Владислав Крапивин - Трофейная банка, разбитая на дуэли

• Название: Трофейная банка, разбитая на дуэли
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Детская проза

---

Аркаша простодушно разъяснил:

— Ну и то самое. Стася наладила "почту". Спустит из форточки  кошелек на нитке, туда положат письмо, и она тянет. Это они с Агатой как-то договорились. Вот Клим и решил ей письмо отправить, про то, что хочет с ней дружить... А ты там, конечно, был не нужен. Каневская спрашивает: где Лодя? А Клим пишет: он не хочет с тобой видеться, потому что ты на него перестала обращать внимания... Или еще почему-то...

У Лодьки захолодели щеки.

— Аркаша... ты хоть понимаешь, какие вы сволочи?

Он не обиделся, но удивился:

— Да ты что? Это же как игра... Ну, разве можно ссориться из-за девчонок?

Лодька спросил с интересом:

— А тебе не кажется, Вяльцев, что ты сейчас предаешь их?

Он удивился опять:

— Да чего такого-то? Мы же клятву не давали, что это секрет. Я хотел, чтобы ты зря не мучился...

"И правда — колокольчик, которому все равно, под какой дугой звонить..."

— Спасибо, Аркаша... А во "Дворце" скажи, что я больше не буду ходить в кружок. В принцы не гожусь...

После уроков Лодька рванул к Стасе. Поколотил кулаком в доски знакомой двери (рядом надпись на фанерке: "Каневским стучать два раза"). Обычно звякала щеколда и можно было подняться по лестнице. Но сейчас к нижней двери спустилась Стасина мама.

Лодька не был хорошо знаком с ней. С отцом и старшим братом — да, они знали друг друга неплохо, а Стаськина мать всегда держалась в стороне. И Лодька не удивился, что она не узнала его (или узнала, но не захотела называть по имени). Он сказал:

— Здрасте... А Стася...

А она:

— Мальчик, ты насчет кружка? Стася не будет больше ходить туда. Она слаба после болезни, а впереди экзамены. Очень прошу, не беспокойте ее больше...

Надо было сказать "извините", повернуться и независимо уйти.

Чтобы уйти, сил хватило, а на "извините" и на гордый вид их не было. Ну и... наплевать! Если бы она хотела, нашла бы способ как-то связаться с ним. А если не хочет... ну, ее дело. А что там будет у нее с Климом — тоже наплевать...

На всякий случай он сходил к тополю с дуплом, но нашел в "почтовом ящике" лишь коробок со своим старым, так и не прочитанным письмом. Ну, что же...

Снова Лодька понял, что в нем нет ощущения  безнадежной потери. То есть печаль была, но не расслабляющая, а замешанная на каком-то сердитом азарте: "Вы со мной так? Ну, ладно! Посмотрим, что дальше..." Видимо, не смотря ни на что, энергия весны проникала в Лодьку и нашептывала ему: "Жизнь — штука сложная, в ней хватает горестей и неудач... и все-таки она интересна..."

Правда, ночью, вспомнив каток и красную варежку за пазухой у девочки со светлыми косами, он чуть не всплакнул. Но сдержался.

А на следующий день Лодька пошел в кинотеатр "Комсомольский", где опять (который раз в том году!) крутили фильм "Дети капитана Гранта". Песня о веселом ветре вдохнула в Лодьку новые силы. Он решил, что теперь будет вспоминать ее в любые трудные моменты.

Это имело смысл еще и потому, что вплотную приблизились экзамены.

Это надо же, какие зверские мучители школьников сидели в ту пору в Министерстве просвещения РСФСР! В седьмом классе — девять экзаменов!

Ну, понятно, что выпускной класс. После него — Свидетельство о неполном среднем образовании. Это, если тебе хочется, начало взрослой жизни. Но зачем столько испытаний на неокрепшие ребячьи плечи!

Ребята, однако держались. И Лодька держался. Он отодвинул от себя прежние переживания, сцепил зубы и думал лишь об одном: "Не смей провалиться ни на одном..."

Диктант написал на четверку (по-дурацки пропустил в слове "цветы" букву "е"). За письменную математику получил, конечно, трояк. За устную алгебру, разумеется, тоже (а за геометрию — четыре!). Зато устный русский и литературу сдал на пятерку.  И Конституцию СССР. За остальные заработал четверочки ("А что, мама, разве плохо?"). И с такими оценками подошел к последнему экзамену, к истории.

"Дворцовая" жизнь почти не напоминала о себе. Но однажды, с пятеркой за Конституцию, Лодька шагал домой мимо "Дворца" и не удержался, заглянул во двор через калитку. И... надо же! Клим, Борька, Эдик и Аркаша рубились там в городки! Аркаша увидел "бывшего принца", закричал, как ни в чем ни бывало:

— Лодя, заходи! Сыграешь с нами!

И... Лодька, будто его дергали, как куклу, за ниточки, зашел...

— Здравствуй, Лодик, — сказал воспитанный Эдик Савойцев.

И Клим сказал:

— Здравствуй, Лодя...

Даже Борька буркнул:

— Привет...

— Сыграешь с нами? — опять предложил Аркаша. Будто ничего не было! Вот закроешь глаза, откроешь опять, и окажется, что все вернулось назад. Прежняя "дворцовая" компания собралась для дружной игры и не случалось никаких ссор. Никакого предательства...

— А чего ж... — небрежно согласился Лодька. И взял биту.

Вообще-то он играл в городки без большого уменья, но сейчас повезло. Двумя ударами он распечатал и разметал по площадке два "письма". Сперва "стоячее",  потом "лежачее".

— Лихо, — оценил его удачу Клим.

— Я такой, — согласился Лодька.

— Зря ты все-таки не стал ходить в кружок, — сказал Клим. — Из-за тебя пришлось отложить премьеру.

— Не надо бряк-бряк языком. Отложили, потому что не стало Кирилла.

— Это главная причина, — согласился Эдик Савойцев. — Но и ты, Лодя, добавил гирьку на весы...

— Что-то не хочется больше играть, — сказал Лодька. — Пойду. Спасибо за компанию.

— Пойдем все ко мне! — предложил Борька. — Сыграем в домино. Его подарили Моньке на день рожденья, но я знаю, где он его прячет... Лодя, пойдешь?

— Терпеть не могу домино.

— Зато можешь взять Капитана Мариетта. Я его наконец забрал у бабки Каблуковой...

— Это другое дело!

И они пошли впятером, будто одна дружная компания.

В тесной (такой привычной!) квартирке Аронских стоял знакомый запах жареной рыбы и лука. Все, кроме Лодьки, стали рассаживаться у стола. Борька вручил Лодьке газетный сверток.

— Вот. В целости-сохранности. Можешь проверить.

— Ладно, верю и так... — Лодька почувствовал в руках тяжесть свертка и подумал: "Эту книгу держала в руках Зина. Странно: книга есть, а Зины нет. Нас тоже когда-нибудь не будет. А книги все равно будут..."

— До свиданья, — учтиво сказал он, хотя уместнее было сказать "прощайте". Ему так же вежливо сказали "до свиданья". Лодька вышел на крылечко. Слева был палисадник с цветущей яблоней, в него выходило одно из окошек Борькиной комнаты. Из-за открытых створок доносились голоса.

— Аронский, выйди на минутку! — громко сказал Лодька. Голоса затихли. Борька почти сразу показался в дверях. Спросил насупленно:

— Чего?..

— Вот чего. Имей в виду: очень скоро они отошьют тебя так же, как вы отшили меня. Ты это еще не понял?

— Ха! — надменно сказал Борька.

— Ну, "ха" так "ха". Вспомнишь потом...

Борька ушел. Почти сразу долетели опять из окна голоса и смех. Ясно, что обсуждали Борькино сообщение и смеялись над Лодькиными словами.

Надо было сделать хоть что-то! Поставить последнюю крепкую точку! Лодька рванул от газеты-обертки клок. Выхватил из кармана карандашик — тот, которым писал на экзамене конспект ответа. Поставил на ступеньку ногу, положил на колено книгу, а на нее обрывок. На пустом газетном поле коряво нацарапал: "Мне на вас наплевать! Я разрываю все нити!"

Потом он думал не раз, что слова эти —  поспешные и бестолковые. Однако в тот момент мысли были о другом: где взять подходящий камень. Камня не нашлось! Но в цветущих лютиках Лодька разглядел узорчатый шарик — тот, что в прошлом году Борька взял из сумки с "медным кладом". Наверно, скатился с подоконника. Ну, будто по заказу!..

Лодька обернул шарик газетным обрывком и запустил в окно. За створками опять стало тихо. Лодька помчался через двор. Не потому, что боялся, а чтобы не было больше никаких объяснений.

Он выскочил за калитку, с той же скоростью кинулся к углу Первомайской. Зацепился подошвой за торчащую доску. С маху грянулся о тротуар...

Хорошо, что никого не было рядом.

Лодька посидел, переглатывая боль, в голове звенело. Книга отлетела в подорожники. Лодька поднял ее, отбросил ботинком слетевшую газету, побрел вдоль канавы с одуванчиками. В глазах было сыро. Но, не смотря ни на что, о сделанном он не жалел.

Спасение утопающих

Хорошо, что все это произошло в самом конце экзаменов. А то этот случай выбил бы Лодьку из седла. Он и сейчас почти выбил его, но оставалось сдать одну лишь историю, и Лодька приказал себе не поддаваться всяким  терзаниям.

На экзамене он вытянул билет с вопросами "Причины крестовых походов" и "Восстание Уотта Тайлера". Причины он знал. А что касается восстания, Лодька не мог вспомнить ничегошеньки. Ведь учил, повторял, а теперь — будто вышибло из головы чем-то твердым (может, тем медным шариком?).

Лодька сжал голову ладонями. Ну не может же быть, чтобы все стерлось в извилинах! Должна же найтись ниточка. Потому что... кто ищет, тот всегда найдет...