Владислав Крпивин - Дагги-Тиц

• Название: Дагги-Тиц
• Автор: Владислав Крпивин
• Жанр: Детская проза

---

Он и правда делал теперь иногда домашние задания (не то, что в прежней школе).  Неловко было перед Полянкой, если мямлишь у доски. Особенно по французскому…

А Егошин лишь один раз обратился к Инки с просьбой:

— Смок, не мог бы ты помочь с дровами? Надо напилить, а у меня спина забарахлила…

Инки сразу сказал, что может. В самом деле, раз у человека спина…

В дровах нуждалась газовая колонка, которая грела воду для ванны и для кухни. Метровые бревна лежали в дровянике, приткнувшемся во дворе у забора. Инки и Егошин уложили сосновый, с золотистыми чешуйками, кругляк на козлы, Егошин при этом морщился.

— Может, потом? — сказал Инки. — Трудно тебе…

— Ничего, я в норме, — отозвался Егошин. И взял двуручную пилу.

Инки раньше видел такую пилу только по телевизору — там намазанный белилами клоун играл на ней смычком воющую мелодию. Инки честно предупредил:

— Я раньше никогда не пилил.

— Освоишь. Чего мудреного…

Оказалось, и правда, дело не хитрое. Главное — поймать нужный ритм. Инки поймал: «Дагг-тиц… дагги-тиц…» Нарезали шесть коротких кругляков, Егошин взял топор и поморщился опять.

Инки сказал:

— Дай, попробую…

— Попробуй. Осторожно только.

Дрова разве можно рубить осторожно? Сначала Инки чуть не всадил топор в башмак. Но потом дело пошло. Сосновые чурбаки были прямослойные, раскалывались легко. Инки сам отнес в охапках полешки в дровяник.

Там он увидел висевший на стене велосипед. Старый и слегка ржавый. Вернулся и спросил:

— Велик в сарае твой?

— Мой. Дано не пользовался. Надо наладить да руки не доходят. К весне починю, можешь кататься… Хочешь?

— Не знаю… Я и ездить-то не умею толком.

Егошин сказал опять:

— Освоишь. Чего мудреного…

Но здесь надо уточнить, что речь идет о времени уже более позднем, чем то, когда Полянка рассказала про Мелькера. О начале зимы…

А рассказ Полянки придавил Инки немалой тревогой и печалью. В тот вечер он даже забыл подтянуть гирю ходиков, и утром оказалось, что они стоят. В этом почудилась дурная примета, угроза. Он торопливо поднял на цепочке чугунную шишку, поставил точное время, ходики защелкали, но в их «дагги-тиц» Инки слышал неуверенность и упрек.

Он не стал завтракать (сказал матери и Маргарите Леонтьевне «отвяжитесь вы»), а в школе, в ответ на Полянкины «что с тобой?» поведал про часы и про примету. Даже сказал честно:

— Полянка, я чего-то боюсь…

Конечно, она ответила, что бояться ничего не надо (и задела пальцем его висок). И дала большое желтое яблоко — оно слегка утешило Инки.

После школы они вдвоем пошли к Инки домой. Ходики тикали исправно, Алька сидел под ними и задумчиво следил за маятником, качал ушастой головой. Эта мирная картина утешила Инки еще больше, чем яблоко. Тем более, что Полянка была рядом. Они поели на кухне вареной картошки с селедкой, дали Альке порцию кошачьей пищи из пакета. И Полянка сказала:

— Давай погуляем. Я тебе покажу улицу, которой ты еще не знаешь. Она такая… в общем, увидишь…

День был холодный, с изморозью и снежком, но ясный. Синий. Полянка повела Инки по Нагорной, потом они свернули налево, миновали большущий торговый центр «Магиструс» («Заведение столичного типа, — хмыкнула Полянка. — Владелец, конечно же, господин Молочный. Я сюда никогда не хожу…»). Потом они попетляли по деревянным переулкам со спусками-подъемами и мостиками, вышли на берег пустоши с замерзшими тростниками. Левее того места, где Инки впервые повстречал «штурманят». Отсюда, рассекая болото прямой чертой, уходила вдаль широкая дамба.

С двух сторон от нее — окнами и крылечками к зарослям, задними стенами к насыпи — тесно стояли домики с высокими трубами и узорчатыми решетками на гребнях крыш. С балкончиками и флюгерами…

«Вот это да…» — ахнул про себя Инки. И уже не удивился, когда над калиткой крайнего домика увидел табличку: «Земляной вал».

…— Сначала хотели чтобы этот вал шел через все болото, — говорила Полянка. — Строили, строили, а потом оказалось, что дальше в болоте холодные ключи, они размывали насыпь… Тогда решили продолжить от нее до того берега мост. Чтобы все-таки была прямая дорога до Ихтымска. Но там взорвались склады со снарядами, все испугались и с той поры про мост уже не думают… Получилась «Дорога никуда», как в кино, которое недавно показывали…

Инки не отвечал. Сердце стукало, будто он разом провалился из обыкновенности в давний знакомый сон. В  свою  сказку. Инки машинально искал глазами жестяную фигурку котенка на кирпичной трубе. Котенка не было. Но все остальное казалось таким привычным… Правда, и загадочным тоже…

Они шагали по бетонным плитам.

— Зимой, по застывшему болоту, накатывают от конца вала на ту сторону дорогу, — рассказывала Полянка. — А летом не пройдешь. Говорят, путь есть, по кочкам, по досочкам, по скрытым тропинкам, только его мало кто знает. А кто не знает, может угодить в трясину…

Инки слушал в пол-уха, думал о своем. Конечно же, о Борисе. «Значит, он из Брюсова! Значит, можно его повстречать…»

…— А насыпь все равно пригодилась! — увлеченно говорила Полянка (видать, нравилось ей быть экскурсоводом; и Земляной вал нравился). — Земля-то по сторонам от нее оказалась ничья, вот и стали тут строить жилье всякие… люди. У которых мало денег. Пенсионеры, неизвестные художники, бродяги даже. Такие, у которых обманом отобрали квартиры. Ну и… знаешь, те, кому хочется необычной жизни.

Только сейчас Инки заметил, что и правда — домики-то скороспелые, склепанные из чего попало: бетонных панелей, досок, фанеры, кирпичей, бревен и даже рекламных щитов. И крыши лоскутные — из жести, разномастной металлочерепицы, теса, неровных кусков шифера. Сказочная причудливость была здесь из-за металлических узоров и решеток, из-за флюгеров и теремков над трубами…

Полянка говорила:

— Были бы здесь простые хибары, но нашелся человек с такой вот фантазией. Бывший театральный художник. Нам про него Мелькер говорил. Начал этот человек варить из всякого железа такие вот штуки и украшать ими все, что построено. Жителям понравилось. Вот и получилась улица, каких больше нет нигде…

А Инки вдруг толкнула догадка. Страшноватая, сразу обдавшая его тревогой — вроде той, что из-за остановившихся ходиков.

«Да нет же! Так не бывает!.. Чтобы такое совпадение…» Но почти сразу догадка стала уверенностью. Без всякой, казалось бы причины, однако: «Бывает… Так оно и есть…»

Хотя почему без причины? Много ли на свете взрослых людей, которые могут на улице сесть рядом с незнакомым пацаном, поговорить по-доброму и предложить в подарок гирю для часов?

— Полянка, Мелькер был какой? Ну, с виду?

Она сбилась. Вроде бы, даже обиделась. «Я тебе про улицу, про дома, а ты о другом…» Но тут же что-то поняла. Глянула с той озабоченностью, когда чуяла в Инки какое-нибудь беспокойство.

Он быстро сказал:

— Кажется, я встречал Мелькера в Столбах. Весной. Похоже, что это он подарил мне гирю… И рассказывал про эту улицу… Полянка, он какой? — сказать опять слово «был» Инки не смог.

Полянка несколько шагов сделала молча, с опущенным лицом.

— Ну… незнакомым могло показаться, что некрасивый. Нескладный такой, длинный. Носатый, усатый… Но… мы-то знали, какой он по-настоящему.

Инки быстро кивнул: понимаю, мол.

— Усы… рыжие, да?

Она глянула испуганно:

— Да…

— А фотография есть?

— Есть, конечно. У Зои. Только у нее лучше не спрашивать, разревется. Она же любила его… ну, будто жениха. Может, и поженились бы, если бы… — Полянка по-детсадовски шмыгнула носом.

— А больше… ни у кого нет?

— Есть у Гвидона. Только… он иногда еще больнее, чем Зоя… Делается вдруг такой нервный. Они же с Мелькером были самые-самые друзья. Говорят, Гвидон у него жил долгое время, когда мама умерла, а отец запил. Ему тогда было одиннадцать лет… Когда Мелькера убили, Гвидон хотел кинуть бутылку с бензином в окно милиции. Зоя с него целый месяц глаз не спускала, еле отговорила…

Вот какие, оказывается, беды прятались внутри маленького ребячьего театра. А Инки ничего не знал!

— А я ничего не знал… Ты не говорила…

Полянка умудрено объяснила:

— Инки, про такое ведь не рассказывают сразу. Человек об этом узнаёт постепенно… Ну, когда живет среди других. Среди друзей…

«Да. Вот и я постепенно…» Инки не стал обижаться. Только сказал:

— Надо бы все же посмотреть на фото…

— Выберем момент и попросим у Гвидона…

Момент выпал через три дня, когда собрались у Зои, чтобы посоветоваться: снимать «Муху-Цокотуху» на видеопленку («и где для этого взять приличную камеру») или придумать что-то новое? Спорили, спорили (только Инки помалкивал) и решили, что новое лучше. Может быть, вроде «Принца и нищего» — там могли бы участвовать близнецы Славик и Ромка. Инки облегченно вздохнул: не надо больше при всех объясняться мухе в любви (пусть она и Полянка!). Потом был перерыв, Зоя пошла ставит чайник, а Полянка поманила Инки на лестничную площадку.