачал головой.

– Как сын моей сестры, Гавейн ближе других стоит к трону. И вполне естественно, его должны считать одним из моих преемников, если со мной что-нибудь случится.

Жеребца волновало присутствие моей кобылы. Он сворачивал набок голову, приоткрывал губы, обнажал зубы. Артур дернул повод, заставляя его держать голову прямо. – Ты должна знать, Гвен…

В Карлайле Гавейн был самым твердым твоим защитником и пришел в ярость, когда узнал, что совершили с тобой его братья и сын. Он хотел ехать тебя встречать, но я не мог оставить Камелот пустым.

– А Мордред, – решилась спросить я и почти пришла в ужас от того, что услышала.

– По-прежнему в Винчестере у союзных племен, – тон Артура был холодным и безразличным. И оставив эту тему, я стала просто наслаждаться своим возвращением домой.

Вдоль дороги стояли самые разные люди: фермеры, свинопасы, кузнецы, тележные мастера – все бросили работу, чтобы посмотреть на нашу кавалькаду; торговцы, купцы, гонцы, пасечники, перевозящие ульи на новое место, знать, спешащая ко двору, – то есть все, для кого путешествие было жизненно важным делом, сворачивали к обочине и давали нам проехать. Сначала, завидев знамя, они, как правило, молчали, но, узнав рядом с королем меня, разражались приветственными возгласами.

Поняв, как скучал по мне простой люд, я почувствовала, что тронута до глубины души, и слезы благодарности навернулись на глаза.

Ни знать, ни рыцари, погрязшие в политике и придворных интригах, а народ. Народ нашей страны радовался и веселился, лелеял новые мечты и обретал надежды – и все потому, что я вернулась домой. Я соприкоснулась с подобным после ночи в пещере: с земной мечтой человечества. Я отзывалась на ее песню, как гудящая на ветру арфа. Она давала мне цель, которая претворялась во всех моих действиях, в самой сути души. Именно она сформировала Артура таким, каким он был, когда мы жили вместе. И хотя в ней, вероятно, не было ничего святого и возвышенного, я не могла уже отрешиться от людской мечты, как Ланс – от поисков духовной жизни и Артур от любимого дела.

Когда на возвышенности показался Камелот, меня захлестнула волна радости. Я нашла свой Грааль – и внутри себя, и во внешнем мире – и поняла, как благословенно мы были счастливы.

Впервые после Карлайла жизнь при дворе начала входить в нормальное русло. Мы с Артуром осторожно сближались. Когда я пыталась что-то рассказать ему о Джойс Гарде, он не желал слушать, резко меня обрывал. И хотя вместе в постель мы ложились от случая к случаю, правили заодно как нельзя лучше.

Возникли трудности с доставкой соли во внутренние регионы. Мы реорганизовали всю систему и направили Кэя в Дройтвич, чтобы он проследил, как нововведения претворяются в жизнь. Из-за отсутствия новых рекрутов пришла в упадок королевская служба гонцов. Но после того, как мы издали указ, согласно которому уменьшались подати с семьи, один из членов которой хотел выполнять эту трудную работу, от желающих у нас уже не было отбоя.

Ко всему прочему возникли проблемы с конными фермами в монастыре Южного Уэльса. После смерти Иллтуда за работу с лошадьми монахи стали требовать плату, на что Артур ответил, что, поскольку речь идет о его кавалерии, которая охраняет житницы, они тоже должны вносить свой вклад в воспитание животных. Узнав об этом, церковники разразились пространными речами, поэтому Артур, чтобы прекратить пререкания, поручил Гвину взращивать коней на пастбищах вокруг Гластонбери.

Я приложила все усилия, чтобы лучше узнать новых людей, и больше времени проводила с фрейлинами. И изо всех сил старалась не думать о тех, кто уехал в Бретань, о Персивале, пробывшем при дворе не больше года и отправившемся в паломничество в Святую Землю, о рыцарях, погибших во время испытания.

Но болезненней всего была память о Гарете. Как и в Джойс Гарде, здесь всем не хватало добрейшего воина, и, обустроившись, я разыскала Линетту, которая осталась при дворе помогать Инид вести хозяйство во время моего отсутствия.

Она сидела на пороге своего жилища на солнышке и что-то шила, а малыш играл у ее ног. Поздоровавшись, я рассказала, как глубоко переживают Ланс и остальные рыцари гибель Гарета, и выразила надежду, что девушка не винит их в смерти мужа.

Вдова Гарета медленно подняла на меня глаза, и ее взгляд оказался таким же тяжелым, как у жены Кимминза.

– Откровенно говоря, миледи, виновных достаточно: король, который приказал страже идти без оружия, Ланселот и его люди, которые принялись спасать вас силой, Агравейн, затеявший с ними ссору. Никто толком не знает, чья рука нанесла удар… Поэтому я все оставляю на суд богов, а мне при трех детях и хозяйстве некогда заниматься обвинениями. – Она встряхнула крохотную рубашечку, которую шила, перевела взгляд на малыша, и ее лицо потеплело. – Знаете, я все еще его оплакиваю – молча, по ночам, чтобы не разбудить младших. Но мы это как-то все-таки перенесли. А вот Гавейн не может. Кто-то должен ему помочь – горе грызет его заживо, как отрава в крови.

Ее слова оказались правдой. Рыжеволосый оркнейский принц сеял гнев везде, где бы ни находился, и даже самое мимолетное замечание приводило его в ярость, как будто его боль требовала отмщения.

– Я рад, что вы вернулись, – произнес он, когда мы впервые встретились наедине. – Но я хотел бы, чтоб и проклятый бретонец нашел в себе мужество возвратиться в Камелот. Нет, так легко ему не ускользнуть. Знайте, когда-нибудь я заставлю его заплатить за то, что он зарубил того самого мальчика, который его так боготворил.