Сборник - Фантастика, 2004 год

• Название: Фантастика, 2004 год
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

Новый рассказ патриарха отечественной фантастики Владимира Дмитриевича Михайлова.

Новые произведения Евгения Лукина, Владимира Васильева, Сергея Лукьяненко.

Новое погружение в мир Дозоров - повесть Виталия Каплана «Иной среди Иных».

А также: Леонид Каганов, Олег Дивов, Юлий Буркин, Павел Амнуэль… и многие другие.

---

Он все-таки устал ходить из угла в угол, сел напротив меня и продолжил:

– Пока не появилось достаточно мощное оружие, сделавшее попытку уничтожить Дьявола не лишенной смысла.

– Интересно, - задумчиво сказал я, - какое оружие ваши специалисты сочли достаточным? Насколько мне известно, на месте взрыва в Нуэво-Росита не обнаружено повышенной радиоактивности. Да и где бы вам взять атомную бомбу? В наше время тотального контроля за ядерным топливом…

– Дорогой Дин, - судья поднял на меня взгляд, в котором читалось удивление не моей проницательностью, а моей тупостью и неспособностью понять очевидные для него вещи, - вы действительно еще… Вы все поняли, а эту малость - нет, не осилили?

Я промолчал.

– Впрочем, напрасно я вас… Вы ничего не понимаете в физике, я тоже. Эти современные теории, связанные с многомерными пространствами - темный лес для меня. Я и сам почти ничего не понял, когда мне объясняли. Пришлось поверить на слово.

Я молча смотрел на судью. В физике я действительно профан, но не в психологии.

– Является ли убийство Дьявола преступлением по нашим законам? - неожиданно спросил судья, наставив на меня палец. Должно быть, он вообразил, что сидит в судейском кресле и задает вопрос защитнику обвиняемого.

– Нет, ваша честь, - ответил я. - И не потому, что уничтожение Зла не может считаться преступлением. А потому, чо Дьявол или как бы его там ни звали, - нематериален, а закон предполагает ответственность за преступления, совершенные на этом, а не на том свете.

Судья кивнул.

– Значит, неподсуден, - с удовлетворением сказал он. - Есть еще два вопроса, важных для судебного разбирательства: мотив и способ. Мотив понятен. Способ - нет, но поскольку нет факта преступления и нет объекта, то и выяснение способа не представляет для суда интереса.

– Мы с вами не в суде, - разумеется, он и сам понимал это, но я решил, что нужно точно обозначить наши новые отношения. - И я уже не тот, что был до двадцать второго числа. Тогда я бы сильно подумал, могу ли ударить старого человека, - и, конечно, не ударил бы, это было выше меня. Сейчас - пожалуйста. Продемонстрировать?

Судья инстинктивно прикрыл рукой лицо, но я не сдвинулся с места - я мог его ударить, мог и убить, я ощущал сейчас в себе эту способность, но мы разговаривали, и существовали другие способны принудить этого человека сделать то, что я считал нужным.

Судья опустил руку и сказал насмешливо:

– Вот видите. Каждый в этом мире способен на определенные поступки.

Я ударил его только для иллюстрации, не вложив в это действие никаких эмоций. Судья дернулся, будто его коснулся не кулак, а электрический разряд прошел по телу - даже ноги подпрыгнули.

– Идиот, - прошипел он. - Нам еще сто лет работать вместе, вы об этом подумали?

– Подумал, - кивнул я. - Мы прекрасно будем работать вместе. Я буду защищать убийц, а вы - выносить приговоры невинным, потому что иначе не сможете проявить то зло, что вселилось в вас, и в меня, и во всех, после того, как не стало Дьявола. Раньше вы мучились сомнениями, отправляя преступников на электрический стул. Теперь это будет доставлять вам удовольствие. Раньше были люди, в принципе не способные совершить подлость, ударить женщину, обмануть, украсть… Сейчас таких людей нет.

Судья и не подумал возражать.

– Конечно, - сказал он. - Конечно. Конечно.

Он повторил это слово раз двадцать - громко и тихо, медленно и быстро, я решил, что больше ничего от него не узнаю, и поднялся. Дипломат стоял у моих ног, и я подумал, что запись нашего разговора нужно будет сразу переписать в формат MP3 и отправить все те же адресатам - с другого, впрочем, электронного адреса. Голос судьи останется, чтобы его можно было узнать, а свой я, конечно, изменю - добавлю низких частот и немного растяну во времени.

– Постойте, Дин, - сказал судья, когда я уже шел к двери. - Поймите наконец одну вещь… Я понял ее в ту ночь, когда явился третий кошмар. Дьявола больше нет - и, значит, все дозволено.

– Да? - вежливо сказал я. По-моему, судья повторил чье-то изречение, но чье именно, я не мог вспомнить.

– Раньше Он, Кзязь Тьмы, Дьявол, Сатана, Вельзевул был тем, кто нес в наш мир зло. Он искушал нас, и мы поддавались искушению. Или не поддавались. Мы думали, что если Дьявол исчезнет, то исчезнет и зло, и это сразу станет заметно, в считанные часы мир станет лучше, люди физически почувствуют себя более свободными, потому что истинно свободным человека делает возможность творить добро, а зло превращает его в раба. Его раба.

Интересно, на их сборищах, тех, на которых присутствовала и Ревекка, судья произносил именно эти слова или он специально для меня сочинял сейчас оправдательную речь, отобрав мои функции адвоката?

– Но мы ошиблись, - продолжал судья. Нет, пожалуй, он не ко мне обращался, он сам с собой разговаривал, и стиль речи был ему привычен, он просто не умел говорить иначе. - Мы ошиблись, - бормотал он, - мина разнесла Дьявола на атомы или на что-то иное, на частицы зла, атомы зла, и Он, умерев, действительно исчез из того мира, там сейчас хорошо, там у Творца не осталось соперников, Ад перестал существовать, но Ад пришел в наш мир, и в каждого из нас вселилась эта частица, этот атом Дьявола… Теперь зло не персонифицировано. Оно везде. Зло теперь в каждом из нас. И это - конец. Раньше средоточием зла был Он - Князь Тьмы. Он провоцировал человека, но ему можно было противостоять. Можно было сказать "нет" и остаться собой. Можно было даже стать праведником. А теперь… Свободы воли больше не существует, потому что в каждом из нас есть часть - материальная или духовная - разодранного на составляющие Дьявола. И мы - каждый из нас - уже творим и будем творить зло, как только представится возможность. Может быть, произошли какие-то изменения в ДНК, в генах, я не знаю, я не специалист, но я чувствую, что стал другим, и вы, Дин, тоже это почувствовали, вы сами сказали, что…

– Когда что-то делаешь, хорошо бы подумать о последствиях, - сказал я банальную фразу и понял неожиданно, что в мыслях моих ничего и не осталось, кроме банальностей.

– Но кто мог предположить! - вскричал судья, взгляд его прорезал меня, будто луч лазера, я физически почувствовал, как ненависть этого человека, направленная в мою сторону, обожгла мне щеки и шею и опустилась ниже, и пронзила сердце, и я испугался, я вышел из квартиры судьи, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, потому что идти у меня не было сил.

Когда дверь закрылась с глухим щелчком, боль отпустила меня мгновенно, будто кинжал вынули из груди, предварительно, повернув его раз-другой для верности, и рана затянулась, я сделал несколько вдохов и выдохов, ноги перестали дрожать, и я обнаружил, что вылетел из квартиры судьи, оставив там дипломат с записью нашего разговора.

Возвращаться у меня не было никакого желания. Я вошел в лифт и дальнейшие свои действия продумал, пока спускался на первый этаж.

Я позвонил Ревекке и сказал автоответчику:

– Послушай, я только что был у твоего Кошениля, который на самом деле судья Арнольд, и мы хорошо поговорили. Сейчас я еду домой, и мы будем вместе, если ты все еще у меня. Если ты уехала, я тебя найду. В Остине или где бы то ни было. И мы будем вместе. Всегда. Мир рушится, и мы должны держаться друг друга. Понимаешь?

– Я люблю тебя, - продолжал я, не зная, говорю ли все еще с автоответчиком или Ревекка включила наконец связь, увидев на дисплее номер моего мобильника. - Я люблю тебя. И я готов на все, чтобы ты стала моей. На все, понимаешь? Дьявола больше нет, и, значит, все дозволено.

Судья был прав.

***

Из всех ужаснейших страданий нет ужасней сомненья. Это не я сказал, это сочинил Шекспир и вложил в уста своего персонажа. Отелло не хотел страдать и прекратил сомневаться, войдя однажды в спальню к любимой жене Дездемоне и убив ее способом, который в те суровые времена мог даже считаться гуманным. Какие доказательства измены он имел, приводя собственный приговор в исполнение? Платок и рассказ Яго. Глупости. Ни признания обвиняемой, ни свидетелей защиты… Произвол.

Но от сомнений Отелло себя избавил. На несколько минут, впрочем. Потом - после рассказа Эмилии - сомнения вспыхнули с новой силой ("Яго, оправдай себя!"), и бедняга мавр окончательно прервал их, заколов себя. Смертью своей он попытался доказать, что человек не может жить, сомневаясь в самом для себя важном.

И все это чепуха. Только сомневаясь, человек способен существовать на этом свете.

Я сомневаюсь в том, что Бойзен действительно уничтожил Дьявола. Я заставляю себя сомневаться. Сомнения дают мне силы жить. Я сомневаюсь в том, что Ревекка любит меня. И это хорошо: если бы я не сомневался в ее любви, она давно бы мне наскучила. Сомнения позволяют нам жить вместе.

И еще я сомневаюсь в том, что поступил правильно, согласившись защищать Стивена Бойзена.

Но все случилось так, как случилось. Я могу сколько угодно сомневаться в собственной интерпретации событий, но у меня нет оснований сомневаться в сути происходящего в мире.