Марк Галлай - Первый бой мы выиграли

• Название: Первый бой мы выиграли
• Автор: Марк Галлай
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Поэтому Шевченко, пока была высота, начал с точ го, что направил машину от города на север, туда, где небосклон был хоть немного светлее. И когда остались позади слепящие пожары да и высота стала поменьше, сумел рассмотреть землю, - конечно, не в деталях, но все же так, что, например, где лесной массив, а где поле, он видел.

Высмотрев одно из таких полей, показавшееся ему более или менее приемлемым по размерам и форме, летчик решительно направил самолет к нему и стал маневрировать на непрерывном снижении с молчащим мотором - как на планере - так, чтобы попасть на это поле.

Легко сказать - поле! Что-то он там встретит? Хорошо, что на нем вроде бы нет деревьев - это видно. Но могут быть канавы, бревна, провода невозможно перечислить всего, невидимого в темноте, но смертельно опасного для приземляющегося самолета, что может оказаться на этом незнакомом, притаившемся поле!

Шевченко заходил на посадку с убранным шасси, но держал руку на кране его выпуска. И перед самой землей, когда препятствий перед самолетом вроде (вроде!) не оказалось, решившись, перевел кран в нижнее положение. Шипение воздуха, четкие толчки срабатывающих замков - и через секунду "Чайка" коснулась травы своими только что выпустившимися колесами... Короткий, с энергичным торможением пробег - и самолет остановился. Поле не подвело. Оно оказалось площадкой каменоломни рядом с аэроклубным аэродромом. Еще бы метров на триста дальше - и самолет вообще сел бы, как оно и положено по всем правилам, на нормальный аэродром. Но зато, - не хотелось об этом и думать, - случись приземление хотя бы на несколько десятков метров левее или правее - и мало что осталось бы от машины! Да и от летчика тоже... Ничего не скажешь - повезло... Человек и самолет целы. Рискованная ночная вынужденная посадка удалась.

Мне кажется, этот полет, пусть не завершившийся прямой победой над противником, - едва ли не самый приметный из всех, выполненных нашей эскадрильей в ту ночь.

Везение? Да, слов нет, было тут что-то (и, наверное, немалое "что-то") и от везения. Но еще больше - от воли, решительности, мастерства пилотирования.

Впрочем, если говорить о мастерстве пилотирования, то в этом отношении репутация у Владимира Васильевича Шевченко имелась, пожалуй, наилучшая из всех возможных. Дело в том, что он был одним из немногих летчиков, летавших в "красной пятерке".

Первая "красная пятерка" (говорю "первая", потому что в дальнейшем она не раз возрождалась, каждый раз в новом составе) образовалась в середине тридцатых годов, одновременно с внедрением в строй истребителя И-16. Одновременно - и в прямой связи с этим. На то были, конечно, свои причины. "И-шестнадцатый", отличаясь высокой по тем временам скоростью, вызывал нарекания осваивающих его летчиков за недостаточную маневренность. В чем-то эти претензии были необоснованны: нельзя требовать от скоростной машины таких же малых радиусов эволюции, как на самолете более тихоходном. Тут действует чистая механика, от которой никуда не уйдешь.

Но была в критических замечаниях по адресу "И-шестнадцатого" и своя правда: самолет был действительно недостаточно устойчив, даже при не очень грубых неточностях в действиях пилота он охотно срывался в штопор, и, естественно, летать на нем поначалу старались поаккуратнее. А машина уже шла на заводах большой серией, рассматривалась как основная в советской истребительной авиации, и мириться со сдержанным отношением к ней со стороны летчиков было невозможно. Надо было заставить людей поверить в новый истребитель, полюбить его, привить вкус к его освоению, понять, на что он способен в искусных руках настоящего мастера.

И тогда-то группа известных летчиков-испытателей - Коккинаки, Евсеев, Шевченко, Супрун, Преман - и взялась оттренироваться на пяти "И-шестнадцатых" в групповом пилотаже. Если индивидуальный пилотаж требовал от летчика хорошей тренировки и владения машиной, особенно такой, как И-16, то пилотаж групповой требует того же, без преувеличения, в десятикратном размере! В самом деле, при индивидуальном пилотаже отклонение от заданной траектории, скажем, на несколько метров не только не таит в себе ни малейшей опасности, но, наверное, и замечено-то никем не будет. Другое дело при групповом пилотаже в плотном строю: тут счет идет уже не на десятки метров, а на десятки сантиметров. Отклоняться, говоря попросту, некуда: где-то между крылом и хвостовым оперением твоего самолета покачивается крыло соседа, а рядом с твоей кабиной звенит острый диск его винта.

Да - здoрово надо было летать, чтобы держаться в "красной пятерке", когда она, будто связанная, лихо крутила петли, бочки, перевороты, иммельманы. Именно от нее пошла у нас та культура группового пилотажа, которым вот уже более тридцати лет любуются зрители воздушных парадов. Но парад парадом. Его не всегда воспринимают как серьезное дело (хотя, с моей точки зрения, чаще всего напрасно). Однако о "красной пятерке" двух мнений быть не может: она сыграла серьезнейшую роль в освоении нашей истребительной авиацией такой этапной машины, какой был, при всех своих недостатках, самолет И-16.

Интересно, что в последние годы перед войной В. В. Шевченко неожиданно выступил и в другом амплуа - как конструктор. Группа инженеров, объединенная им, спроектировала самолет, который взлетал как биплан, а в полете убирал не только шасси, но и нижнее крыло, превращаясь, таким образом, в моноплан. По идее эта машина должна была сочетать высокие скоростные качества моноплана и хорошие характеристики взлета, посадки и криволинейного полета, присущие биплану. Таким нестандартным путем авторы проекта стремились примирить две основные самолетные схемы истребительной авиации, особенно остро соперничавшие как раз в то время.

Машина была построена и успешно летала. Испытывал ее наш товарищ Г. М. Шиянов.

Правда, попытка примирить моноплан с бипланом тогда не удалась: машина в серию не пошла - помешали присущие ей, как, впрочем, любой новой конструкции, "детские болезни". А развитию ее последующих модификаций помешала война. И идея, казалось бы, совершенно заглохла. В самом деле, долгие годы ничего похожего на эту машину в авиации не появлялось. Однако пришло время - и идея воскресла. Конечно, в новом обличье, но тут уж ничего не поделаешь: кажется, это единственно возможный в природе вариант воскрешения - в новом обличье. Во всяком случае, я неизменно вспоминаю полеты Юры Шиянова на самолете Шевченко каждый раз, когда вижу самолеты с изменяющейся геометрией крыльев: на взлете и посадке передняя кромка крыла располагается у них почти перпендикулярно набегающему на нее встречному потоку воздуха, а в полете, когда нужно выйти на большие сверхзвуковые скорости, отгибается стрелой назад. Конструктивные формы новые, но идея... Идея, пожалуй, весьма родственная той, которую пытались реализовать В. В. Шевченко и его товарищи по КБ.

* * *

В ту первую ночь успешно слетали и А. П. Якимов, и М. Ф. Федоров, и другие. В последующие налеты многие летчики нашей эскадрильи - В. Л. Расторгуев, В. Н. Юганов, Г. М. Шиянов, В. П. Федоров, Е. Н. Гимпель находили в темном небе самолеты противника и решительно вступали с ними в бой.

Пусть не всем нашим товарищам посчастливилось сбить противника, но чрезвычайно важно было отогнать его от Москвы или хотя бы не дать ему спокойно произвести прицельное бомбометание. И действительно, прорывалась к городу лишь весьма малая часть бомбардировщиков противника, брошенных на нашу столицу.

Много лет спустя, когда все, о чем я сейчас рассказываю, стало историей, я узнал из архивных документов, что в первом налете из участвовавших в нем 200-220 фашистских самолетов побывало над городом и сбросило на него бомбы не более сорока. А за полгода войны - со дня первого налета 22 июля до 20 декабря 1941 года - статистика еще более убедительная: 8278 самолето-вылетов на Москву и всего 207 прорвавшихся к городу бомбардировщиков.

Недаром Москва - наименее пострадавшая из всех европейских столиц, подвергавшихся бомбардировкам во время второй мировой войны.

И таково не только мое мнение. В его подтверждение я могу привести хотя бы компетентные свидетельства И. Г. Эренбурга и А. Н. Толстого, для которых бомбардировка Москвы была не первой, пережитой ими. Алексей Толстой выступил 29 июля - ровно через неделю после первого налета на Москву - в газете "Красная звезда" со статьей "Несколько поправок к реляциям Геббельса". Вот что пишет об обстоятельствах появления этой статьи в своей книге "Время не властно" Д. И. Ортенберг, бывший в те годы главным редактором нашей центральной военной газеты: "Во время июльских массированных налетов немецких бомбардировщиков на Москву Геббельс распространялся по радио: Москва превращена в руины, Кремль стерт с лица земли, электростанция разрушена, в городе прекратилось движение... Об этом шумела и гитлеровская пресса, кричали специальные немецкие листовки, сбрасываемые над нашими войсками... Ответил на это Алексей Толстой. Он сел в нашу редакционную машину и объездил улицы столицы. Конечно, он увидел и обгорелые дома, и кое-где разрушенные здания. И откровенно об этом написал. Побывал писатель и в Кремле и установил, что Кремль... как стоял, так и стоит. Стоит там же, где стояла, и Центральная электростанция. Трамваи и троллейбусы ходят по всем маршрутам, и улицы Москвы полны народу".