И Гамаюнов - Легко ли быть папой

• Название: Легко ли быть папой
• Автор: И Гамаюнов
• Жанр: Прочее домоводство

---

Необходимо тренировать наблюдательность. Как, например, спортсмены тренируют тело. А. Макаренко писал об этом .так: "Можно и нужно развивать просто физическое зрение...

Нужно уметь читать на человеческом лице, на лице ребенка...

Ничего хитрого, ничего, мистического нет в том, чтобы по лицу узнавать о некоторых признаках душевных движений".

Есть комплекс специальных упражнений, развивающих наблюдательность. Один мой знакомый часто затевал с сыномдошкольником такую игру: они соревновались, кто, один раз взглянув, точнее опишет, во что одет дядя, гуляющий во дворе с собакой. Потом - какое у него выражение лица, настроение.

Затем - упражнение, развивающее воображение: о чем думает сейчас дядя, а о чем - собака. Немного погодя, они стали так же описывать настроение и воображаемые мысли друг друга.

Этот тренаж необходим растущему человеку не менее чем взрослому, потому что он тоже подвержен инерции "эффекта ореола". Разница в темпах жизни создает у него обманчивое впечатление: взрослый не меняется. Такой невольный самообман закрепляет неумение понимать душевное состояние родителей, вникать в сложные обстоятельства их жизни.

Отсюда - подростковый максимализм: поспешные оценки, однозначность выводов, нетерпимость ко всему, что не укладывается в привычную схему. Во избежание этих бед (а подобный максимализм нередко приводит даже к родительским инфарктам) нужно учить ребенка преодолевать инерцию "эффекта ореола". Учить -проблемно, организуя ситуацию, которая заставляла бы его дотошно внедряться в открывшийся пласт жизни.

И вместе с ребенком самому учиться (всегда заново!)

искать истину, не довольствуясь поверхностным впечатлением.

Запись 9-я

ЧУЖАЯ ОБИДА

О коте Ваське.

тяге к животным

и умении сочувствовать

Выходной день. В окнах солнце. Волнистый попугай Кузя - недавнее приобретение - звонко цвиркает, сидя на клетке. Даже тогда, когда он не летает по комнатам, его слышно во всех углах нашей новой квартиры. (Сколько с переездом было хлопот - радостных, конечно, - страшно вспомнить!)

Смотрю газеты. Слышу: осторожными шажками подходит к креслу Ксенька (ей сейчас четыре года и три месяца). Некоторое время стоит сбоку молча. Потом садится на ручку кресла, кладет голову мне на плечо и вздыхает. Вздох такой тяжелый, что я пугаюсь.

- Тебе чего, Ксеня?

- Хочу к дедушке с бабушкой.

Об этом она твердит чуть ли не каждый день. Ей в новой квартире слишком пустынно. Общество Кузи не веселит - попугай больно щиплется, когда его хочешь погладить по изумрудным перьям. В детском саду, куда недавно стала ходить, она подруг завести не успела.

Мне ее жалко. Думаю вслух: "А что если нам и в самом деле поехать к дедушке с бабушкой?" Ксенька нетерпеливо приплясывает: "Поедем! Поедем!" Мы идем с ней на кухню -советоваться с мамой. Но она в ванной - затеяла стирку. Ни о какой поездке говорить не хочет.

Ксенька расстроена. Канючит: "Ну, поедем, без мамы!"

Сказать твердо -"нет"? Но ведь нужно объяснить, почему: мы в гостях развлекаемся, а мама здесь - руки в мыльной пене, ворох белья... Только ведь это объяснение вызовет лишь досаду на маму: надо же, не вовремя за стирку взялась.

- Ну, поедем! Ну, пожалуйста!

Умоляющее лицо. Вот-вот заплачет. Ну что ты будешь делать?

- Хорошо, -говорю, -поедем. Но вначале давай сядем и представим: что будет здесь делать мама одна?

Ксенька садится на ручку кресла. Немножко поговорить она согласна, раз решено ехать.

- Мама будет стирать, -отвечает.

"Никакого сочувствия! -думаю с отчаянием. -Неужели не понимает, что мы будем отдыхать, а мама в выходной день -работать!"

- Ей будет грустно одной, -начинаю издалека.

- Ас ней Кузя останется, -не соглашается Ксенька.

- Да, пожалуй, ты права, - киваю.

Лихорадочно ищу выход из этой ситуации. Наконец, вот оно - забрезжило! Импровизирую:

- Давай представим: Кузя летает по комнате, громко цвиркает, чтобы маму развеселить. Так, да? Но маме все равно грустно. Она стирает и думает: "Оставили меня здесь, а сами уехали". Ей обидно. Так обидно, что слезы вот-вот закапают.

Кузя увидел ее грустное лицо и влетел в ванную, стал ей помогать Ксенино платье стирать. Крыльями помогает -не получается. Лапками -тоже неудобно. Стал клювом помогать. А клюв кривой и острый, только платье порвал. Мама еще больше расстроилась. Бросила все, села вот в это кресло, слезы по щекам текут. А Кузя у нее на плече топчется, что-то в ухо цвиркает, успокоить хочет.

Молчу. Ксенька тоже молчит. Потом признается:

- Мне даже плакать захотелось.

Я все еще молчу.

- Давай маме поможем, - предлагает она.

- Мы идем к маме, которая немедленно вручает нам по тряпке и отправляет вытирать пыль. "А если бы Кузя вытирал пыль, - продолжает фантазировать Ксенька, - у него бы опять не получилось, да? Мама еще хуже расстроилась бы. А мы все вытрем хорошо, и мама будет веселая... Правда?"

Нет, она отнюдь не бессердечная... Помню, в то время, когда еще не выговаривала букву "р" по утрам, бывало, ленилась сразу вставать. Обычно же она всегда провожала меня до коридорной двери. Как-то говорю ей: "Вот не проводишь, я буду на работе весь день грустить". Быстро умылась, проводилаВечером, услышав, как щелкнул дверной замок, выбежала в коридор, ухватилась за рукав пиджака, спрашивает, пропуская трудную букву "р": "Ты не густил?" Надо же, весь день - а для нее это вечность - помнила!

Но почему же сейчас, вначале нашего разговора о маме, не могла сама понять, что маму нужно пожалеть, что ей нужно помогать? Видимо, привыкла: большие жалеют маленьких, помогают им, а не наоборот. Однажды читали сказку о том, как маленькая мышь помогла большому льву выбраться из ловушки: перегрызла сеть. Ксеньку история со львом и мышью поразила-несколько дней подряд вспоминала. Для нее это не норма, а исключение... Вот что мы упустили: мы должны были сделать нормой ту, доступную ей, помощь, которую она могла оказывать нам, взрослым.

А мы... Даже поливку цветов, бывает, не доверяем: бабушка илм мама норовят сами. Мол-де воду по комнате расплещет - лишние хлопоты.

Да, разумеется, мы должны опекать ее, заботиться о ней, даже жертвовать чем-то ради нее. Только иногда, я думаю, эта жертвенность - ей во вред. Не раз было: приходит Максим Петрович с работы усталый, ему бы отдохнуть, но зовет Ксенька. И дед идет играть. Потому что уже взял за правило откликаться на первый же ее зов... Мы тем самым лишаем ее возможности нам, взрослым, посочувствовать. Потом удивляемся: почему не может сразу, самостоятельно понять, когда взрослому трудно?!

Конечно, легче научить ее сочувствию в заботе о маленьком, зависимом от нее существе... Поэтому и купили попугая...

Помню, когда были в зоомагазине, она сама увидела его в вольере золотистая голова, голубая переносица, изумруднозеленое оперенье с черной полосой на концах крыльев. Первое время она подолгу сидела у его клетки, наблюдала: вот он возится кривым клювом у себя под крылом, роняя красивые перья. Вот хватает овес, вышелушивает сладкую сердцевину, сорит. А когда летит через всю комнату - со свистом, упруго трепеща крыльями, Ксенька испуганно и счастливо жмурится, втягивая голову в плечи.

Однако очень скоро она охладела к нему: слишком скудным было общение. Приходилось напоминать: "Ксеня, ты не забыла дать Кузе корм? А воды напила? А газетку сменила?" Как-то ей совсем в тягость стало это ухаживание. Предложила: "Мама, пусть Кузя будет твой!" Валя удивилась: "И тебе не жалко?"

"Нет". Но дня через два все-таки пожалела, увидев, как Кузя переступив с жердочки на мамин палец и, посидев на нем, порхнул ей на плечо. "Мама, пусть он опять будет мой!"

И тут я не разрешил... Конечно - шум, слезы: "Я его сама в магазине выбирала!" Посадил ее на диван, сказал: "Можно будет, только если насовсем!" "Почему?" "Потому что он живой, он привыкает к кому-то одному и ему грустно, если его передают то одному, то другому". Молчит, насупившись. Не нравится ей весь этот разговор. "Вот ты представь себе, продолжаю, - приходят к нам дядя Миша с тетей Таней и говорят про тебя: какая девочка хорошая, отдайте ее нам. И мы тебя отдаем. Тебе же будет грустно, правда? Так же и Кузе..."

Смотрит недоверчиво.

После разговора стала ухаживать за Кузей с особым старанием. Правда, длилось это всего с неделю, потом опять стало скучной обязанностью. Но разговор не забыла. Однажды читали книгу, и в паузе она вдруг спросила меня: "А вы с мамой меня не отдадите дяде Мише?" Значит, думала и, может быть, потихоньку побаивалась. И ухаживала за попугаем из наивной боязни оказаться в его положении.

С котом Васькой (гостил у нас в Березовке одно лето - знакомые дали) все складывалось иначе. Ксенька носила его на руках после купания -завернутого в старое одеяло, баюкала, любовно глядя на усатую мордочку. Стоически терпела, когда он расцарапывал ей в кровь руки. Без устали играла, дразня его бумажкой на нитке. Пыталась дрессировать и кормила с рук, подставляя ему ладонь ковшиком. От его усов руке было невыносимо щекотно, однако Ксенька и это переносила, прыская, но не отнимая руки.