Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 1

• Название: Фантастика, 1966 год. Выпуск 1
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Да, рассосался метеорит. Факт! Этот случай вполне оправдан теорией, он же подправляет ее. А вы думаете, что движет теорию? Новые факты! - разъясняли эрудиты знатокам, а знатоки - всем остальным.

На этом дискуссия замкнулась, не выйдя на просторы массового обсуждения, а следовательно, не повлияв и на наш жизненный тонус.

Вечером того дня, когда экспедиция ушла из ложбинки, Митрий Захарыч не выдержал и отправился к валунам. Вышел будто просто так, лес осмотреть, а ноги сами несли и несли старика, и чудилось ему, будто опять полна ложбинка веселыми голосами научных сотрудников, топоры стучат, пилы играют.

– А вдруг да повернули? Может, не допилили чего? - От этой мысли сердце старика по-молодому заколотилось. Живо представился ему костер на обжитом плоском валуне, круг вечеряющих мечтателей, возвышенный их разговор, он сам среди них - на равных правах…

– Вдруг да повернули! - И тут он вышел к ложбинке.

Увы, только ветер шелестел по шершавым камням да травы серебрились в слюдяном свете луны. А вот и плоский, как чемодан, валун, весь посыпанный пеплом,- еще вчера яркое пламя заливало багровыми бликами покатые каменные плечи, а теперь только бледный пепел прикрывает его от прохлады и сырости…

Вдруг весь валун по-живому затрепетал, точно грудью вздохнул; старик перекрестился и прянул за дерево. Валун без тресков разломился на две части, и половинки сами собой мягко разошлись в стороны.

Прильнув к стволу и вполсилы дыша, старик наблюдал, как из щели показалась голова, потом плечи и руки, а затем выпрыгнул и сам человек. Незнакомец разом оглядел ложбину, передернул плечами - видно, замерз, отсиживаясь в камне-то, и, опять обернувшись по сторонам, ударил ногами чечетку.

Горло его издало сдавленный, булькающий звук - смеялся он, что ли? Потом движения человека, серебрившегося, как и травы, в лунном отсвете, приобрели координированность, он нросунул плечи в щель, вынул оттуда чемоданчик, выпрямился и на секунду застыл, соображая, что делать дальше. Вот он спрыгнул на землю, хлопнул по валуну ладонью, куда-то нажал, и тогда валун бесшумно замкнулся. Незнакомец решительно вошел в кусты и растворился во мраке.

“Лешего довелось узреть! В камне живет, бездомный”, - испуганно соображал старик, по-прежнему не решаясь выйти из-за ствола.

“Леший на участке. Ох-ха,- стонало в груди старика, - вот тебе и научность, механика египетская. А что как… - Новая догадка прихлынула к старику. - А что, как и в самом деле наука эта продолжается? Человек по-научному приземлился - и молчок, потому что марсианин. Глаз на животе. Вот те раз!” По долгу службы лесник, конечно, обязан был доложить о случившемся руководству. Изложить пусть даже не личную точку зрения, а просто голый факт. Дескать, в ночь с такогото на такое-то в лесном квадрате эдаком-то валун без всякого для себя разрушения разошелся пополам и вновь сомкнулся, выпустив из себя неизвестную личность, станцевавшую на валуне и исчезнувшую в дебрях. Доложил Пряников. И все. Однако пережитый срам из-за наблюдения посадки камня заставил дисциплинированного в прошлом старика пересмотреть отношение к службе. Служба службой, а в дураках перед людьми ходить - эка охота.

Пряников прочно усвоил, что наблюдать своими глазами - одно, а открыть глаза людям - другое, дело мозговитое, требующее большой обходительности, которой теперь-то он в себе и не видел. Что же, во второй раз за обушок браться, распиловку предлагать? Снова срамиться перед честным коллективом?! Уж лучше полное недознание, таинство до гробовой купели! Сказал - и как сургуч на уста положил…

А марсианин уходил по чащам да перелескам все дальше от места посадки. Шел быстро, таежник сказал бы - таежник идет, увидел бы стайер, сказал бы - стайер со вторым дыханием дистанцию за глотку берет. Ну, а марсианин еще какой по дороге повстречайся, крикнул бы: “Уауэй моо, битто чук!”, то есть: “Что, брат, гуляем? Кислороду набираемся?” Кислород действительно вполне устраивал марсианина.

“Ничего у них кислород, качественный”, - думал марсианин, которому надоело сидеть в камне на искусственном воздушном пайке.

Конечно, в ночном мраке леса ни зоркий таежник, ни стайер, привыкший все различать даже с крутого виража, не заметили бы ходока. Мгла тоже устраивала марсианина: она исключала свидетелей. А что свидетели опасны в его положении, он уже понял: совсем недавно они только но недомыслию не принялись пилить его галактический корабль.

Сам марсианин от темноты не страдал. Включив кожное ночное зрение, он разбирался среди всех этих пеньков, рытвин и стволов если и не идеально, то по крайней мере не хуже обыкновенного близорукого, потерявшего очки. On страдал от другого - какое-то легкое стрекотанье, легкий звон, какой бывает, если задеть конец острия скальпеля, то и дело этот тре вожный звук возникал возле уха или носа, и тотчас следовало тягостное жжение. “Кислота, что ли, с неба капает, может, электрические шарики в воздухе плавают?” - спрашивал он себя при приближения зудящего звука, и тут же его кожа ощущала молниеносный тонкий ожог, от которого поврежденный участок кожи переставал видеть и окружающий лес как бы заливало сумерками. Тогда он присаживался на ненек отдохнуть, поразмыслить о событиях последних дней.

“А на каком языке я сейчас думаю?” - спохватился он.

Действительно, на каком языке размышлял марсианин?

После того как немногочисленные двигатели марсианского корабля, выбрасывая бесцветные струи гравитационных зарядов, подогнали аппарат к Земле, межиланетчик сбавил скорость и иаавно лрипечатался днтцем среди валунов заповедника. Пока марсианин приходил в себя - все-таки маневр стоил ему нервов и энергии, корабль безо всяких принуждений принял вид окружавших предметов. Короче, стал одним из валунов, изобилующих в окружности. Совершенно случайно одна его сторона ориентировалась на очищенные камни, другая - на объекты, испещренные надписями разного калибра и значения.

Поэтому и корабельная обшивка с одной стороны не имела ничего общего с грамотой, с другой же приобрела читательский интерес. На корме корабля теперь красовались и “Петр Столбннков был здесь в разгар празднующей природы”, и “Вера моими же… Василий”, и “Накопил и машину купил” - пo-видимому, след посещения работника сберегательных трудовых касс, а также одна небольшая напевная зарифмовка, какую детям до шестнадцати, да и сверх этого лет читать не рекомендуется.

Марсианские конструкторы настояли именно на такой схеме приземления: подлет к ночной полосе планеты, торможение, посадка плюс метаморфоза под естественный ландшафт.

По мнению конструкторов, этот комплекс обеспечивал полную сохранность тайны, а тайна, когда речь идет о выходе на дикие, а порой и чудовищные планеты,- лучшая гарантия безопасности.

– Мы не знаем, - говорили они, - кого пилоты встретят в пути. Врагов, друзей, неразборчивых в нище людоедов или задумчивых гуманистов? Метаморфоза корабля поможет избежать неприятностей разоблачения, сохранить в целости секрет корабельных устройств.

Пожалуй, по-своему эти конструкторы были и правы. Впрочем, они только подражали природе, настаивая на своем, природе, в которой принципы мимикрии давно и широко внедрялись в целях защиты от так называемого “всякого случая” частенько несущего с собой позор, увечье, а то и прямую смерть.

Подражая, конструкторы, однако, избежали слепого копирования вековечных образцов защиты, а внесли кое-что и от себя. Так, например, корабль обладал способностью внезапно утяжеляться в несколько раз и на глазах изумленной публики проваливаться в недра планетных слоев. Испытания показали, что корабль шел вниз легко, как топор, брошенный в водоем.

По прошествии опасного момента пилот нажимал кнопку многократного уменынителя тяжести, и тогда корабль пулей вылетал наверх. Это рацпредложение спасло нескольких путешественников, но вызвало толки среди населения соответствующих планет. Конечно, после приведения подобного приема пилот должен был как можно быстрее уводить корабль в космос, ибо версия “рассосался в атмосфере” становилась крайне непопулярной, а место провала превращалось в одно из самых людных и шумных мест вселенной. Поэтому нажимать на кнопку утяжеления разрешалось в самых крайних случаях.

Другая техническая диковинка - акустика корабельной обшивки - тоже была результатом предусмотрительности изобретателей. Звуки, зародившиеся во внешнем пространстве, свободно проникали в кабину, будто никакой обшивки и не было.

Наоборот, любые внутренние звучания корабля аккуратно запирались стенками, так что при любых обстоятельствах пилот мог развлекаться музыкой громкого звучания или греметь гаечными ключами.

Экспедиция, облюбовавшая плоскую крышу корабля-валуна под- очаг и трапезные сборы, язык за зубами не держала, диапазон интересов изыскателей узостью не грешил, и любопытнейшая информация лилась потоком в уши затаившегося марсианина.