Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения

• Название: Жертва всесожжения
• Автор: Лорел Гамильтон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014352-4

Кто ненавидит вампиров, долгие годы тайно правящих городом?

Кто отказался соблюдать условия договора, держащего судьбы людей и «ночных охотников» в хрупком равновесии?

...Кто-то хочет войны. Кто-то вновь и вновь поджигает дома и клубы вампиров. Кто-то преследует свою цель – тайную, жестокую, неведомую.

Найти преступника и покарать его – таков ныне долг Аниты Блейк, «охотницы» на преступивших Закон, – и ее друга, Мастера города, вампира Жан-Клода...

---

Я наставила на него пистолет и медленно выдохнула, стоя неподвижно и спокойно, целясь в белое тело выше Натэниела. С такого расстояния я бы не промахнулась.

– Второй раз не повторяю, Зейн. Отпусти его.

– Он мой, мой!

Зейн зашагал к выходу, и я спустила курок.

Oт удара пули он развернулся и упал на колени. Раненое плечо перестало держать, и Натэниел соскользнул на пол. Зейн вскочил, здоровой рукой прижимая к себе Натэниела, как куклу. Ткани его плеча уже срастались – как в кино, когда расцветающий цветок снимают замедленной съемкой.

Он мог бы рвануться мимо меня, рассчитывая на свою быстроту, но не стал. Он просто шел на меня, будто не верил, что я выстрелю. А зря.

Вторая свинцовая пуля попала ему прямо в грудь. Кровь плеснула по бледной коже. Зейн упал на спину и выгнул ее, пытаясь вдохнуть, что было трудно из-за дыры в груди размером с кулак. Я подошла – поспешно, но не переходя на бег.

Обойдя его на расстоянии вытянутой руки, я зашла сзади и чуть сбоку. Простреленное мной плечо все еще не работало, другая рука была прижата телом Натэниела. Зейн смотрел на меня широко раскрытыми карими глазами, тяжело дыша.

– Остальные пули серебряные, Зейн. Стрелять буду в голову, и твои поганые мозги разлетятся по этому чистому полу.

Он все же смог выдохнуть:

– Нет. – Его рот наполнился кровью, и она вытекла на подбородок.

Я наставила дуло на его лоб, примерно на уровне бровей. Если я опущу курок, его не станет.

Передо мной лежал мужчина, которого я никогда раньше не видела. С виду он был молод, ближе к двадцати, чем к тридцати. Меня заполнила огромная пустота. Будто я стояла посреди белого шума. Ничего не чувствуя. Я не хотела его убивать, но мне было безразлично, убью я его или нет. Это только его интересовало. Я позволила ему прочесть это в моих глазах – что мне оба исхода безразличны. Позволила, потому что он – оборотень и должен был понять, что видит. Обычные люди этого не видят. По крайней мере люди в здравом уме.

– Ты оставишь Натэниела в покое, – сказала я. – Когда приедет полиция, ты будешь делать все, что тебе скажут. Ни спорить, ни отбиваться не будешь, иначе я тебя убью. Ты меня понял, Зейн?

– Да, – ответил он, и снова кровь выплеснулась изо рта густой струей. Он заплакал, и слезы потекли по окровавленному лицу.

Слезы? Плохим парням по сценарию не полагается плакать.

– Как я рад, что ты приехала, – сказал он. – Я пытался ими заниматься, но у меня не получалось. Я хотел быть Габриэлем, но не мог.

Плечо у него уже зажило настолько, что он мог прикрыть глаза рукой, скрыть от нас свои слезы, но голос у него был хриплым от слез – и от крови.

Я не знала, что сказать. Отрицать, что я собираюсь быть их предводителем, вроде не очень удачная мысль, если учесть разбросанные здесь тела. Откажись я от этого предложения, Зейн может снова озвереть, и придется его убить. И меня пронзило, как укол, осознание, что мне убивать его не хочется. Из-за слез? Может быть. Но не только. Факт тот, что я убила их альфу, защитника, и ни разу не подумала, что станется с остальными леопардами-оборотнями. Мне не приходило в голову, что у них нет второго в иерархии, который мог бы занять место Габриэля. Я уж точно не могу быть у них альфой. Не покрываюсь я мехом каждый месяц. Но если таким образом удастся удержать Зейна, чтобы он не рвал врачей в клочья, я согласна подыграть.

Когда прибыли копы, раны Зейна уже зажили. Он свернулся калачиком, прижимая к себе бесчувственное тело Натэниела, как плюшевого медведя, и гладил его волосы, все еще плача.

– Она нас защитит. Она нас защитит. Она нас защитит, – повторял он.

Я так поняла, что «она» – это я, и у меня слегка поехала крыша.

5

Стивен лежал на узкой больничной кровати. Белокурые локоны Стивена были длиннее моих; они разметались по белой подушке. Тонкое лицо было исчеркано крест-накрест грубыми розовыми и красными порезами. У Стивена был такой вид, будто его вышвырнули сквозь оконное стекло – как оно на самом деле и было. Стивен, который вряд ли превосходил меня по весу на двадцать фунтов, не пошел на попятный, и в конце концов Зейн выбросил его сквозь небьющееся стекло с сеткой. Как сквозь проволочную сырорезку. Человек бы от этого неминуемо погиб, и даже Стивен был очень, очень сильно ранен. Но он поправлялся. Я не могу скзаать, будто порезы заживали на глазах, – это было как распускается цветок. Замечаешь, что это случилось, но как это происходит – не видишь. Я отвернулась на миг, поглядела опять на Стивена – и на один шрам уже было меньше.

Черт, это здорово нервирует.

Натэниел лежал на другой кровати. Волосы у него были еще длиннее, чем у Стивена. Наверное, до талии. Трудно судить, потому что я видела его лишь в лежачем положении. Очень темно-рыжие волосы, почти каштановые, но только почти. Вроде красного дерева, и они лежали на белых простынях, как шерсть зверя, густая и блестящая.

Он был скорее смазлив, чем красив, и ростом был не больше пяти футов шести дюймов. Волосы усиливали иллюзию женственности, но плечи были непропорционально широки – отчасти от рождения, отчасти из-за поднятия тяжестей. Отличные плечи, но к ним бы нужен рост на полфута больше.

Раз он стриптизер в «Запретном плоде», значит, ему уже восемнадцать. Лицо у него было худощавое, челюсть слишком округлая. Восемнадцать, но вряд ли больше. Может, он когда-нибудь дорастет до своих плеч.

Мы находились в двухместной палате изолятора – на этаже, который в большинстве больниц отводится для ликантропов, вампиров и прочего противоестественного населения.

Всех, кого администрация считает опасными. Зейн был бы опасен, но копы его увезли с почти залеченными ранами. Его плсть вытолкнула мои пули на пол вместе с отторгнутыми клочками органов. Вряд ли нам был нужен изолятор для Стивена или Натэниела. Насчет последнего я могла и ошибиться, но я так не думала. В этом я вполне полагалась на суждение Стивена.

Натэниел еще не пришел в сознание. Я спросила, что с ним, и врачи мне рассказали, потому что все еще считали копом и потому что я спасла их шеи. Благодарность – вещь чудесная.

Кто-то хорошо Натэниела выпотрошил. Не просто вспорол ему брюхо ножом, а еще и выпустил кишки на пол – на его внутренностях были найдены кусочки мусора. Были признаки серьезных травм и на других частях тела. Следы сексуального насилия. Да, и проститутка может быть изнасилована. Для этого достаточно, чтобы было сказано слово «нет». Никто, даже ликантроп, не согласится на секс, когда его внутренности валяются по полу. А может быть, его сначала изнасиловали, а потом попытались убитъ. Это чуть-чуть менее противно, чем если бы наоборот. Чуть-чуть.

На запястьях и лодыжках остались следы цепей. Кровавые следы, будто он отбивался, и эти следы не заживали. Значит, использовались цепи с высоким содержанием серебра, чтобы они не только держали, но и причиняли боль. Тот, кто это сделал, заранее знал, что будет иметь дело с ликантропом. Подготовился. И потому возникали некоторые интересные вопросы.

Стивен и Габриэль сводничали леопардов-оборотней – сдавали их напрокат клиентам. Я понимаю, зачем людям такая экзотика, – слыхала, что существует садомазохизм. Оборотень выдерживает страшные травмы, так что такая комбинация имеет смысл. Но здесь уже были не просто сексуальные игры – о такой жестокости я не слышала, разве что у серийных убийц.

Я не могла оставить их без защиты. Даже без угрозы сексуальных убийств – оборотень есть оборотень, тем более леопард. Пусть Зейн валялся у меня в ногах и плакал, но есть еще и другие. Если у них нет стаи, нет экземпляров альфа, то никто им не может приказать оставить Натэниела в покое. Раз нет предводителя, то может выйти так, что для этого их придется подчинять или убивать по одному. Не слишком приятная мысль. Настоящим леопардам, в общем, плевать, кто там главный. У них нет стай, но оборотни – не звери, а люди. Это значит, как бы они ни были независимы и просты в звериной форме, человеческая половина найдет способ усложнить жизнь. Если Габриэль своих ребят подбирал сам, то я не мргy верить, что они не попытаются снова добраться до Натэниела. Габриэль был психованный кот, и Зейн тоже не показался мне чем-нибудь другим. Кого же тут позвать на помощь? Конечно же, местную стаю вервольфов. Стивен – член стаи, его они обязаны защищать.

В дверь постучали. Я достала браунинг, положила на колени и прикрыла журналом. Это оказался номер «Дикой природы Америки» трехмесячной давности со статьей о медведях-кодьяках.

– Кто там?

– Ирвинг.

– Войди.

Я не убрала пистолет – на случай, если кто-то попытается ворваться из-за его спины. Ирвинг Гризволд – вервольф и репортер. Для репортера он неплохой парень, но он не так осторожен, как я. Когда я увижу, что он один, тогда и уберу пистолет.

Ирвинг улыбаясь распахнул дверь. Бахрома каштановых волос окружала его голову ореолом с блестящим солнцем лысины посередине. На маленьком носу сидели верхом очки. Он был коротышка и казался кругленьким, хотя не был жирным. И уж меньше всего был похож на страшного серого волка. Он даже и на репортера не слишком походил – поэтому, наверное, и был таким прекрасным интервьюером, но от репортажей с места событий его держали подальше – в камере он не смотрелся. Ирвинг работал на «Сент-Луис пост диспетч» и много раз меня интервьюировал.