Том Стоппард - Лорд Малквист и мистер Мун

• Название: Лорд Малквист и мистер Мун
• Автор: Том Стоппард
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00045-3

Впервые на русском — единственный роман Тома Стоппарда, создателя знаменитых пьес «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Берег утопии», «Настоящий инспектор Хаунд», «Травести», «Аркадия», «Индийская тушь», «Изобретение любви» и многих-многих других, автора сценариев к таким фильмам, как «Ватель», «Влюбленный Шекспир», «Бразилия», «Империя Солнца» (по роману Дж. Г. Балларда). Искусный мастер парадоксов, великолепный интерпретатор классики, интеллектуальный виртуоз, склонный пародировать и травестировать реальность, Стоппард на страницах «Лорда Малквиста и мистера Муна» вывел надменного денди, будто перенесшегося в двадцатый век прямиком из восемнадцатого, и его незадачливого биографа с красавицей женой повышенного спроса, ирландца верхом на осле, уверенного, что он Воскресший Христос, и двух ковбоев со своими верными кольтами, устраивающих перестрелку на аллеях Гайд-парка…

---

«А эти философы-китаезы те еще умники».

— Я хочу сказать, что вообще происходит?

— Вообще я собираюсь принять ванну. Миссис Мун также хочет принять ванну. Вы, если хотите, тоже можете принять ванну. Я бы перевязал эту руку. Весьма удачно, что вы пишете не ею. Вчерашний дневник у вас с собой? Быть может, прочтете его мне, пока я принимаю ванну… ах да, и еще сегодняшние письма. Буду вам признателен, если вы просмотрите их и сообщите мне, есть ли что-нибудь важное.

— Думаю, я уже достаточно насозерцалась, — сообщила Джейн.

Мун взял у него письма.

— Вы хотите сказать, что все продолжится, как прежде? — спросил он. — Будто ничего не произошло?

— Друг мой, секрет жизни в том и заключается, чтобы продолжать так, будто ничего не произошло.

(- Фэлкон, я больше не хочу созерцать.)

— А вдруг приключится какая-нибудь беда? — с надеждой спросил Мун.

На мгновение он поверил, что недавние перегибы обычно невозможного для него поведения были чем-то, происходящим в мире ежедневно, что можно объяснить, свести к банальности и забыть.

— Да, полагаю, бед не избежать, — ответил лорд Малквист. — Но бед всегда не избежать, и если их сравнить с истинными бедами — возьмем наугад: преследование тибетцев или бесконечный грохот врезающихся друг в друга автомашин, — то они покажутся не слишком значительными. И беды тибетцев — разумеется, если их сравнить с общим ужасом, пронизывающим историю человечества, — тоже не слишком значительны. — Он умолк. — К тому же это был не единственный чертов фламинго на свете. Что в письмах?

(- Дорогой, вы не?…)

— Мистер Мун?

Мун наконец шелохнулся. Он вскрыл письма. Их было четыре. Первое — от сапожника на Сент-Джеймс: он с весьма любезными извинениями и раболепной угодливостью скорее упоминал, чем требовал сумму в сорок три фунта семь шиллингов и четыре пенса, числящуюся в долгах уже три года. Второе и третье — от шляпных дел мастера и портного, расположенных в нескольких ярдах от сапожника, — отличались от первого лишь указанными суммами. («Сговор, милый мальчик. Это уголовное преступление».) Четвертое состояло из единственного листка, к которому были приклеены вырезанные из газет слова, слагающиеся в следующий текст:

зоЛото не ВернеТ к жизни и не КУпит Жизнь тебе ГряЗныЙ бесчеловечный ПО Донок АннакРониЗМ должен сгинуть И дать место новой ЭРЕ довоЛьно Пребывать под гНетом Я хочу чтоб тЫ ЗНАЛ ПОЧЕМУ ты умрешЬ

Безликость этого сообщения возмещалась подписью «У. Каттл», по-видимому добавленной в последнюю минуту в знак презрения.

— Каттл? — спросил девятый граф. — Каттл?

(- Пожалуйста, дорогой, я не могу сама расплестись…)

— Каттл?

— Мы сбили его жену, — объяснил Мун. — Он анархист.

— Что?

— Вчера. Это есть в газете: миссис Каттл сбила карета, исчезнувшая с места происшествия.

Девятый граф призадумался.

— Не исчезнувший с места происшествия малквист?

— Нет, милорд, не думаю.

— Я в отчаянии, мистер Мун, я в отчаянии.

Он двинулся к ванной, заметив Джейн:

— Пожалуйста, не надо напрягаться, миледи, это противоречит идеалам буддийской отрешенности.

Дверь ванной закрылась. Джейн заплакала. Мун смотрел в окно.

О'Хара сидел на козлах под дождем. Лошади покорно стояли, подставив ливню спины.

Вдруг Мун увидел, как продавец газет и дворник в ужасе промчались мимо дома: за ними по дороге трусил Ролло, он явно устал и был рад, что вернулся домой. Человек-паук уже вскарабкался на фонарный столб, но, когда его подельники приблизились, передумал и спрыгнул, неловко приземлившись и угодив им под ноги. Троица сплелась в неразбериху газет, шляп, пауков и конечностей. В воздух взлетела метла. Ролло, интерес которого привлекла суматоха, перешел на бег, который был в действительности игривыми прыжками, но троица засомневалась в его намерениях. Они повскакивали и как полоумные бросились по улице, а Ролло повис у них на пятках. О'Хара не шелохнулся.

— Я думаю, ты — законченная свинья.

Мун повернулся к комнате. Он сел на диван рядом с Джейн и осмотрел ее.

— Не можешь расплестись?

— Нет. Не люблю йогурт.

— Ты имеешь в виду йодль, — поправил Мун. — То есть йогу.

— Дорогой, пожалуйста.

Он почувствовал себя подлецом.

— Гай Калигула, — изрек он, — угрожал своей жене пытками, чтобы выяснить, почему она так к нему привязана.

— Я буду с тобой ласковой. Я тебе позволю.

— Как-то ты заперла меня в сарае, — вспомнил он.

— О чем ты говоришь?

— Помнишь сарай? В деревне, когда мы были детьми? — Он посмотрел на нее. — Тот сарай, где ты тогда сняла трусики.

— Не надо гадостей.

— Это была не гадость. Сплошь румянец и хихиканье. — Он дотронулся до ее бедра. — У тебя тут синяк. Как тебя угораздило?

— Упала в ванной… я правда позволю. Пожалуйста.

«Да. Мимоезжий ковбой помогает натереться. Мимоезжему ковбою вдрызг разносит голову. Такое случается каждый день…»

Он холодно прикоснулся к ней, словно торговец девственницами.

— Мерзавец! — Она откатилась вся в слезах.

— Нам не стоило жениться, — вздохнул Мун. — Мы слишком долго играли вместе. Ты не виновата. — Он покаянно взглянул на ее трусики, такие нарядные, такие чудные и бесстыжие, такие печальные.

— Не плачь.

Мун попытался перенести ее левую ногу через голову, но она взвизгнула, а когда он надавил на голову, то перекатилась вперед и забалансировала на ступне и шее. Лорд Малквист звал его из ванной.

— Перестань, ты делаешь мне больно, — всхлипнула она.

(- Милый мальчик!)

«Китайские позы необратимы».

— Держись, я еще вернусь.

Мун вошел в ванную. Ее черный блеск затягивали клубы пара. Закрывая дверь, он почувствовал, что замуровывает себя. Девятый граф лежал в саване из пены, выставив лицо, бледное и гладкое, словно посмертная маска.

— Редактору «Таймс», — сонно бормотал он. — А, милый мальчик. Как я уже говорил, ваша жена рассказала мне о вашей проблеме. Примите мой совет: воспринимайте это как благо. Импотенция — спасительная милость. На чем я остановился? Редактору «Таймс». Сэр. Когда вчера вечером я проезжал по Пэлл-Мэлл, незнакомая мне дама бросилась под колеса моей кареты с криком: «Вы мистер Стек, Туалетно-Бумажный Человек, и я требую пять фунтов». Позвольте воспользоваться гостеприимством ваших колонок, с тем чтобы снять с себя ответственность за это происшествие и довести до сведения всех ваших читателей, его наблюдавших, что эта дама заблуждалась. Ваш и т. д., Малквист. — Он опустил подбородок в пену. — Я только что размышлял о смерти, мистер Мун. Есть способы умереть и способы не умереть. Это очень важно. Вот почему я восхищаюсь Георгом Пятым, который на смертном одре, отвечая врачу, который говорил ему, что через несколько недель он будет выздоравливать в Богнор-Реджис,[24] заявил: «В жопу Богнор», и умер… В жопу Богнор. Ах, если бы я мог умереть с вполовину менее возвышенной фразой на устах! Вот человек, который в смертный час умудряется вдохнуть жизнь в будущее. — Он умолк. — Что ж, пожалуй, я бы все-таки послушал ваш дневник.

— Я… я сжег свою записную книжку, лорд Малквист.

— С досады?

— Нет… Она промокла, и я ее сушил.

— Боже правый! Что ж, не отчаивайтесь, друг мой. Не мистер ли Гиббон отослал рукопись «Упадка и гибели Римской империи»[25] в прачечную?

— Не знаю, лорд Малквист.

— Это мало кто знает. Но мой прапрадед присутствовал при том, как его издатель получил сверток с грязным бельем. Кебы Хэнсома тотчас отозвали назад, но было уже слишком поздно, и Гиббону пришлось начать все заново, надев засаленный воротничок, что и послужило причиной некоторой шероховатости, ощутимой в первой главе. Что в этом предложении самое невероятное?

— Я…

— Гиббон умер примерно за пятьдесят лет до того, как Джозеф Хэнсом изобрел свой кеб. Боже мой, вы, молодые люди, так мало знаете о жизни. «Семь столпов мудрости»[26] забыли на железнодорожной станции (Ридинг), а «Французской революцией»[27] растопила камин служанка упрямого норова, однако обладающая здравым критическим чутьем. Кстати, Карлейль тоже был импотентом; примечательное совпадение. Однажды он сидел на этом самом месте — разумеется, канализация тогда была иной — и после паузы, вызванной запором, заметил моему прадеду, который сочувственно за ним наблюдал: «Я не делаю вид, будто понимаю Вселенную. Она куда больше меня». Вы что-то уронили.

Мун поднял пиджак, чтобы достать дневник, и при этом выронил конверт. Он наклонился за ним. Его плоть мягко погрузилась в пар. Исподнее пыталось впиться в его тело.

— Я пытался запомнить как можно больше, но сами подробности…

— Технические мелочи, друг мой. Секрет биографии заключается в том, чтобы позволить своему воображению расцвести в унисон с воображением ее героя. Так вы добьетесь поэтической правды, которая есть драгоценность, тогда как факты — лишь оправа. Будьте поэтом, милый мальчик, будьте поэтом и повторяйте вслед за д'Оревильи: La vérité m'ennuie.[28]