Александр Синегуб - Защита Зимнего Дворца

• Название: Защита Зимнего Дворца
• Автор: Александр Синегуб
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания участника обороны Зимнего дворца от большевиков во время октябрьского переворота 1917 г.

---

– "Сколько юнкеров?" – справился министр, идя рядом со мной.

"27 человек", – ответил я.

– "Достаточно. Эти негодняи очень трусливы. Важна внезапность", – проговорил министр и смолк.

Министр тоже не знал расположения ходов во Дворце, а поэтому вел на лобовой удар, а не в тыл.

Гулко неслись шаги взвода по длинным корридорам и лестницам, взбудораживая отдельные группы и фигуры юнкеров, большей частью бесцельно слонявшихся по Дворцу.

Но вот и корридор 1-го этажа. Опомнившиеся Ораниенбаумцы держали некоторый порядок. Стояли кое-где парные часовые, а перед выходом под арку к воротам стояла застава. При нашем появлении они заметно оживились.

Взвод же, ведомый министром Пальчинским, также подтянулся и взял тверже ногу.

"На месте!" – скомандовал я перед выходом, выжидая пока министр наведет справку о положении на баррикадах.

– "Баррикады в наших руках, там же почти все в руках большевиков. – Прямо!" – закончил министр.

Эхо ружейной и пулеметной трескотни смешивалось с пискливым жужжанием пулек, пронизывающих арку вдоль от ворот ко двору.

"По одному, – прямо, бегом!" – скомандовал я, бросаясь через арку к противоположным дверям первого этажа второй части Дворца.

Перебежка протекла благополучно, без ранений. В знакомом уже мне вестибюле оказалась группа юнкеров, ведших какое-то совещание. Я и министр накинулись на них с вопросом, где большевики, и что они сами делают.

– "Большевики тут, за следующей залой скопляются, у лестницы", – ответили спрошенные.

– "Прекрасно, присоединяйся к нам!" – крикнул министр, бросаясь дальше. Я бежал рядом. Но вот зал с лестницей наверх. По залу в отдельных кучках раскинуты солдатские и матросские фигуры, вооруженные с пят до зубов.

С криком: "Сдавайся!" – направляюсь к лестнице, чтобы отрезать выход на лестницу. Первая пара юнкеров мчится туда же за мной. С нами, рядом, министр.

Вбегающие юнкера, с винтовками наперевес, ошеломляют группу и первое мгновение воцаряется растерянность, местами превратившая матросов и солдат в столпников.

"Нас мало, а их много. Они разбросаны, а мы вбегаем лишь с одной стороны", – мелькает в голове, и я, оборачиваясь, ору слова команды, как будто бы за мной идет бригада; ору, словно меня режут на куски. У лестницы, куда стоявшие у нее матросы и солдаты вдруг бросились удирать, замахиваясь гранатами, но только замахиваясь, а не кидая их, очевидно, из боязни переранить своих, министр Пальчинский, находившийся все время рядом со мной, склоняется ко мне своею длинной фигурой и кричит мне в правое ухо: "перестаньте орать, словно вас режут, – я не могу слышать!" – Но я бросаю фразу, что так надо, и продолжая крик, устремляюсь на лестницу. Перед поворотом ее в обратную сторону вверх, моя пара юнкеров и я задерживаемся, чтобы обезоружить и стащить вниз пару пойманных матросов. И в этот момент я замечаю, что эффект нашего появления дал прекрасные результаты: несколько десятков человек уже обезоружено, а несколько в стороне, вправо от лестницы, группа юнкеров с тремя офицерами, бывшая до нашего появления в плену у нашего противника, уже устремляется к винтовкам и гранатам.

– "Освободившиеся юнкера и офицеры сюда!" – кричит Пальчинский. – "Дальше спешите!"… – бросает он мне. Но дальше бежать мне не с кем. Но несколько секунд, и ко мне подбежало человек 7 – 9 юнкеров и прапорщиков, и мы снова несемся вперед, но уже по лестнице. Ближайший матрос, все поворачивающйся в своем бегстве, словно затравленный зверь, пытается стрелять, но неудачно, и он спотыкается. Честь схватить его первым принадлежит мне, несмотря на горячее желание этого достигнуть у прапорщика. Вырываю револьвер и сталкиваю вниз к юнкерам, для ареста, для отнятия гранат, и снова несусь дальше за обогнавшим меня прапорщиком и двумя юнкерами слева. Но вот, лестница кончилась, и преследуемые нами матросы и солдаты несутся уже по огромному залу.

Теперь их больше. Вместе с ними, в безотчетном страхе, удирают те товарищи, что в спокойном настроении спешили вниз в 1-ый этаж.

В зале мы снова освобождаем небольшую группу юнкеров, из которых некоторых посылаю отвести вниз новых, захваченных пленных, и снова дальше. Министра уже с нами нет. Он остался внизу закреплять успех.

Но вот и этот зал кончился и налево перед нами, – мной, прапорщиком и четырьмя, пятью юнкерами, – новый зал с корридором впереди. В этом зале повторяется то же, но с тою разницей, что захваченные было в плен юнкера и находившиеся в нем уже сами при нашем появлении срываются со всех сторон и, набросившись на столы, с лежащими на них кучами гранат, помогают задерживать и обезоруживать своих бывших сторожей, пустившихся было наутёк.

"Разве ты солдат?" – набросился я на замахнувшегося гранатой "большевика".

Тот заморгал глазами от моего вопроса.

"Я тебя, скотина, спрашиваю. Опусти руки, когда с тобой разговаривает офицер!" Он покорно опустил занесенные руки с гранатами.

"Положи на пол! Ведь не умеешь их держать! Еще себя взорвешь!" Солдат затрясся, положил гранаты и вдруг заревел.

"Сволочь, на офицера руку поднял!.. Ну ладно… ты не виноват. Тебе голову замусорили другие. Знаю… Не бойся… Жив останешься!" – говорил я ему и в то же время уже осматривал это поле битвы, к огромному счастью, совершенно бескровное.

"Надо дальше в корридор. Хорошо, что эта шантрапа без боевых руководителей," – оставляя земляка реветь, подошел я к прапорщику, снимавшему с матроса гранаты.

– "Этих надо убрать", – заметил он мне.

"Да, это вы правы".

Через несколько минут пять юнкеров повели 11 человек матросов и солдат вниз.

"Пришлите сюда первопопавшихся юнкеров!" – отдал я приказание уходящим. И оставшись один, я увидел, что нас осталось всего четверо: я, прапорщик, юнкер нашей Школы Шапиро и юнкер ораниенбаумец.

– "Там где-то есть вход", – указал на корридор прапорщик.

"Черт его знает, там много этих дверей. Ну ладно, идемте! Вы останетесь тут охранять гранаты и в качестве резерва, – приказал я ораниенбаумцу, – а мы в корридор. Отыщем выход. Забаррикадируем столами и все будет великолепно. Пока задача выполнена".

Уже несколько дверей нами освидетельствовано. Все заперты. Но вот, прапорщик открыл дверь и вскрикнул. Просунувшийся матрос схватил его за ногу. Он упал и сразу оба исчезли за порогом. Крик испуга и ругань сразу родили во мне представление, что там, в темноте, лестница, и на ней засада. Моя стрельба подняла еще больший шум и топот. "Удирают". – "Вперед!" – И я с юнкером Шапиро бросились в темноту.

"Проклятие!" Лестница оказалась винтовой, металлической и вертикальной.

Стрелять и бросать гранаты бесполезно. Но вот просвет пролёта и граната летит туда. Взрыв. – Еще крики. Хлопание двери и тишина.

Прислушался. Тихо, ни одного звука. Начали спускаться – площадка и дверь.

Толкнули. Заперта. Еще раз толкнули – заперта. Поискали еще выход. Нет.

Голые, холодные стены. Порылся в кармане, отыскивая спички. Коробка есть, но спичек не оказалось. Я посовещался с юнкером Шапиро и стали подниматься обратно. И вдруг проскользнуло соображение: "А что, если наверху, из других комнат, выскочили на нашу стрельбу и заперли двери?" – И от этой мысли стало холодно. "Скорее, скорее наверх, к двери, к свету!" – звенело в голове.

Но вот площадка. Руки ощупывают холодные, гранитные стены.

"Дверь!" – вскрикиваю я и толкаю. "Заперта"… – мелькает сознание от ощушения бесплодности надавливания на нее. Ищу ручку. Таковой не оказывается.

"Выше!" – вдруг просветляется мозг соображением, что это промежуточный этаж, и мы снова с юнкером бросились подниматься по лестнице вверх. Но вот, стало что-то сереть на стене и через несколько ступенек мы очутились перед открытой дверью в показавшийся мне необычно ярко освещенный корридор. С чувством облегчения вышли в корридор.

"Но ведь это не конец", – сказали мне груды гранат, спокойно лежащие на полу около стола перед дверью в этот корридор. И вопрос о том, что делается там, на баррикадах, у комендантской, у Портретной Галлереи, у мучеников, членов Временного Правительства, снова вырос в душе.

И необходимость действия повелительно завладела всем существом.

"Дорогой мой, вам не будет неприятно остаться одному здесь, пока я сбегаю за юнкерами? Я послал бы вас, но боюсь, что юнкера чужих Школ вас не послушаются".

– "Ради Бога, господин поручик, приказывайте. Я все исполню, что вы прикажете, только не считайтесь с желанием уберечь меня. Я не боюсь. А вам необходимо оправиться и организовать оборону, а то снова налезут!" "А где же ораниенбаумец?" – спохватился я и бросился в залу. Там было пусто.

"Может быть, в следующей зале еще есть кто"… – и я бросился дальше. Но никого не было и там… И я вернулся обратно в корридор, где продолжал стоять юнкер Шапиро.

– "Господин поручик, я стану на лестнице, у стенки. Это будет незаметнее и выгоднее", – встретил он меня своим соображением. "Хорошо", – согласился я.