Том Роббинс - Тощие ножки и не только

• Название: Тощие ножки и не только
• Автор: Том Роббинс
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, Транзит-книга
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Арабско-еврейский ресторанчик, открытый прямо напротив штаб-квартиры ООН…

Звучит как начало анекдота…

В действительности этот ресторанчик – ось, вокруг которой вращается действие одного из сложнейших и забавнейших романов Тома Роббинса.

Здесь консервная банка философствует, а серебряная ложечка мистифицирует…

Здесь молодая художница и ее муж путешествуют по бескрайней американской провинции на гигантской хромированной… индейке!

Здесь людские представления о мироустройстве исчезают одно за другим – как покрывала Саломеи.

И это – лишь маленькая часть роскошного романа, за который критика назвала Тома Роббинса – ни больше ни меньше – национальным достоянием американской контркультуры!

---

– Уж если Бад приноровился к жизни в этом муравейнике, и ничего, не жалуется, – рассуждала она, поглощая за завтраком бекон, – то чем я хуже?

– Все будет прекрасно, мама. Вот увидишь. Только давай не будем вспоминать дядю Бада, хорошо?

– Он обидится, если мы с ним не встретимся.

– Ладно, но только не у меня дома.

Затем они переключились на тему «И+И». В конце концов Эллен Черри даже рассказала матери про Саломею, про ее бесчисленных поклонников и о том, какой крупный конфликт назревал среди завсегдатаев ресторана. Партия Танца Семи Покрывал против партии Суперкубка. Пэтси слушала в полном восторге и назадавала кучу вопросов.

– Я сама с удовольствие танцевала бы, – задумчиво произнесла она, описав вилкой круг над тарелкой с вафлями – словно то была и не вилка вовсе, а подбитый самолет, выискивающий, где ему совершить посадку.

Свою первую неделю в Нью-Йорке Пэтси отказывалась выходить из дому одна, без сопровождения дочери Пока Эллен Черри была на работе, Пэтси прибиралась в квартире либо нагишом танцевала под музыку братьев Не вилл – вернее, в одних своих знаменитых белых сапожках.

– Этот город режет ухо. Просто удивительно, что у тебя на барабанных перепонках еще нет мозолей от шума, – сказала она дочери как-то раз, стоя у окна.

– И такое случается, – согласилась Эллен Черри. – Но порой постоянный шум может от полировать человека до блеска. Помню, как-то раз Бумер написал мне в письме о Ближнем Востоке: «Чем жестче и грубее становится мир вокруг нас, тем нежнее я кажусь самому себе». Как мне кажется, с тобой происходит то же самое.

– Ох уж этот Бумер!

– Это точно, – вздохнула Эллен Черри. – Ох уж этот Бумер.

В конце концов Эллен Черри стала брать мать с собой в ресторан. Пэтси помогала на кухне и обслуживала столики в баре. Это давало ей возможность чем-то заняться, поближе рассмотреть настенное творение дочери, а также стать свидетельницей развития конфликта между Танцем и Кубком. Ей не надо было объяснять притягательность футбольной игры, хотя бы потому, что в глазах Пэтси именно футбол раньше времени свел в могилу ее супруга. Однако, впервые увидев собственными глазами Саломею, она поняла всю силу колдовских чар, коими девушка опутывала зрителей.

– Боже милостивый! – воскликнула Пэтси. – Что за тощая недожаренная рыбешка! Вижу-вижу, если кто не хочет, чтобы она к нему прилипла, беднягу спасет разве что слой тефлона!

Через несколько дней в баре вспыхнула потасовка. Все началось с того, что клиентка – ненавистница Кубка до крови расцарапала ярко накрашенными ногтями щеку собственному супругу, после чего конфликт перебросился и на другие столики. Тогда, чтобы положить конец безобразию, детектив Шафто – а что ему оставалось делать? – выхватил свой тупорылый тридцать восьмой и пальнул в воздух. Пуля рикошетом отскочила от трубы на потолке и застряла в настенной росписи. Из оставленного пулей отверстия донесся звук, чем-то отдаленно напоминавший волчий вой.

* * *

– Этим все решено, – произнес Абу, когда они со Спайком вернулись в ресторан из теннисного клуба. Шафто и охранник все еще с пеной у рта спорили о том, имел ли право детектив пронести в ресторан оружие.

– Этим все решено. Никакого голосования.

– Ох-хо-хо! – воскликнул Спайк. – Не ресторан, а прямо-таки банановая республика.

– Помнится, у тебя имелся какой-то план, – напомнил ему Абу.

– Верно. Мы отменяем голосование, и в действие вступает план Б.

План Б был целиком и полностью детищем Спайка. Тот был настолько озабочен разногласиями между сторонниками Суперкубка и сторонниками танца, что выразил готовность приобрести несколько промышленных обогревателей и холщовый тент, чтобы на время вынести гигантский телевизор во двор за рестораном. Разумеется, там будет не столь тепло и уютно, как внутри, однако туда будут приносить еду и напитки, и те клиенты, что еще не решили для себя, к какой партии им примкнуть, могут при желании перемещаться из зала во двор и обратно, глядя то на Суперкубок, то на Танец Семи Покрывал.

До судьбоносного воскресенья оставалось всего восемь дней, и такой компромисс всех несказанно обрадовал.

– Должно сработать, – пробормотал Шафто. – Хотя бы на бумаге.

В понедельник, семнадцатого января, Пэтси днем обедала с Бадди Винклером. Она долго умоляла Эллен Черри пойти вместе с ней – но без толку. В результате Пэтси рискнула отправиться к Бадди одна и после девяти или десяти робких попыток даже умудрилась самостоятельно поймать такси. К ее вящему удивлению, адрес, где ее высадил таксист, оказался рестораном с ближневосточной кухней.

– И мы будем тут есть? – спросила она после того, как смутила преподобного жаркими объятиями.

– Да. Потому что утром я улетаю в Иерусалим, и мне надо привыкнуть к тамошней кухне. Мне там предстоит масса дел, и я не могу позволить, чтобы меня отвлекали такие вещи, как несварение желудка. А теперь заранее отвечу на твой следующий вопрос: почему я решил провести акклиматизацию именно здесь, а не в той омерзительной Гоморре, где единственная дочь Верлина Чарльза разбивает сердце своего покойного отца.

– Вот и ошибся, Бад, – возразила Пэтси. – Я всего лишь хотела спросить тебя, у кого ты одеваешься? Костюмчик-то на тебе ладный, а вот галстук – селедка какая-то, а не галстук. Да и рубашка явно перекрахмалена. Я просто собиралась спросить, не нужна ли тебе заботливая женская рука. То есть я имею в виду твой гардероб. Ну а теперь, поскольку ты сам признался мне, что улетаешь в этот, как его там, Из-ра-иль, я знаю, какой вопрос должна тебе задать: «Зачем?» Какая нелегкая несет тебя туда? Что ты там забыл? Можно подумать, я знаю, почему ты ни за что не стал бы обедать у «Исаака и Исмаила», хотя Верлин один раз там ел. Что тотчас подводит нас к следующему вопросу, вернее, к двум. Можно ли разбить сердце тому, кто уже мертв? Считаешь ли ты, что когда Иисус снова придет в этот мир, чтобы править Иерусалимом, то в местном меню будут исключительно печенье и ветчинный соус?

Преподобный Бадди Винклер уставился на нее, качая головой, словно он был не он, а учитель арифметики, который с горечью понимает, что у его учеников на уме одни шалости, а отнюдь не деление в столбик.

Появился официант. Пэтси и Бадди Винклер заказали себе по порции шиш-тавука с огурцами.

– Небось скажешь, что в этом вашем ресторане готовят вкуснее, – заметил Бадди, когда им принесли тарелки.

– Сказать по правде, нет, – честно призналась Пэтси. – Там у них это по вкусу скорее напоминает керосин.

– Да и как вообще еда может иметь приличный вкус в таком заведении? Там, где танцует эта полуголая девка.

– Тебе известно про Саломею?

– Да об этой потаскушке всему городу известно. Ты представляешь? Назвать себя в честь второй по счету злодейки во всем Писании? Что это, как не намеренное оскорбление в адрес Иоанна Крестителя? И не будь я уверен, что конец света близок, весь этот разврат вокруг нас по меньшей мере испортил бы мне аппетит.

– Выходит, он сейчас притаился вон там за углом? Верно я говорю, Бад?

– Ох, Пэтси! Ну как ты не можешь понять, что все на редкость точно сбывается? – С этими словами он постучал деревянным шампуром по столу (в этом ближневосточном ресторане не было никаких бамбуковых ковриков) – тук-тук-тук. – Все пророчества и предсказания, – тук-тук-тук, – сбываются, – тук-тук-тук, – одно за одним, – тук-тук-тук, – тютелька в тютельку.

Бадди наконец оставил шампур в покое.

– Разумеется, Кремль постарается, как ты сама понимаешь, всему помешать. Этот их новый режим с этой ихней – как ее там – гласностью беспрестанно талдычит о мире и разоружении, стараясь остудить страсти. Это понятно – Судный день русским ни к чему, они там все атеисты и потому будут гореть ярким пламенем. Вот они и ставят палки в колеса, пытаются замедлить процесс. Это они – да-да! – вечно пытаются нахимичить с расписанием Господа Бога. Именно поэтому я должен сделать то, что должен сделать. Вывести мир на правильный путь. Там, в Иерусалиме, народ ест огурцы на завтрак. На завтрак! Ты когда-нибудь…

– И ты затеял возню с Куполом на Скале?

– Тише! Больше ничего не скажу. Твоя дщерь у меня и так как гвоздь в боку. Ей нет доверия… Нам ничего не остается, как горько оплакивать, в какие греховные мысли и деяния завлекла ее эта Иезавелиевская коробка с красками. Нам ничего не остается, как…

– Послушай, давай лучше сменим тему разговора, а не то он уже сидит у меня в печенках. И вообще я не позволю, чтобы при мне кто-то пытался вывалять в грязи мою дочь. Даже ты.

– Ох, Пэтси…

Обед закончился в гробовом молчании. Пока они ждали, когда им принесут счет, Бадди сказал:

– Я хочу, чтобы ты знала одну вещь. Я по-настоящему благодарен Верлину за то, что он вспомнил в завещании мою миссию.

– Я смотрю, Бад, эта твоя миссия не испытывает недостатка в денежных средствах.