Осне Сейерстад - Книготорговец из Кабула

• Название: Книготорговец из Кабула
• Автор: Осне Сейерстад
• Жанр: Современная проза

Взгляд изнутри на жизнь обычной афганской семьи. Норвежская журналистка, попавшая в Кабул в первую весну после бегства талибов, делится впечатлениями о тех, кто пробует сбросить с себя оковы и вздохнуть полной грудью.

---

Время идет. Цыпленка убирают в холодильник, шпинат разогревают, чтобы доесть, баночку с Чили ставят обратно в шкафчик. Шарифа подметает пол, стирает шторы, вытирает вечную пыль. Сев, вздыхает, немного всплакивает. Не то чтобы она скучала по мужу, но ей недостает прежней жизни — жизни жены преуспевающего книготорговца, уважаемой и почитаемой матери его сыновей и дочерей. Избранной.

Временами она начинает его ненавидеть — за то, что испортил ей жизнь, отобрал детей и опозорил перед людьми.

Прошло восемнадцать лет с тех пор, как Султан и Шарифа поженились, и два года — с тех пор, как он взял себе жену номер два. Шарифа живет как в разводе, только не имеет свободы разведенной женщины. Султан по-прежнему все решает за нее. Он велел ей жить в Пакистане и присматривать за домом, где хранится самые ценные его книги. Здесь у него есть компьютер и телефон, отсюда он может отправлять клиентам посылки с книгами и получать заказы по электронной почте. В Кабуле, где не работают ни телефон, ни Интернет, ни почта, все это невозможно. Шарифа живет в Пешаваре, потому что так удобно Султану.

Шарифа никогда не задумывалась о разводе. Если развод происходит по инициативе женщины, та лишается всех прав. Дети остаются с отцом, он даже может запретить встречатся с матерью. Она становится позором для семьи, нередко отверженной, вся ее собственность достается мужу. В случае развода Шарифе пришлось бы переехать к одному из братьев.

В начале девяностых, во время гражданской войны, и несколько лет правления Талибана вся семья Хан жила в Пешаваре, в районе Хайатабад, девять из десяти жителей которого — афганцы. Но потом один за другим члены семьи возвратились в Кабул — братья, сестры, Султан, Соня, сыновья. Сначала шестнадцатилетний Мансур, потом двенадцатилетний Аймал, наконец, четырнадцатилетний Экбал. Остались только Шарифа с младшей дочерью Шабнам. Они надеются, что Султан скоро заберет и их в Кабул, домой, к семье и друзьям. Султан постоянно обещает им это, но все время находится что-то, что ему мешает. Ветхий дом в Пешаваре, призванный служить временным убежищем от афганских бед, превратился для Шарифы в тюрьму. Она не может покинуть его без разрешения мужа.

Первый год после второй женитьбы мужа Шарифа жила вместе с ним и его новой женой. Соня казалась Шарифе глупой и ленивой. Возможно, ленивой она не была, но Султан не разрешал ей и пальцем пошевелить. Шарифа готовила, подавала еду, стирала, заправляла постели. Первое время Султан мог на целый день запереться с Соней, только изредка требуя чая или воды. Из комнаты доносились шепот и смех, а иногда звуки, которые были для Шарифы что нож острый.

Она проглотила ревность и превратилась в образцовую жену. Родственницы и подруги говорили ей, что она могла бы занять первое место на конкурсе первых жен. Никто ни разу не слышал, чтобы она пожаловалась на небрежение мужа, поссорилась с Соней или злословила о ней.

По окончании медового месяца Султан покинул спальню и занимался делами, а женщины оставались мозолить друг другу глаза. Соня пудрила носик, переодевалась из одного нового платья в другое, а Шарифа изображала добрую курицу-наседку. Она брала на себя самую тяжелую работу и со временем научила Соню готовить любимые блюда Султана, ухаживать за его одеждой, правильно подогревать воду для его купания — в общем, всему, что должна уметь хорошая жена, чтобы угодить мужу.

Но какой позор, какой позор! Хотя вторая и даже третья жена не редкость в Афганистане, новая женитьба мужа все равно считается унижением. Новый брак вешает на покинутую жену ярлык неполноценной. Шарифа переживала это именно так, тем более что муж явно показывал, что предпочитает младшую.

Шарифе нужно было придумать объяснение тому, отчего муж решил взять вторую жену. Такое объяснение, по которому виновной выходила бы не она, а неопределимые внешние обстоятельства.

И вот она принялась рассказывать налево и направо, что у нее в матке нашли полипы, которые пришлось удалить, и что врачи запретили ей интимные отношения с мужем — иначе ее жизнь может оказаться в опасности. Она убеждала, что сама же и посоветовала мужу взять вторую жену и Соню ему выбрала сама. Как-никак он мужчина, говорила она.

Шарифе было не так стыдно признаваться в этой выдуманной болезни, как в том, что она, мать детей Султана, вдруг стала для него нехороша. С ее слов выходило, что он женился, чуть ли не по рекомендации врачей.

Когда Шарифа бывала в ударе, то с сияющими глазами рассказывала, что любит Соню как родную сестру, а Сонина дочь Латифа ей все равно, что собственная.

В отличие от Султана многие мужчины — многоженцы распределяют свое внимание строго поровну: одну ночь проводят с одной женой, следующую — с другой, и так десятки лет. В семье не редко подрастают дети — ровесники. Матери орлиным взором следят за тем, чтобы их детям доставалось столько же внимания, сколько и отпрыскам другой жены, а им самим покупали столько же нарядов и подарков, сколько и сопернице. Бывает, жены так сильно ненавидят друг друга, что вообще не разговаривают. Другие примеряются с тем, что иметь несколько жен — это право мужчины, и могут даже стать добрыми подругами. В конце концов, обычно соперница становится второй женой не по своей воле, а по воле родителей. Трудно найти девушку, мечтающую о доле младшей жены пожилого мужчины. Ей, в отличие от первой жены, получившей мужа молодым, достается его старость. Случается и так, что ни одна из жен не любит мужа и все они только рады, если не приходится терпеть его в своей постели каждую ночь.

Красивые карие глаза Шарифы — красивее их нет в Кабуле, говаривал когда-то Султан, — тупо смотрят в пространство. С годами они утратили свой блеск, их окружала сеть морщинок, веки отяжелели. На светлой коже стали выступать пигментные пятна, которые Шарифа скрывает под слоем косметики. Ноги у нее коротковаты, но зато она может гордиться светлой кожей. В афганском обществе важнейшими признаками высокого положения в обществе всегда были высокий рост и светлая кожа. Шарифа уже давно упорно борется со страстью, ведь на самом деле она на несколько лет старше муж — чего никто не знает. Но если седину можно закрасить, то печальные складки на лице не спрячешь.

Шаркающей походкой она ходит по комнате. С тех пор как муж забрал сыновей, делать стало совсем нечего. Ковры уже подметены, еда готова. Шарифа включает телевизор — там идет американский фантастический боевик: красивые сильные герои борются с драконами, чудовищами и живыми скелетами, и в конце темные силы, конечно же, оказываются поверженными. Шарифа внимательно следит за действием, хотя не понимает ни слова — она не знает английского. Досмотрев фильм, она звонит родственнице. Потом поднимается и подходит к окну. Со второго этажа дома открывается прекрасный вид на все происходящее в окрестных дворах. Все дворы окружены каменными заборами высотой в человеческий рост. Везде, как и у Шарифы, натянуты веревки, увешенные сохнущим бельем.

Но в Хайатабаде не обязательно видеть, чтобы знать. Сидя в своей комнате, можно с закрытыми глазами определить, что у соседей гремит пронзительная пакистанская поп-музыка, что где-то играют, а где-то плачут дети, услышать, как бранит их мать, как женщина выбивает ковер, а кто-то моет посуду, почуять, что кто-то из соседей рубит чеснок, а у кого-то подгорела еда.

Запахи и звуки дополняются слухами. В этой части города, где все следят за поведением соседей, толки распространяются как лесной пожар.

Шарифа делит старую развалюху и малюсенький зацементированный дворик с еще тремя семьями. Когда становится окончательно ясно, что Султана сегодня не будет, она наведывается к соседям. Внизу сидят все женщины дома и несколько избранных гостей из соседних дворов. Каждый четверг здесь проходит религиозное собрание под названием назар. Женщины собираются помолиться и посплетничать.

Они потуже завязывает платки, укладывают молитвенные коврики по направлению к Мекке, встают на колени, припадают к земле, касаясь ее лбом и опираясь на предплечья, молятся, разгибаются, молятся, снова склоняются, и так четыре раза. Бога призывают молча, едва шевеля губами. Закончив, освобождают молитвенные коврики для других.

Во имя Аллаха, Всемилостивого и Милосердного.
Да славится Аллах, Господин над всем миром,
Он, Всемилостивый и Милосердный,
Он, Господин судного дня.
Помоги нам, Господь,
Укажи правый путь!
Путь избранных Тобой для радости,
А не тех, кто вызвал
Гнев Твой или выбрал неверный путь.

Едва смолкает произносимая шепотом молитва, как женщины во весь голос принимаются судачить, перебивая друг друга. Они усаживаются на подушки, разложенные вдоль стен. Накрытый клеенкой пол установлен чашками и пиалами. Хозяйка ставит перед гостьями чайник свежезаваренного чая с корицей и сахарный пирог из крошек печенья. Все закрывают лицо руками и молятся в последний раз, над пирогом раздается хор из приглушенных женских голосов: «Ла Элаха Эллаллаху Мухаммед-у-Расуллуллах!» («Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его!»).