Сборник - Фантастика, 1979 год

• Название: Фантастика, 1979 год
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

Главная тема традиционного сборника произведений советских писателей-фантастов - время, человек и его дело. В разделе “Школа мастеров” публикуется фантастическая сказка Василия Шукшина “До третьих петухов”. Читатель познакомится также с творчеством молодых авторов, делающих первые шаги в большой литературе. В разделе “Грани будущего” выступают писатель А. Казанцев и известный советский специалист по прогнозированию профессор Г. Хромушин.

---

– И скрывать действительно такое преимущество… Зачем же?

– Подержите-ка пиджак, пиджак подержите!… О, тут не очень-то их прощупаешь!

– Прекратите! - закричал старичок и начал сопротивляться изо всех сил, но только больше раззадоривал этим. - Немедленно прекратите это безобразие. Это не смешно, понимаете? Это не юмор, это же не юмор! Дурак пошутил, а они… Иван, скажи, что ты пошутил!

– По-моему, я уже нащупал!… Рубашка мешает, - вовсю шуровал один здоровенный парень. - У него тут еще майка… Нет, теплое белье! Синтетическое. Лечебное. Подержите-ка рубашку…

С Мудреца сняли пиджак, брюки. Сняли рубашку. Старичок предстал в нижнем теплом белье.

– Это безобразие! - кричал он. - Здесь же нет основания для юмора! Когда смешно? Смешно, когда намерения, цель и средства - все искажено! Когда налицо отклонение от нормы!

Здоровенный парень деликатно похлопал его по круглому животу.

– А это… разве не отклонение?

– Руки прочь! - завопил старичок. - Идиоты! Придурки!… Никакого представления, что такое смешно!… Кретины! Лежебоки…

В это время его аккуратненько пощекотали, он громко захохотал и хотел вырваться из окружения, но молодые бычки и телки стояли весьма плотно.

– Почему вы скрывали о наличии лишнего ребра?

– Да какое ребро? Ой, ха-ха-ха!… Да где? Ха-ха-ха!… Ой, не могу!… Это же… Ха-ха-ха!… Это же… Ха-ха-ха!.

– Дайте ему сказать.

– Это примитив! Это юмор каменного века! Все глупо, начиная с ребра и кончая вашим стремлением… Xa-xa-xa. О-о-о!… - И тут старичок пукнул, так это - по-стариковски, негромко дал и сам очень испугался, весь встрепенулся и съежился. А с молодыми началась истерика. Теперь хохотали они, но как! - взахлеб, легли. Несмеяна опасно качалась на стремянке, хотела слезть, но не могла двинуться от смеха. Иван полез и снял ее. И положил рядом с другими - хохотать. Сам же нашел брюки старика, порылся в кармане…

И нашел. Печать. И взял ее.

– Вы пока тут занимайтесь, - сказал он, - а мне пора отправляться.

– Зачем же ты всю-то… печать-то? - жалко спросил Мудрец. - Давай, я тебе справку выдам.

– Я сам теперь буду выдавать справки. Всем подряд. - Иван пошел к двери. - Прощайте.

– Это вероломство, Иван, - сказал Мудрец. - Насилие.

– Ничего подобного. - Иван тоже стал в позу. - Насилие - это когда по зубам бьют.

– Я ведь наложу резолюцию! - заявил Мудрец с угрозой. - Наложу ведь - запляшете!

– Слабо, батя! - крикнули из компании молодых. - Клади!

– Возлюбленный мой! - заломила руки в мольбе Несмеяна. - Наложи! Колыхни атмосферу!

– Решение! - торжественно объявил Мудрец. - Данный юмор данного коллектива дураков объявляется тупым! А также несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права выражать собой качество, именуемое в дальнейшем - смех. Точка. Мой так называемый нежданчик считать недействительным.

И грянула вдруг дивная, стремительная музыка… И хор.

Хор, похоже, поет и движется - приплясывают.

Песенка чертей.

Аллилуйя - вот, Три-четыре - вот, Шуры-муры, Шуры-муры, Аллилуйя-а!

Аллилуйя-а!

Мы возьмем с собой в поход На покладистый народ - Политуру.

Политуру.

Аллилуйя-а!

Аллилуйя-а!

Наше - вам С кистенем; Под забором, Под плетнем - Покультурим.

Покультурим.

Аллилуйя-а Аллилуйя-а!

Это где же так дивно поют и пляшут? Где так умеют радоваться? Э-э!… То в монастыре. Черти. Монахов они оттуда всех выгнали, а сами веселятся.

Когда наш Иван пришел к монастырю, была глубокая ночь; над лесом, близко, висела луна. На воротах стоял теперь стражник-черт. Монахи же облепили забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с приплясом. И песня их далеко разносилась вокруг.

Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько - в основном пожилые - сидели в горестных позах на земле и покачивали головами… Но вот диковина: хоть и грустно они покачивали, а все же в такт. Да и сам Иван постоял маленько и не заметил, как стал тоже подергиваться и притопывать ногой, словно зуд его охватил.

Но вот визг и песнопение смолкли в монастыре - видно, устали черти, передых взяли. Монахи отошли от забора…

И тут вдруг вылез из канавы стражник-монах и пошел с пьяных глаз на свое былое место.

– Ну-ка, брысь! - сказал он черту. - Ты как здесь?

Черт-стражник снисходительно улыбался.

– Иди, иди, дядя, иди проспись. Отойди!

– Эт-то што такое?! - изумился монах. - По какому такому праву? Как ты здесь оказался?

– Иди проспись, потом я тебе объясню твое право. Пшел!

Монах полез было на черта, но тот довольно чувствительно ткнул его пикой.

– Пшел, говорят! Нальют глаза-то и лезут… Не положено подходить! Вон инструкция висит: подходить к воротам не ближе десяти метров.

– Ах ты, харя! - заругался монах. - Ах ты, аборт козлиный!… Ну ладно, ладно… Дай, я в себя приду, я тебе покажу инструкцию. Я тебя самого повешу заместо инструкции!

– И выражаться не положено, - строго заметил черт. - А то я тебя быстро определю - там будешь выражаться сколько влезет. Обзываться он будет! Я те пообзываюсь! Иди отсюда, пока я те… Иди отсюда! Бочка пивная. Иди отсюда!

– Агафангел! - позвали монаха. - Отойди… А то наживешь беды. Отойди от греха.

Агафангел, покачиваясь, пошел восвояси. Пошел и загудел: По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная…

Черт-стражник захихикал ему в спину.

– Агафангел… - сказал он, смеясь. - И назовут же! Уж скорей -”Агавинус”. Или просто “Вермут”.

– Што же это, братцы, случилось-то с вами? - спросил Иван, подсаживаясь к монахам. - Выгнали?

– Выгнали, - вздохнул один седобородый. - Да как выгнали! Пиночьями, вот как выгнали! Взашей попросили.

– Беда, беда, - тихо молвил другой. - Вот уж беда так беда: небывалая. Отродясь такой не видывали.

– Надо терпеть, - откликнулся совсем ветхий старичок и слабо высморкался. - Укрепиться и терпеть.

– Да что же терпеть-то?! Надо же что-то делать!

– Молодой ты, - урезонили его. - Потому и шумишь. Будешь постарше - не будешь шуметь. Што делать? Што тут сделаешь - вишь, сила какая!

– Это нам за грехи наши.

– За грехи, за грехи… Надо терпеть.

– Будем терпеть.

Иван с силой, зло стукнул кулаком себя по колену. И сказал горько: - Где была моя голова дурная?! Где она была, тыква?! Я виноватый, братцы, я виноватый! Я подкузьмил вам. На мне грех.

– Ну, ну, ну, - стали его успокаивать. - Что ты? Эка как тебя сграбастало. Чего ты?

– Эх-х!… - сокрушался Иван. И даже заплакал. - Сколько же я на душу взял… за один-то поход! Как же мне тяжко!…

– Ну, ну… Не казнись, не надо. Что теперь сделаешь? Надо терпеть, милок.

Тут вышел из ворот Изящный черт и обратился ко всем.

– Мужики, - сказал он, - есть халтура! Кто хочет заработать?

– Ну? А чего такое? - зашевелились монахи. - Чего надо-то?

– У вас там портреты висят… в несколько рядов…

– Иконы.

– А?

– Святые наши, какие портреты?

– Их надо переписать, они устарели.

Монахи опешили.

– И кого же заместо их писать? - тихо спросил самый старый монах.

– Нас.

Теперь уж все смолкли. И долго молчали.

– Гром небесный, - сказал старый монах. - Вот она, кара-то.

– Ну? - торопил Изящный черт. - Есть мастера? Заплатим прилично… Все равно ведь без дела сидите.

– Бей их! - закричал вдруг один монах. И несколько человек вскочили… И кинулись на черта, но тот быстро вбежал в ворота, за стражника. А к стражнику в момент подстроились другие черти и выставили вперед пики. Монахи остановились.

– Какие вы все же… грубые, - сказал им Изящный черт из-за частокола. - Невоспитанные. Воспитывать да воспитывать вас… Дикари. Пошехонь. Ничего, мы за вас теперь возьмемся. - И он ушел. И только он ушел, в глубине монастыря опять грянула музыка… И послышался звонкий перестук копыт по булыжнику - черти били на площади массовую чечетку.

Иван взялся за голову и пошел прочь.

Шел он по лесу, а его все преследовала, догоняла, стегала окаянная музыка, чертячий пляс. Шел Иван и плакал - так горько было на душе, так мерзко.

Сел он на ту же поваленную лесину, на какой сидел прошлый раз.

Сел и задумался.

Сзади подошел Медведь и тоже присел.

– Ну, сходил? - спросил он.

– Сходил, - откликнулся Иван. - Лучше бы не ходил…

– Что? Не дали справку?

Иван только махнул, не стал говорить - больно было говорить.

Медведь прислушался к далекой музыке… И все понял без слов.

– Эти… - сказал он. - Все пляшут?

– Где пляшут-то? В монастыре пляшут-то!

– Ох, мать честная! - изумился Медведь. - Прошли?

– Прошли.

– Ну, все, - сказал Медведь обреченно, - надо уходить. Я так и знал, что пройдут.

Они помолчали.

– Слушай, - заговорил Медведь, - ты там ближе к городу… Какие условия в цирке?