Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

— Я вот думаю, Ваше Величество… отчего бы нам и дальше этого болтуна ромейского не слушать, верно? — спрашивает Пьер. — Хуже уже не будет точно.

— Слушайте. — решительно согласился король. — Слушайте его охотно и внимательно. И будьте к нему щедры.

4.

— Мы, — улыбается герцог Беневентский, — желаем быть гунном.

Мигель де Корелла не улыбается в ответ: во-первых, улыбаться с набитым ртом невежливо и не подобает воспитанному уроженцу Толедо, это пусть местные себе позволяют что угодно. Во-вторых, Его Светлость попросту жалко — он же терпеть не может пышных застолий, а особенно на северный лад. В отца пошел. Но в доме Его Святейшества подают к столу не только то, что обрадует гостей, но и то, что по вкусу хозяевам. В Орлеане же на стол попадает только то, что считают наилучшими угощениями: все эти тушеные, жареные, вываренные и еще раз обжаренные блюда с бессчетными подливами, соусами, заправками и приправами. Мигелю нравится. Герцогу — нет. Но показывать отсутствие аппетита — смертельно оскорбить хозяев.

На вкус де Кореллы тут и не от чего отказываться: после основных блюд настал черед сладкого, вроде, и не лезет уже, но как же пропустить — одного суфле десяток видов. С вишней, с черешней, с персиком, с абрикосом, с миндалем, со сладким каштаном… Фрукты, конечно, не свежие, а с прошлого лета хранившиеся в меду — ну и замечательно, так еще вкуснее. А булочки? Нет, ну кем нужно быть — не считая Чезаре, — чтобы не уделить внимание таким булочкам? Румяные, пышные, еще теплые, с нежной золотистой корочкой, что твои девицы на выданье!

А начинки? Со сливками, с ромом, с малиновым сиропом, с лимонной цедрой, с хересом и медом… нет, все это никак нельзя перепробовать, к сожалению. Не влезет даже в Мигеля. На большую часть можно только полюбоваться. И выбирать приходится очень придирчиво: если возьмешь это печенье, то вот на те миндальные вафельки точно места не останется. Какая досада, что человек — всего лишь человек, а не бочка Данаид…

— Тогда уж Аттилой? — отвечает де Корелла, проглотив очередной кусок.

— Да, Аттилой и в самом деле неплохо. Требует большого приложения усилий в начале, зато потом некому возражать. И, обрати внимание, то, что для обыкновенного варвара является грубостью и невниманием к гостям, хозяевам и сотрапезникам, в исполнении Бича Божьего чудесным образом превращается в достохвальную умеренность.

Если соседи по столу слышат, не страшно. Примут за проявление италийского чувства юмора. Или толедского, оно еще суше.

— Аттила, — назидательно сообщает Мигель, прежде чем потянуться за очередным лакомством, — не смог завоевать Рому. Да и вообще ничего дельного у него не вышло.

Мальчик-паж, стоящий с подносом кексов с цукатами, терпеливо ждет. Герцог и сам знает все насчет Аттилы. Но просто жевать, не говоря ни слова, тут тоже не принято, особенно, если сидишь на весьма почетном месте, за одним столом с Их Величествами. Приходится беседовать. Хоть о чем-нибудь. Пусть даже с собственной свитой. Герарди, впрочем, как раз молчит — и очень внимательно слушает, что говорят вокруг. А вот на него самого время от времени бросают недоуменные взгляды. По церемониалу гостям ранга Его Светлости положено двое сопровождающих дворянского звания — наверное, чтобы было кому высокую особу с приема уносить — но Герарди на дворянина совсем не похож, а похож на пожилого горожанина, не принадлежащего даже к дворянству мантии…

И теперь гадай — по ошибке он тут или по праву. И как с ним обращаться. А вот Его Величество был с Герарди ласков. Видимо, с церемониймейстером переговорил. Или тоже решил пошутить.

Герарди — правильный спутник, с удовольствием лакомится сладким, а заодно и прикрывает герцога, который уже не меньше четверти часа гоняет по тарелке миндальное пирожное. Уже одни крошки остались, а от пирожного так и не убыло. Но, будем надеяться, король и королева, церемониймейстер и прочие не слишком внимательно следят за тем, что берут с подносов секретарь и капитан охраны, а что — их господин…

Это в Аурелии вяленая дыня — угощение, а у нас ей крестьянские дети пробавляются. Нет, и фруктов в меду мы не желаем, этого добра и дома хватает. Нам, пожалуйста, вон ту северную ягоду в цветном сахаре… не в цветном, и не в сахаре вообще, это сама ягода такого роскошного гранатового цвета? Даже после сушки? Прекрасно, попробуем. Кислятина какая, тьфу… это ж только в компот!

— Мой герцог, вам должно понравиться… — И правда, понравилось. А от ягоды скулы сводит.

Напротив сидит дражайшая невеста, и, судя по всему, один вид жениха лишает ее аппетита. Мигель не без интереса смотрит, как хорошенькая черноволосая девица алчно хватает засахаренную вишню, тащит ко рту, потом поднимает голову, смотрит на Чезаре… и рука у нее сама собой опускается к тарелке. По сторонам от нее две спутницы, одна рыжая, другая тоже брюнетка. Милые вежливые красотки, за что же нам-то досталась вторая Санча…

И даже вслух не пожаловаться. Услышат. А может быть…

— Впрочем, Аттилу погубила даже не неумеренность в завоеваниях, а неудачная женитьба.

Герцог кивает с легкой улыбкой, а вот девица напротив принимает вызов. Аж глаза засверкали.

— Знаете ли, любезная моя Анна, как закончил свою жизнь Аттила? — а неплохо учат истории аурелианских невест, надо признаться. — Он женился на бургундской девушке по имени Ильдико, и умер в брачную ночь.

Рыженькая соседка в пышном белом чепце, открывающем и лоб, и половину темени, краснеет, опускает глаза к тарелке. Карлотта Лезиньян говорит, глядя не на нее — прямо перед собой. Отчего-то смотрит на Мигеля, а не на жениха.

— И это только потом стали говорить, что она его отравила.

А вот это уже снаряд. Даже не арбалетный болт, а стрела для скорпиона или хиробаллисты. Летит далеко, свистит страшно и все на пути прошибет, если на крепостную стену не наткнется. Рыжая девица теперь лицом и волосом одного цвета. Черноволосая вежливо улыбается, но глаза у нее будто пленкой затянуло. На лице у Его Светлости — мечтательное выражение. Видимо, Чезаре представляет себе, как познакомит жену с невесткой.

…Резкий кислый вкус — и цвет подходящий, яркий, но простой. Можно положить фоном. Простое всегда удобно, как война. Нужно всего лишь разделить большой и угловатый объем на цепочки действий. Дальше дело идет само, как огонь по сухой траве. Если бы еще научиться так поступать со всем. Можно иначе, можно нарисовать картину. Сначала фон, потом фигуры — но здешние сюжеты темны и бестолковы. А если привнести историю от себя, хозяева обидятся. Вежливые люди так не поступают. И пользы не будет. А жаль… Аурелианцев хорошо рисовать. Он знает, проверял.

«Да уж, — смеется Гай. — Тебе их жалко не было?»

«Они меня сами пригласили.»

Пригласили. С железом у горла. Да не у его собственного, а у отцовского. А у самих не лагерь, а двор проходной: крестьяне, которых вместе с тягловой скотиной в армию прибрали, поставщики, мелкие торговцы всех мастей, солдатские девки… Оттуда и бежать не нужно было. Просто ночью в другую часть лагеря перебраться, и все. И нет никакого кардинала со слугами, а есть очень обиженный зерноторговец, у которого товар на нужды армии конфисковали, с телегами и волами. Разбираться с нахалом, конечно, никто не стал, задержали на два дня, пока поиски шли, а потом вышибли из лагеря и даже денег сколько-то содрали за то, что осмелился важных людей своими жалобами беспокоить, пень трухлявый. Присоветовал маневр, конечно, Гай — ему хотелось посмотреть, как оно у аурелианцев все устроено.

А картина получилась хорошая. И хватило ее надолго. Даже сейчас приятно вспоминать…

— Любезная госпожа Лезиньян, знаете ли вы, как именно умер Аттила? — раз уж дама перешла на подробности, не грех и кавалеру поддержать разговор. А вдруг от неаппетитной темы у нашей нареченной здравый смысл проснется? — Он захлебнулся своей кровью. У него открылось кровотечение из горла, и крови этой было столько, что когда поутру обнаружили бездыханное тело, все вокруг было в крови. Включая саму молодую вдову. Поначалу даже подумали, что Ильдико зарезала мужа. Но на теле не было ни единой раны. А сама прекрасная Ильдико была перепугана до полусмерти, и я ее отменно понимаю…

Результат неожиданный. Рыженькая Анна местами слегка синеет, черноволосая безымянная дама, наоборот, оживляется, а будущая герцогиня Беневентская вместо того, чтобы потерять остатки аппетита, с удовольствием скусывает верхушку у засахаренной ягоды и весело отвечает, что с кровью это бывает — когда она идет, куда не нужно, то и на поверхность выплескивается не ко времени.

Мигель негромко смеется, кивает, признавая свое поражение в словесном поединке.

Это, конечно, ходячий ужас, а не невеста, но одно несравненное достоинство только что обнаружено: сообразительна и остра на язык. Скучать с этим чудовищем не придется. А если решит уподобиться монне Санче… да я ее самолично запру в покоях и стражу выставлю пострашнее, постарше и из тех, что предпочитают юношей. Чтоб никакой обоюдной симпатии не возникло. Разве что языками зацепятся, ну так от этого вреда нет и детей не бывает.