Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств

• Название: Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств
• Автор: Андрей Чертков
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-395-00445-1

«Миры Стругацких: Время учеников, XXI век» — уникальный проект, позволяющий вновь окунуться в неповторимую атмосферу произведений братьев Стругацких. Первый сборник проекта, «Важнейшее из искусств», является своеобразным ответом современных писателей-фантастов неугомонным кинематографистам и посвящен выходу на экран фильма «Обитаемый остров».

По книгам братьев Стругацких снят уже добрый десяток фильмов. К их творчеству обращались такие известные кинорежиссеры, как Андрей Тарковский, Александр Сокуров, Федор Бондарчук, Алексей Герман и многие другие. Однако вне зависимости от того, хорошими или плохими получаются эти фильмы, — это не Стругацкие! Хотя литературная основа как нельзя лучше подходит для того, чтобы ставить фильмы умные, современные и кассовые одновременно!

Авторы вошедших в сборник повестей и рассказов тоже почувствовали это, потому что произведения их так или иначе связаны с творчеством Стругацких и искусством кино. По их воле в средневековом Арканаре родился создатель кинопроектора; странные и драматические события произошли на съемках новой версии фильма «Пикник на обочине»; актер, готовившийся сыграть Кандида, попадает в тот самый Лес, который так поразил читателей «Улитки на склоне». Или все же не совсем тот?..

Эти и другие истории, связывающие миры Стругацких с «важнейшим из искусств», читайте в первом сборнике серии. Его авторы — известные отечественные фантасты: Вячеслав Рыбаков, Николай Романецкий, Сергей Волков, Игорь Минаков и другие.

---

— Больше я знать не могу, я многого у вас не понимаю и о многом даже еще и не слышал, — отверг я зарождающийся культ своей сомнительной личности.

— Ты смотришь еще со стороны, поэтому видишь лучше, чем мы. А станешь, как мы, перестанешь видеть.

— Ладно, — сказал я. — Мы еще долго можем перепихивать необходимость решения друг другу. Давай о деле.

— Давай, — с готовностью согласился Староста.

— У нас с тобой невелик выбор, — констатировал я. — Вариант первый: оставить все как есть — пусть все будет, как будет. Вариант второй: воспротивиться тому, что делают с нами, и попытаться себя сохранить. Вариант третий: не тянуть гиппоцета за хвост, а пойти к Хозяйкам и пройти Одержание всем и сразу.

— Страшно тебя слушать, Молчун, — вздохнул Староста тяжко. — И на самом деле было лучше, когда ты молчал… Да уж былого не воротишь… Все верно, хоть и страшно. Говори дальше.

— А что говорить? — пожал я плечами. — Сначала надо решить, какой вариант жизни выберем, а потом уж говорить.

— Какой же ты быстрый, Молчун! — возмутился Староста. — Это ты так можешь — молчать-молчать, а потом вдруг решить, а мы так не можем, нам надо раз поговорить, другой раз поговорить, покатать орешки во рту, а уж потом и разжевывать. А то и выплюнуть, не разжевывая, если горькими покажутся.

— Ну, катай свои орешки, Староста, — кивнул я. — Только если с каждым мы начнем эти орешки катать, то и выбирать ничего не придется — первый вариант сам осуществится. Вас много, а времени мало.

— Собрание надо собирать, — возникла из дверей Лава в обнимку с горшком, полным ягод. Хотя нет — уже не совсем полным — ее губы блестели от разноцветного ягодного сока, а лотос она воткнула в волосы.

До чего ж прекрасны эти юные существа!..

— Да бережет тебя лес, Молчун, очень вкусно! — поблагодарила она.

— И твоя каша была замечательная, тебе тоже доброго леса, — ответил я. — Ты уж меня прости за вчерашнее, устал я…

— А-а, — легко отмахнулась она от прошлого. — Ветер дунул — унесло… Собрание, говорю, собирать надо да решать вместе, а то, как пойдешь ты от нас к Колченогу, а от Колченога к Хвосту, а от Хвоста к Кулаку, у тебя шерсть не только на носу вырастет, а весь шерстью покроешься. А потом и облезешь от старости. Знаю я их…

Я их тоже знал…

— Дело говоришь, Лава, — похвалил я.

Она довольно зарделась.

— Молодец, дочка, — возгордился и Староста. — Ты давай беги к Слухачу, пусть травобоем площадь побрызгает, народ пока поест с утра, и соберемся. Ты от Слухача пробеги по всем и позови…

Лава сунула еще горсть ягод в рот и отдала горшок мне.

— Ты сам поешь пока, Молчун, у тебя ж теперь некому готовить, а я побегу.

Вжик — и нет ее, скрылась в траве, только ветерок пронесся.

— Некому, — согласился я вслед ветерку и отправил в рот пригоршню ягод.

Почему-то, когда собирал, в голову не пришло самому поесть. Кто ж спорит, ягоды — это всегда вкусно. А цветы — красиво… А женщины — это боль в душе, то сладкая, то горькая… Без которой жить не хочется.

— А-а, Молчун тут, — раздался скрипучий голос Старца. — Моими тропинками ходишь, к Старосте пришел завтракать. Теперь так и будет: на завтрак к соседям, и на обед к соседям, и на ужин к соседям, а они от тебя самое вкусное прятать будут и подсовывать невкусное — или недобродившее, или перебродившее, как ты мне, Молчун, подсовывал.

— Да ничего я тебе не подсовывал, старик, я всегда еще спал, когда ты приходил.

— Не ты, так Нава твоя подсовывала, — проворчал он. — Один раз только я успел твою кашу съесть — ох вкусная была! — так она на меня рассердилась. Любила она тебя, Молчун, не уберег ты ее… Теперь, как я, будешь по домам ходить, а тебе будут подсовывать…

— Знаю, что не уберег! — огрызнулся я. — Знаю, что любила!.. Обязательно пальцем в ране ковырять?

— А в ней все время надо ковырять, чтобы не забылось, а то повадишься жен терять, не напасешься на тебя жен-то… — хихикнул ехидно Старец.

— И ничего мне не подсовывают! — оборвал я его и протянул горшок с ягодами. — На, ешь…

— Ягоды, — заглянул в горшок старик. — Удружил… Ягоды я и сам могу собрать, целый день хожу по лесу и ягодами рот забиваю, и ты, Молчун, будешь ходить. И побеги бродилом поливать будешь, как пацаны. Я в дом за нормальной едой прихожу, женщиной приготовленной, потому что в этой еде мужская сила хранится…

— Собрание у нас сейчас, старик, — сказал Староста. — Ты поспеши на площадь-то, а то старые ноги долго ходят…

— Ноги долго ходят, — хихикнул Старец, — да язык быстро летит… Кашу давай!.. Или похлебку давай!.. Где твоя хозяюшка?

— Народ на собрание собирает, — ответил Староста.

— Это правильно, — одобрил Старец. — Народ пусть собирает, а Молчуну ее не давай, не знает он леса и ее потеряет. Он же к тебе не просто так пришел, я же чую… Без жены очень плохо… Только он детей женам делать не умеет, никудышный он муж, и ты ему дочку не отдавай!..

— Пошел я, Староста, — встал я. — На площади встретимся… А ты пока орешки погоняй…

— Какие орешки? — встрепенулся старик.

— Не по твоим зубам! — вдруг зло ответил Староста. Редко он вслух злился.

Первым из нашей компании на площади оказался я, наблюдая, как народ собирается, потом ко мне присоединилась Лава.

— Уф, всех позвала, — сообщила она довольно.

— Молодец, девочка, — улыбнулся я.

Она слегка нахмурилась и покосилась на меня. Что-то ей не понравилось. Но мне было не до девичьей психологии: я думал, что народу скажу.

Трава еще дымилась от травобоя, а площадь уже была полна. Не у одного меня, похоже, голова болела да душа ныла. От правды редко покой приходит. Некоторые пришли с горшками в руках, дети подхныкивали, до конца не проснувшись. Слухач с удовольствием на лице капал по капельке травобой на отдельные стебельки травы и радовался, как ребенок, когда попадал и стебелек скукоживался.

По площади перекатывался бурчащий бубнеж, словно в животах у всех урчало. Может, и урчало, но не так же громко. Я понимал уже, что слышу мыслительный процесс социума по имени деревня.

Прибежал Староста.

— Конечно, старость надо уважать, — отдуваясь, сообщил он с сомнением, — но…

Я его хорошо понимал. Старость, торопясь, ковыляла от дома Старосты.

Народ теснился вокруг нас на некотором расстоянии, бубня и доедая утреннюю кашу. Некоторые дети свернулись калачиком у родительских ног и досматривали прерванные сны.

«Последние дети Флоры», — подумал я с грустью. К сожалению, в историческом плане я вряд ли ошибался.

— Ну, давай, Староста! — закричали из толпы. — Чего звал, позавтракать не дал?

— Я думал, что вы позавтракаете, а потом придете, — объяснил Староста.

— Думал он, шерсть на носу! — проворчал всклокоченный с ночи Кулак. — Прибегают тут девчонки, зовут… А я сейчас за девчонками куда хошь побегу… Вот побег, а тут ты с Молчуном, тьфу!.. Ты б лучше отдал дочку мне в жены, я первым бы на твои собрания прибегал за ней.

— Я тебе покажу жену! — закричала Лава. — Лягуху болотную тебе в жены, а не меня!.. Ишь изготовил пестик!.. Я тебе его быстро оборву! Завянь, Кулак!

— Фу, шерсть на носу, какая злая у тебя дочка, Староста! — огрызнулся Кулак. — И чего она такая злая? Женщины всегда злые, когда у них мужей нет. Вот и Хозяйки молчуновские поэтому злые. Им вообще не светит… Может, мне к ним сбегать? Молчун-то… не поймешь, мужик или не мужик, вот и с Навой у него детей не было, потому и Хозяйки на него обозлились, что толку, как с козла молока…

«Достали они меня с этим козлом!»

— Что ж, — хмыкнул Староста. — Будем считать, что собрание начато. Об этом мы и хотели поговорить… Вот пусть Молчун и скажет. Ты, Молчун, расскажи народу про все свои варианты — про первый, про второй и про третий. Складно это у тебя получается.

Я и рассказал, как ему рассказывал: оставить как есть, посопротивляться или сразу пройти Одержание.

— Не-е! — закричал говорливый нынче Кулак. — Не, бродило в рыло, как есть — не годится! Я уже не могу без женщин, они мне по ночам снятся!.. Эй, мужики, так нельзя, делиться надо… Мне что же, к ворам подаваться? Не хочу я к ворам, я здесь хочу, нравится мне здесь, но не совсем, потому что тяжко мужику одному.

— Да, — согласился Староста, — если оставить как есть, то скоро и к ворам подаваться не надо будет, сами ворами станем.

Женщины сразу испуганно посмотрели на Старосту, на Кулака и вроде бы даже выделились из толпы. Хотя никуда из нее не выходили.

— Ага! — возопил вдруг Старец. — Забыли, чему нас Великие Нуси, — воздел он корявый палец, — учили! Мне дед рассказывал, а ему прадед говорил, что, когда наш народ пришел в лес, никаких таких жен-мужей у нас не было, а кто кому понравится, тот с тем детей и делал. И дети были общие, и мужья, и жены… И лес был общий, и поля, и пища… И никто не говорил: это небо мое, а эта земля моя… И никто никому не мешал, а все друг другу помогали, как вода и ветер помогают растениям, ничего за это не требуя. Ты пришел в лес, и лес принял тебя в себя, здесь ты — ветвь дерева, лист куста, лепесток цветка, зерно будущего дерева, часть целого…