Энтон Майрер - Однажды орел…

• Название: Однажды орел…
• Автор: Энтон Майрер
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1978

События, описываемые в романе, охватывают полувековой период от начала первой мировой войны до агрессии во Вьетнаме. В книге описываются жизнь, быт и нравы американской армии, вскрываются пороки воинского воспитания в вооруженных силах США, противоречия между офицерами и рядовыми солдатами и империалистический характер устремлений американской военщины.

---

Лучше было бы поспать; сидя вот так, вытаращив глаза на желтоватый, угасающий ореол фонаря, ничего хорошего не придумаешь ни для себя, ни для других. Однако Дэмон взял еще один дневник, последние строчки в котором были вписаны нервной, торопливой рукой.

«Ох, эта жестокая, ужасная страна; эти мрачные джунгли, в которых нечем дышать. Неужели нас забудут здесь? Больных и голодных? Возможно ли, что именно здесь мне придется умереть? Я буду сражаться до последней капли крови, как преданный сын Хёго. Но это ужасный конец. Я храню символ божества клана у своего бьющегося сердца! О! Увидеть бы еще раз утопающие в зелени родные горные края!»

Кто-то положил руку ему на плечо, и он услышал:

— Сэм…

Он открыл глаза. Перед ним стоял Бен, в полевом обмундировании, насквозь промокший, с покрасневшими от утомления глазами; трехдневная щетина на щеках и подбородке делала его тощее лицо еще более костлявым и несимметричным.

— Ты что здесь делаешь, кормишь москитов?

— Видимо, да. Что случилось?

— Сэм, мы, кажется, нашли кое-что. Патруль под командой Госталса наткнулся на четыре туземные лодки, спрятанные под берегом. На нашей стороне, примерно в одной миле вверх по течению.

Дэмон опустил ноги с койки, и они с глухим всплеском коснулись воды.

— А они в хорошем состоянии? Не дырявые? Бен кивнул.

— Я был там с Госталсом. Одна лодка немного течет.

— Какой они величины?

— Тридцать футов или около того. В каждую из них можно посадить человек десять — двенадцать.

Они взглянули друг на друга. Дэмон потер подбородок.

— Рискованное дело.

— Да, рискованное.

— Вот если бы их было штук двенадцать…

Бен уселся на ящик из-под боеприпасов; в тапочке с промокшим, списавшим на глаза козырьком он был похож на хулиганистого, грязного мальчишку, замышляющего какую-то отчаянную выходку.

— Я думал об этом, Сэм. У меня есть идеи. Что, если привязать к ним веревки, на носу и на корме? Делаем первый бросок на тот берег, затем специально назначенные люди возьмутся там за веревку. Мы тянем пустые лодки с той стороны, загружаем их, а ребята с того берега перетягивают их обратно. И так несколько раз. — Он поднял руку с вытянутыми пальцами. — В этом масса преимуществ: так будет вдвое быстрее, чем на веслах, никому не надо переправляться обратно на свой берег и не произойдет никакого затора.

Дэмон кивнул.

— Однако буксировщикам придется постоять там, на обоих берегах…

— Понимаю. Но нам бы только зацепиться за тот берег, хотя бы за пятачок… Господи! Да я готов вплавь перемахнуть эту проклятую речку!

— Но не с восемьюдесятью фунтами снаряжения. И никто другой не сможет. — Дэмон уставился на карту. — Перестреляют они нас, как уток… А вот попробовать это ночью…

Лицо Бена оцепенело.

— Ночная переправа! Черт возьми, я не уверен, Сэм, ребята порядком устали. Не знаю, смогут ли они.

— Должны. Это единственный выход.

Теперь Дэмон представлял себе все совершенно отчетливо: четыре туземные лодки в центре, две трофейные десантные баржи на флангах. Обстреливать противоположный берег минометным и пулеметным огнем до последней минуты. Использовать идею Бена о перетягивании лодок веревками, пока не переправятся две роты, затем собрать все лодки вместе и навести из них плавучий мост для переправы тяжелого оружия. Это возможно. Совершенно ясно, что это возможно.

— Вот только первой волне будет трудно, — бормотал Бен. — В наиболее узком месте японцы понатыкали всего, ударят — не очухаешься.

— А мы не пойдем туда. Мы переправимся ниже по течению, где река шире. Обозначим интенсивную подготовку к переправе и здесь тоже. Может быть, это заставит их оттянуть оттуда кое-какие силы. Затем я скую их на левом фланге, а ты и Стэн Баучер форсируете реку позади миссии.

Бен молча смотрел на Дэмона несколько секунд, затем сказал:

— Да, попытаться стоит.

Дэмон бросил взгляд на часы. Четверть третьего. Слишком поздно, чтобы успеть сделать что-либо сегодня ночью. А надо было увязать эту переправу с атакой на взлетно-посадочную полосу. Он поднял трубку из гнезда, покрутил ручку полевого телефона и вызвал:

— «Лось»!

— «Лось» слушает, — донеслось из трубки после небольшой паузы. Он узнал голос Олби, адъютанта генерала.

— Это «Рысь», — сказал Дэмон оживленно. — Мне необходимо переговорить с генералом.

— Сэр, он спит.

— Я догадываюсь об этом, раз сейчас три часа ночи. — Он бросил мрачный взгляд на Бена, надувшего свои впалые щеки. — Но я попросил бы вас разбудить его. Это срочно.

— Слушаюсь, сэр. Я… Одну минуту, полковник, подождите у телефона.

— Разумеется.

Этого Олби следовало бы назначить командиром банно-прачечного подразделения. Дэмон представил себе, как тот стоит сейчас в тишине, хмурясь от нерешительности. Он понимал, какие мысли роятся в голове Олби. Три часа утра. Генерал страшно не любит, когда его беспокоят; действительно ли, это так важно? В трубке что-то загудело, послышался легкий треск. А не может ли японский патруль подключиться к линии для подслушивания? Нет, это почти исключено. Линии постоянно проверялись, и японцы пока не были замечены в подобном. Да и зачем им это? Все, что от них требуется, это сидеть в своих бункерах, держась за гашетки пулеметов, и подпускать глупых янки поближе…

— Сэм? — раздался резкий, высокий голос. — Это Дик. Генерал неважно чувствует себя, и мне не хотелось бы будить его, разве что у вас совершенно неотложное дело. Что-нибудь случилось?

— Да, кое-что произошло. Мы нашли способ предпринять то, что когда-то сделал Христофор,[69] и было бы хорошо, если бы можно было согласовать это с атакой «Трилистника». Но нам понадобится, как минимум, восемнадцать часов. Есть ли какая-нибудь возможность отложить завтрашнюю, вернее сегодняшнюю, атаку?

— Сожалею, Сэм. Генерал приказал совершенно определенно. Никаких изменений. Категорически — никаких изменений, никаких переносов сроков. Батальон Коха уже выходит на исходный рубеж, вы же знаете.

— Да, знаю.

— Я могу сходить и поднять его с постели, если вы настаиваете. Но уверяю вас, он сейчас ни за что не пойдет на попятную. — Голос его звучал взволнованно. Казалось, Дик просит извинения. — Генерал решил, что на этот раз атака должна принести результаты.

— Понятно.

Разбудив Уэсти, по-видимому, ничего не удалось бы добиться: он подошел бы к телефону злой, ничего не соображая со сна, и подобная просьба прозвучала бы для него как пример того самого нежелания действовать и пораженчества, с которым, как ему казалось, он ведет решительную борьбу. Этот разговор не привел бы ни к чему хорошему.

— Ладно, Дик, — сказал Дэмон. — Вероятно, вы правы. Извините, что разбудил вас.

Бен побрел по воде к своей койке и не раздеваясь завалился под москитную сетку. Улегшись на спину, он расстегнул свой брезентовый ремень и, ворча, вытащил его из-под себя. Он выглядел совершенно обессиленным.

— Что же, — неожиданно звучным голосом произнес он. — Нам не надо рассуждать. Наше дело воевать.

* * *

Скользя по грязи и спотыкаясь, они шли по тропе, ведущей к полевому госпиталю. Санитары с носилками, тяжело дыша под тяжестью груза, чертыхались, ходячие раненые брели нетвердыми шагами, пошатываясь, как жалкие пьяницы. Один солдат шел, прижимая к лицу насквозь промокшую красную тряпку, кровь текла у него по пальцам, по наручным часам. Поравнявшись с Дэмоном, он зло уставился на него здоровым глазом. Другой парень шел без каски, с почерневшим от напряжения лицом, будто нес слишком тяжелый груз, придерживая руками живот; помогавший ему товарищ почти нес его на себе, непрестанно приговаривая испуганным тоном: «Успокойся, Дэмон, успокойся». Еще одни носилки. Лежащий на них человек привязан к ним ремнем, его рука слабо хватает воздух над головой; одна нога у него обрывается у колена толстым кровавым пучком хрящей и синеватых обломков кости. Кто-то наложил ему грубый жгут из матерчатых ножен штыка. За ними медленно пробирается набитый до предела санитарный джип, буксующий, скользящий в черной жиже; стоя на подножке и держась одной рукой за стойку, санитар поднял другой высоко над головой бутылку с плазмой, трубка от нее, извиваясь, тянется вниз, к одному из лежащих. А вот два ходячих раненых: юноша, прижавший руку к туловищу, будто держит невероятно дорогой, драгоценный камень и боится, что его могут отнять; низкорослый смуглолицый солдат с головой, запрокинутой назад, зубы сжаты от боли, ковыляет на одной ноге между двумя поддерживающими его товарищами. Еще один лежит на носилках ничком, одна рука бессильно волочится по грязи; от покачивания носилок повязка сползла, и на его обнаженной спине виднеется большая рваная рана, из которой пузырится ярко-красная масса. А далеко за спиной у них по-прежнему раздается громыхание орудий и стрекочущий звук пулеметной стрельбы.