Алексей Полстовалов - Западня душ

• Название: Западня душ
• Автор: Алексей Полстовалов
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

– Мсье Тиссон, вы превзошли себя! – проговорил он и, не произнеся более ни слова, вернулся к изучению полотна. Я предпочёл тактично оставить Гастона наедине с принадлежавшим ему произведением и отправился на лестничную площадку; прошло не менее четверти часа, прежде чем он присоединился ко мне и, закурив трубку, предложил выйти на свежий воздух. Там он позволил себе сделать несколько лестных замечаний в мой адрес, и заверил, что его люди уже сегодня произведут необходимые работы для переправления холста в загородный дом, где ей предстояло храниться в специально подготовленном помещении. Лефевр обещал незамедлительно позаботиться о причитающемся мне вознаграждении, пообещав, что сумму, которую он намерен выплатить выше означенной договорённости, он установит после более детального ознакомления с картиной. Несколько раз я ловил на себе пристальный взгляд Лефевра, в результате у меня возникло впечатление, что на уме у этого господина было нечто, что он по каким-то соображениям не решается высказать. После недолгой паузы, он заговорил вновь:

– Я думаю, что судьба картины должна быть вам небезразлична. Мсье Тиссон, я обладаю одной из богатейших частных коллекций произведений искусства в мире. Конечно, это экспонаты, подобранные в соответствии с моими эстетическими пристрастиями; также они представляют интерес сообразно тем убеждениям и интересам, что сложились под воздействием не вполне обыкновенных обстоятельств, имевших место в моей жизни. Вероятно, далеко не всё из того, что я посчитал необходимым приобрести, покажется кому-либо любопытным: некоторую часть я за бесценок покупал у эксцентричных визионеров, обладавших достаточным талантом для воплощения в той или иной форме своих фантазий или у выживших из ума антикваров, представления не имеющих, для какой цели может кому-то понадобиться годами пылящаяся на полке безделушка. Но у меня есть немало экземпляров, стоивших не один миллион франков. С великим трудом добывал я работы знаменитых живописцев и скульпторов, в моей библиотеке хранятся авторские списки бессмертных творений прошлого, несколько залов отведены для созданных умелыми руками гениальных мастеров приспособлений. Благодаря стараниям хитроумных мошенников, теперь в музеях едва ли можно найти оригинал, представляющий для коллекционера какую-либо ценность – в свою очередь, я имею основания считать, что вам у меня не удастся отыскать ни единого pastiche.

К счастью, я уже в течение долгого времени нахожу возможность сохранять существование коллекции в тайне, и поэтому избавлен от притязаний назойливых музейных служащих, искусствоведов, а возможно и людей, имеющих довольно вольные взгляды на способы достижения поставленной цели. Как вы понимаете, я очень дорожу этим сокровищем и надеюсь, что вы с подобающим вниманием и уважением отнесётесь к пожеланию не предавать огласке сегодняшний разговор. Разумно допустить, Шарль, что вы не подозреваете о важности Города для меня, равно не имеете вы возможности осознать в полной мере значение написанной вами картины. Предполагая, что ваша работа будет творением незаурядным (в самом деле, она намного превзошла мои ожидания), я задолго до этого дня приступил к созданию зала, достойного вместить полотно, венчающее данную коллекцию. К сожалению, обустройство помещения заняло намного больше времени, чем я мог помыслить, однако всё сложилось как нельзя удачно: сегодня мне сообщили о том, что задача, поставленная перед строителями, выполнена. Потребуется не более недели, чтобы самостоятельно довершить некоторые замыслы, не требующие привлечения профессиональных мастеров, кроме того, необходимо должным образом подготовить картину. Надеюсь, когда я закончу, вы не откажетесь от приглашения и почтите меня своим визитом: я бы хотел услышать оценку дерзновенным попыткам дополнить ваш труд должным интерьером. Если в ближайшие дни вы не планируете покинуть город, я пришлю доверенного человека и он доставит вас в мой загородный дом. Ещё раз напомню, что вы очень обяжете меня, если, проявив благоразумие, не станете оповещать знакомых о предстоящей поездке.

Право, было невозможно отказаться от такого предложения! Начиная с момента, когда картина покинула моё жилище, я с нетерпением ожидал назначенной даты. Попытки разузнать о том, где находится таинственный maison Лефевра, ни к чему не привели – по-видимому, последний в самом деле хорошо позаботился о сохранности своей коллекции. Через неделю после нашего разговора в студию явился человек и без слов передал следующую записку:

"Если Вы не изменили намерения посетить моё тайное пристанище, я буду счастлив приветствовать Вас у себя. Рауль – слуга, что передал это послание – отвезёт Вас куда следует. Он нем, однако слухом обладает отменным, так что если в пути Вам что-нибудь понадобится, смело обращайтесь к нему по любому поводу. С нетерпением ожидаю Вашего визита.

Гастон Лефевр.

P.S. Вам придётся смириться с некоторым неудобством: во избежание обнаружения местоположения моего имения, гости вынуждены путешествовать в экипаже с закрытыми ставнями на окнах. Приношу извинения за эту меру предосторожности, думаю, Вы с пониманием отнесётесь к ней."

Рауль жестом пригласил меня следовать за ним. Времени на сборы не требовалось, так как я подготовил всё, что могло оказаться необходимым в путешествии, заранее. Несколько минут спустя, я уже сидел в странного вида повозке с окнами, снаружи затянутыми плотной материей наподобие занавеси, что, по-видимому, было сделано с целью скрыть деревянные ставни, могущие вызвать у прохожих подозрение. Следует ли говорить, что в кромешной тьме я чувствовал себя более чем неуютно. Должно быть, наш путь занял не столь много времени, но известно, что в темноте человек воспринимает действительность несколько иным образом, чем когда у него есть какие-либо зрительные ориентиры, поэтому мне казалось, что наш путь длится неправдоподобно долго. К концу поездки я был положительно измотан и даже сожалел о том, что дал согласие на достаточно сомнительное предложение Гастона. Единственное, на что оставалось надеяться – это на то, что его коллекция не окажется для меня разочарованием. Наконец экипаж остановился, Рауль отворил дверь и я, ослеплённый ярким солнечным светом, вышел на гравийную дорожку, ведущую к трёхэтажному особняку, выстроенному в традициях архитектуры раннего классицизма.

Лефевр собственнолично вышел приветствовать меня, он высказал сожаление относительно причинённого беспокойства в дороге и любезно проводил меня до комнаты, в коей, на срок, что я проведу у него в гостях, мне предстояло разместиться. После этого Гастон удалился, сообщив, что в три пополудни будет подан обед, пока же я могу располагать временем по своему усмотрению. Я быстро привёл себя в порядок; часы показывали половину третьего, и я решил немного осмотреться. Предоставленные апартаменты были значительно больше моей парижской квартиры, богато и со вкусом оформленные, они могли бы вызвать зависть самого искушённого знатока интерьеров. Внутреннее убранство комнаты было совершенно лишено крикливого пафоса, характерного для салонов современной аристократии – предприимчивых nouveau riche, устраивающих у себя дома сумбурное смешение стилей, подобия коему не существовало со времён вавилонского столпотворения. Архитектор Лефевра, по всей видимости, мастерски владел чувством формы и меры, что позволило создать в доме комфортную атмосферу, не прибегая к использованию сомнительных ухищрений, в огромном количестве представленных в архитектуре нашего времени. К несчастью, здесь было нечто, не позволявшее мне в полной мере насладиться уютом, царившем в апартаментах. Ещё ранее, когда я посещал Гастона Лефевра в Париже, я обратил внимание на странный запах, витавший в комнатах его особняка. Хозяин объяснил, что его ритуальные практики требуют воскурения особенных благовоний для достижения должного духовного состояния. Собственно, сладковатый, чуть горчащий аромат, навевавший размышления о глубокой древности, не был столь неприятен, напротив: тонко подобранные ингредиенты, сгорая, источали благоуханный дым, однако я с раннего детства был чрезвычайно восприимчив к любым запахам, и вскоре почувствовал сильную головную боль, прошедшую лишь спустя несколько часов, после того, как я оставил жилище Лефевра. В загородной резиденции этого господина, как мне показалось, запах был значительно сильнее, и, хотя в настоящий момент я не испытывал каких-либо болезненных ощущений, в любой момент пребывание в доме грозило обернуться тяжёлым испытанием.

После обеда Гастон пригласил меня осмотреть коллекцию. В обширном подвальном помещении были созданы идеальные условия для сохранения бесценных произведений искусства. Каким-то образом Лефевру удавалось поддерживать в залах постоянную температуру; к своему удивлению, я не чувствовал влажности, неизбежно присутствующей в местах, расположенных под землёй; массивные двери, снабжённые замысловатыми запорами, сводили возможность вторжения извне к минимуму. Путешествие по просторным холлам, заполненным всевозможными творениями величайших мастеров прошлого, было слишком стремительным, чтобы мне удалось подробно рассмотреть заинтересовавшие экспонаты. Позднее я понял, почему Гастон постоянно торопил меня, не позволяя подолгу задерживаться перед тем или иным chef-d'oeuvre: коллекция была чересчур велика, чтобы за один день ознакомиться с ней в полной мере. Мы миновали огромную библиотеку, где книжные полки, заставленные ветхими фолиантами античных философов и более современными томами, принадлежащими перу известных учёных, соседствовали со стеллажами, на которых хранились мрачные средневековые гримуары и прочая литература, посвящённая мрачному искусству оккультизма; отдельное место было отведено рукописям, принадлежащим перу величайших писателей. Мы побывали в зале, в котором Лефевр собрал механические инженерные приспособления, привлекавшие внимание совершенством исполнения, даже невзирая на то, что назначение их осталось для меня загадкой. Мы посетили помещение, где Гастон разместил невообразимое количество музыкальных инструментов, о существовании многих из которых, должно быть, не подозревают искусствоведы, или же полагают, что таковые сохранились лишь на страницах потрёпанных древних трактатов. Там же лежали стопки партитур, отмеченных автографами знаменитых композиторов.