Юрий Миролюбов - Прабкино учение

• Название: Прабкино учение
• Автор: Юрий Миролюбов
• Жанр: Современная проза

Миролюбов Ю.П. Собрание сочинений. Т. III. Прабкино учение. Сборник рассказов. Омск, 2006. А4, 56 с.

Юрий Миролюбов. Прабкино учение. Сборник рассказов. Мюнхен, 1977

Все права сохранены© 1977 by Mrs. J. Miroluboff Heinrichsallee 35, Aachen, West GermanyDruck: I. Baschakirzew Buchdruckerei, 8 Munchen 50, Peter-Muller-Str. 43.Printed in West Germany

---

Горешный с Домовым торопливо вышли на двор, захрустели по снежку: «Хруп! Хруп!» — сапожками, и только их и видели, скрылись в предбаннике.

Там уже сидели Овинник с Погребником, а в углу Соломенник, и у окна, сняв паутину рукой, садился Огородник.

— Здоровы, братцы, — сказал Домовой входя. — Как там, все в порядке?

— Здрав — желаем, батя Домовой, — хором отвечали они. — Как твоя милость изволит поживать?

— Да ничего. Вот Горешного привел, на Овинника обижается.

— А чего это? — отозвался Овинник. — Чего ему не хватает?

— А баклажаны помнишь?.. Слопал ведь.

— Какие баклажаны? Да отродясь… и не видал даже.

— А прошлый год-то забыл?

— Да кто ж в Новом Году старый год поминает?

— Ну-ну, братцы, чего там, — вмешался Соломенник. — Кто старое помянет…

— Тому глаз вон, — подхватили, смеясь, остальные.

— Здорово, братцы. Роду-Рожаницу поклон низкий. Старым дедам — почтение, а гостю — угощение, — поклонился, входя, Конюшенный. — От коней наших — тоже поклон. Говорят, травой свежей запахло.

— Заходи, заходи, брате. Да затворяй двери поскорей. Холодно. И то, спасибо, месяц светит, так обогрелись, а то — чистая беда.

Через окошко, правда, светил яркий месяц, и лучи, в виде костра, падали посредине предбанника. Вокруг этого места и сидели все домовики.

— А где Коровник, Птич, Золич? — спросил Домовой. — Где прохлаждаются?..

— Пошли за Зерничем, а тот все зернышки считает, работает с самых Спожин без отдыху, на вопросы не отвечает, рукой машет, — некогда, мол.

— А Коренич где?

— В погребе, корешки перекладывает.

— А кота Ваську не забыли? Приглашали?

— Думали, да никак не придумаем. Ежели Жучка увидит, так сейчас же на него и накинется, как быть?

— А вы — Ваську угостите, и спать ушлите, а потом уж Жучку.

— Так бы это и было, ежели бы Васька… Вор ведь. Он — не то чтоб рыбью головку, нет, он тебе всю рыбу сожрать хочет…

— Ну, добре. Подождем остальных.

— Подождем-то, подождем, да почему бражки не выпить? — громким голосом возразил Конюшенный. — Коровника все нет, а мы что ж? Так, зря сидеть?

— Добре. Наливай Овинник. Попенестей.

Тот налил каждому по полному березовому корцу.

— Эх, знатно, — потянул пену первый Домовой. — На чистом сене заварена.

— На сене с ржаной соломой. Три дня хозяин раскаленные голыши в бочку кидал, а когда брага наварилась как надо, сухого терну положил, да ячменя пророслого, да жита, в печке прожаренного, а после — меду, хмеля, да смородинного листу, а когда устоялось, дрождей, да изюму сухого, да вишен…

— Ну, так это ж тебе не простая брага, а Суряница будет, — с восторгом воскликнул Соломенник, стукая пустым корцем по столику. — Слава хозяйке с хозяином. Наливай еще.

— Слава! Слава! — подхватили остальные. — А ты обожди, еще батя Домовой не кончил.

Когда выпили по второй, явились и остальные.

— Слава бате Домовому, Роду с Рожаницей.

— Слава! Слава!.. Слава!.. — хмельными голосами отвечали другие. — Где вас носило? Тут такая брага, что быка с ног свалит.

— Да мы, слава Снопу с Власом, обошли дворы еще раз, чтобы чего не случилось… Метель давно стихла, месячно на дворе. Мороз Красный Нос говорит, что к утру они вдвоем с братом Синим Носом Коляду встречать будут.

— А сказал Коляда, что в снегу — вода, а что придет сюда, соберет стада, буде Весна тогда, — хором пропели песню-веснянку все остальные.

— Слава! Слава! Слава Колядке с Крышним! Спят в снегу вишни, а придет Яро, зацветет пышно.

— А сказал Кодяда, катит Коло[41] сюда по долам, по горам, и по белым снегам.

— А мы колесо зажжем, по дорогам погоним, зиму зурую прогоним. Слава! Слава! Слава!..

— Сурия, Сурия, гони зиму с Бурею, гони тучу хмурую, а ты, Стриб, повей, помогай ему Борей Зиму назад гнати, Коляду приветати.

— Слава Крышню, Коляде!.. Будет Сурия в воде, а снега растают, травы повырастают, а и буде все на свете в зелени, да в цвете.

И пропели еще раз трикратную Славу и стали пировать. Прибежала Жучка, получила рыбьи головки, наскоро поела и побежала двор оглядывать.

— Смотри, Жучка, ты уж стара, не прогляди вора! — прокричал ей вслед Домовой.

После этого он сказал всем: «Вот, хозяева нас потешили, надо им тоже уважение оказать. Приказываю Вяшкам, позастенным божкам, с Вяшатами за всем смотреть, не зевать, чтоб во дворе не было пусто, а в доме было густо. Ты, Коренич, стереги картошку, морковку, чтоб мыши зря не таскали… А где Васька? Нет его, лентяя? Три дня подряд все учил его на сеновале как мышей ловят, да так и бросил. Заелся кот, зажирел, что ему мышь, ежели всякий день котлету дают?.. Марфа все виновата…

— Вишь, конфета сладкая… — рассмеялся Горешный. — А Машка тебе — девка добрая.

— Ну, перестань. Захмелел, что ли? Не слышишь, старший говорит, — заметил Домовой.

Овинник строго посмотрел на Горешного, и тот в уголок спрятался.

— Чтоб, значит, Соломенник тоже смотрел за хозяйским добром. Нельзя позволять Жучке стога разбрасывать. Ежели ей холодно, пускай кругом дома побегает, вот и согреется. А то здесь — одно кубло,[42] третью ночь спала, а там — другое, вчера ночевала, а назавтра еще сделает. Непорядок.

— А когда Коляда с Крышним придут?

— Скоро, скоро. Они пошли к коровам, сейчас в предбанник зайдут.

— Здоровы бывайте, — низким басом сказал, входя, Коляда.

За ним шел малыш Крышний: «Добра Вечеря!»

— Сказал Коляда, что в снегу вода, а пришел сюда — Зиме Провода. Слава! Слава! Слава!» — прокричали божки, размахивая кружками с пенистой брагой.

— Пожалуйте сюда, до нашего кута, — сказал Домовой.

Коляда вкатил коло о семи разноцветных спицах, поставил в угол дубину и сел, взяв Крышнего к себе на колени. Домовой налил им по большому корцу браги. Все выпили, восхваляя мудрость Коляды с Велесом, потом вышли на двор смотреть звезды.

— Я вам скажу одно дело. В коровнике случилось чудо: Младенец Иисус родился, и лежит в яслях, а кругом Него свет. Входить к Нему нам нельзя, а в щелочку взглянуть можно, — сказал Домовой, и приложив палец к губам, добавил, — т-с-с… не разбудите Его… Спит… — после чего тихо-тихо подошел к дверям коровника и позвал других.

— Господи, Боже! — воскликнул Соломенник. — Какая Красота…

Домовой отвел всех подальше.

— Нельзя шуметь, — сказал он. — Великая радость всему миру: Предвечное Слово родилось.

Они заговорили все: «А как же мы? А что с нами теперь будет?» — и особенно волновался Горешный.

— Ничего, как-нибудь, — отвечал Домовой. — Наше дело маленькое: хозяина беречь будем… Слушайте… — поднял он руку в небо — там летели тысячи тысяч Ангелов и пели «Слава в Вышних Богу».

— Чудно… А как же мы? Как Род-Рожаниц? — спрашивал Конюшенный.

— Род теперь — Он, Тот, Кто родился в Вертепе, — ответил Домовой. — А мы будем служить хозяину.

Звезды сияли в ночном небе. Восток загорался красной каймой.

— Пойдем, дворы оглянем, чтоб ничего злого не случилось, — сказал Домовой, и все древние божки пошли в обход. Вдали лаяли собаки и мычали коровы, видевшие Рождество. Далеко в небе шел караван волхвов.

Мороз Красный Нос крякнул, треснула колода, лежавшая во дворе, а Мороз Синий Нос тронул пальцем замок на амбаре, и железо звякнуло. Захолодало крепко. Зажглись первые огни, хозяйки вставали готовить Рождественские яства… Потянуло дымом. Прозвенел первый удар колокола к заутрени. Домовой вернулся из обхода, и все, попрощавшись, разошлись по местам.

ЯРИЛИНО ПОВАЖЕНИЕ

Прабка Варвара вставала раным-рано, умывалась, молилась перед иконами, в углу, стояла на коленях и глухим басом читала: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас!» Клала земной поклон и, кряхтя, подымалась: «Ох, Господи, помоги!» Затем шла в летнюю кухню, зажигала огонь в хлебной печи, шептала: «Огнику, Огнику, златой конику, гори в печи, в соломе скачи! Гори ясно, на хлебы, на масло, чтоб зря не гасло! Гори, Ягне, помни меня, хвалят тебя старые, хвалят дети, хвалит все живое на свете! А ты, Огнику, сыне Сури, гори ясно, храни ото града, снега, бури, гори, искры мечи, гори ясно в печи! Слава тебе Саму-Самому — Сему и Ряглу, чтоб стало тепло, не дрягло, а мы тебя поважаем и тебе славу ясную оглашаем! Гори, гори, не помри!» С этими словами она брала угля жарового, уже нагоревшего от щепок, веток и хвороста, брала на железную лопатку, и торопливо несла в дом, чтобы зажечь большие голландские трубы, кафельные печи, целый день горевшие и державшие потом тепло. Всякий раз читала она свою Дедовскую молитву Огнику, и была довольна, когда печи сразу же горели. Мне, трехлетнему мальчугану, она показывала: «Смотри, золотые коники скачут! Посмотри, зашипит и вспыхнет! Сам коник-Перунок, малая лошадка, а на ней — всадник малый. Он с мечом и в кольчуге, на голове — шелом, как в старину все Русы были. Скачет, мечом машет, дерево, дрова сечет, зажигает! И то синий огонек, а то — золотой, и больше — золотой. То все — Щуры да Пращуры наши, им Огник вечную жизнь в огне даровал. Почитай Огника! Не плюй ни в воду, ни в огонь. Они — святые».