Сборник - Фантастика 1972

• Название: Фантастика 1972
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

Ежегодный традиционный сборник научно-фантастических повестей, рассказов советских авторов. Читатели познакомятся с новыми произведениями уже известных писателей и с авторами, впервые выступающими на страницах сборника.

---

И меня едва за собой не потянули, потому что, пока я сражался против этой идеи тем же логическим оружием, я был кандидат в покойники… Померли, потому что поверили в свой логический, теоретически безупречный, но все-таки искусственный - а поэтому и мертвый - мир. Они были разными людьми: физик-поэт Тураев, утонченно наслаждающийся мыслью, естественно живущий в мире абстрактных идей, швыряющий идеи, как монеты нищим… Загурский, друг-почитатель, оформитель понятий, деловой человек, огорченный неудачно сложившейся семейной жизнью… Степан Степанович Хвощ, обойденный в своем почитании и стремлении сотрудничать с Тураевым… Общим у них было то, что все трое были настоящие ученые - в том смысле, что воспринимали мысль, принимали или отвергали идею не только рассудком, но и чувствами, сердцем. Ведь такова специфика: человек, долго размышляющий над какой-то проблемой, постепенно - сам того не замечая, даже, может быть, не желая - пропитывается мыслями о ней. Идея становится частью его самого - и немалой частью…” “Нет, конечно, здесь были и привходящие моменты. Для Тураева - то, что он автор такой идеи, автору свое всегда нравится. Был и момент, воспитавший в нем веру в предопределенность: то, что он - Тураев-младший, Тураев-второй. Он не хотел быть вторым, хотел быть сам по себе, стремился даже в летную школу…

Но батя не пустил, и он стал наследным принцем в физике.

А ведь это урон для личности - продолжать, когда хотелось начинать… У Загурского - вера в правоту шефа да плюс впечатление от его смерти… Он ведь быстро понял, почему умер Тураев, не мог не понять. Для Хвоща - впечатление от двух смертей… Мне в этом смысле полагалось вообще не брыкаться, а сразу писать завещание. Но главное: эту идею, что материальный мир заключен в геометрическом четырехмерном пространстве, они не могли не принять. Мир должен быть прост - и чем проще идея его устройства, тем она гениальнее. И они приняли эту идею не только рассудком, но всей душой - некритично впитали в себя образ холодного математического мира, в котором все уже произошло, книга Бытия написана, прочитана и захлопнута. Ну а дальше ясно: эта идея была настолько же общей (будь она частной, все, возможно, и обошлось бы), как и пропитывающее нас чувство жизни… темное, нелогичное, скорее всего неграмотное - поскольку оно свойственно и червю, и букашке, - но бесконечно более умное, чем любая логика, чувство, - и она, эта тураевская идея, в корне противоречила жизни. С ощущением предопределенности жить нельзя: либо ты убьешь в себе это чувство-мысль, либо она прикончит тебя. Они, поняв опасность, пытались сопротивляться, логически расшатать мысль… Но поскольку и логика основана на той же вере в простоту мира, то ничего не вышло.

Чем больше они возились с этой идеей, тем сильнее она укреплялась в них… до той стадии, пока они каждое свое движение, каждый вздох, каждый удар сердца не стали понимать как нечто предопределенное, отмеренное, заданное, “не мое”, не живое. И это был конец”.

Борис вспомнил, как несколько часов назад лежал в своей комнате, постепенно слабея умом и телом, как леденящая убийственная логика идеи Тураева медленно вытесняла жизнь из его мозга, нервов, тела, - вздрогнул, зябко повел плечами. Он уже добрел до реки и сейчас с высокого берега видел начинающееся утро: багровело небо на востоке, алые с сизым облака в том месте, где вот-вот должно взойти солнце, встали торчком, будто их расшвырял огненный взрыв. Звезды растворились в голубеющем небе, только Венера блистала правее и выше вздыбившихся алых облаков, сопротивляясь рассвету. Город на том берегу был залит белесым туманом, из него выходили верхние этажи зданий да всплывали в нем покатые, как у китов, крыши троллейбусов.

“И ведь как это странно всегда выходит, - думал Чекан, наблюдая, как из-за домов поднимается солнце, слыша шелест листьев, - начинает человек подвергать жизнь умозрительному анализу, то все у него не слава богу выходит: то юдоль слез и печали, то “пустая и глупая шутка”, а то вот и вовсе не жизнь, мертвечина в четырех измерениях.

Да ведь вот она - Жизнь! Несовершенная, далекая от умозрительных идеалов… Ну так ведь все равно: это все, что у нас есть!

Привет тебе, несовершенное Солнце в лохматых протуберанцах!

Здравствуй, пыль, попираемая норами! Привет и вам, розовые волнишки на реке! Здравствуй, Жизнь - волна бытия, из небытия возникающая, здравствуй, мир - существующий-не-существующий! Постоянно меняйся, ибо в этом - Жизнь. Ты непознаваем до конца, мир, и будь таким, ибо в вечном поиске Жизнь, а в конечном познании - смерть. Нет никого, кто предписал бы, как шелестеть листьям, как течь реке, как шагать мне… потому что в свободе воли Жизнь, в движении и стремлении вечном - Жизнь. И да будет так!” И Чекан повернул обратно: поднявшееся солнышко пригрело, разморило его - он захотел спать.

– Как - это все? - разочарованно воскликнет иной читатель, измерив взглядом остаток текста. - А где еще один труп? Было обещано четыре. Деньги обратно!

– Ну ладно, ладно… Сорок три года спустя доктор физикоматематических наук, профессор в отставке Борис Викентьевич Чекан, простудившись зимой на рыбалке, умер от коклюша.

Как говорил самый проницательный, персонаж данной истории - Матвей Аполлонович Мельник: “Все, между прочим, умрем - так, значит, это самое!…”

РАССКАЗЫ

ЮРИЙ НИКИТИН Фонарь Диогена

В последнее время в связи с созданием позитронного мозга в печати снова заговорили о роботах. Об интеллектуальных чудовищах, которые с бездушной логикой могут покорить слабое человечество, основать железную расу, завоевать всю Землю и т. д.

В общем, все, что пишется в подобных случаях, когда нужно дать занимательное воскресное чтиво и поддержать тираж на нужном уровне.

Хочу в связи с этим рассказать о действительном случае. Да, робот однажды восстал против человека. И это был простой электронный мозг среднего класса…

Фонарь Диогена По мере приближения заседания комиссии в кулуарах все чаще поговаривали о кандидатурах контактеров. Кто будет представлять человечество в Галактическом Совете Разумных Существ?

Вспоминали крупнейших ученых и писателей, философов и спортсменов, музыкантов и артистов.

Много славных людей на Земле…

Однако если за других подавали и “за” и “против”, то кандидатура Игоря Шведова ни у кого не вызывала сомнения.

Вероятно, природе надоело распределять таланты поровну или у нее прорвался мешок, когда она пролетала над Игорем. Во всяком случае, его разносторонности дивились многие. Яркий сверкающий талант в физике, он еще на студенческой скамье выдвинул ряд совершенно немыслимых гипотез, которые блестяще подтвердились в ближайшие годы. Профессора постоянно били его “мордой об стол” за увлечение философией, психологией, литературой и другими нематематическими дисциплинами. Вдобавок он имел значок мастера спорта по плаванию и два первых разряда по легкой атлетике.

За два месяца до отправки делегации все намечаемые кандидаты собрались в фойе Дворца Советов Земли.

– Какие дары мы понесем? - спросил Шведов. По всей видимости, только он один не ждал с нетерпением подсчета голосов. - Нет, правда. Послы всегда подносят дары. Читайте историю! Вряд ли стоит нести перфоленты, у них этого добра хватает… Может, обратимся к исконно нашенским дарам? Связке соболей, куниц… Или возьмем бочонок меду… Я недавно видел такую шубу из соболей! Ох и жили предки!…

Его слушали с вежливыми улыбками. Каждый думал о своем. Число контактеров ограничено. Удастся ли попасть в заветную семерку?

– Чарлз Робертсон!!!

Металлический голос принадлежал электронно-счетной машине.

Молодой астрофизик поспешно вскочил со стула. Короткая пауза - и динамик проревел:

– Поздравляем вас! Вы приняты в отряд контактеров.

Робертсон выкинул немыслимое па, оглядел товарищей шальными глазами и вихрем вылетел из зала. Торопился сообщить родным и близким радостную весть.

– Таки Нишина!!!

Коренастый японец медленно повернул голову в сторону распределительного щита, откуда доносился голос, и с достоинством поднялся.

– Поздравляем вас! Вы приняты в отряд контактеров.

Ни один мускул не дрогнул на смуглом лице сына Страны восходящего солнца. Он вежливо склонил голову и снова сел в кресло.

Вероятно, он и в случае отказа вел бы себя с тем же хладнокровием.

– Олесь Босенко!!!

В глубине зала поднялся рослый, мускулистый мужчина в вышитой сорочке. На крупном лице медленно расплывалась торжествующая улыбка. Он пытался согнать ее, но она упрямо возвращалась, делая его загорелое лицо еще шире.

– Иван Кобылий!!!

– Семен Строгов!!!

– Ив Сент-яно!!!

– Ростислав Новицки!!!

Один за одним поднимались контактеры. Люди, которые полетят к центру Галактики, чтобы представлять человечество перед лицом Галактического Совета…