Джулия Лонг - Опасные удовольствия

• Название: Опасные удовольствия
• Автор: Джулия Лонг
• Издательство: АСТ, АСТ Москыа
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061578-0, 978-5-403-02283-5

Красавец повеса Колин Эверси обвинен в убийстве и приговорен к смерти, а единственный свидетель, способный подтвердить его невиновность, бесследно исчез!

Но таинственная Мэдлин Гринуэй спасает Колина буквально у эшафота и увозит в неизвестном направлении.

Кто заплатил красавице авантюристке за его спасение?

И кто снова и снова продолжает вести за ними охоту?

Колин должен ответить на эти вопросы – хотя бы ради того, чтобы защитить от неизвестного врага женщину, которая стала ему дороже жизни.

---

Луиза повернулась в его сторону и медленно подняла голову. У нее были такие голубые глаза… Маркус снова мысленно принялся проклинать свой словарный запас, который включал в себя только то, что касается лошадей, земли, дренажных канав и инвестиций.

Его не покидала мысль, что Колин мог бы очень точно описать ее голубые глаза. Но Маркус знал, что Луиза Портер не согласилась выйти замуж за Калина, несмотря на его умение составлять метафоры. Для вящей убежденности он рассеянно дотронулся до перламутровой пуговицы на своем жилете, свидетельствовавшей о его принадлежности к клубу «Меркурий». Это символически указывало на то, что он мог предложить. Луизе.

– Птицы поют, – прозвучал в звенящей тишине голос Луизы. Она произнесла это едва слышно, и в голосе ее звучало удивление. Как будто считала это оскорбительным в данной ситуации.

Со своего места у окна Айзая Редмонд украдкой взглянул на здание Центрального уголовного суда. Без очков толпа казалась ему колышущимся пятном. Спокойным жестом, а все движения Айзаи были красивыми, обдуманными, контролируемыми независимо от срочности дела, он достал из кармана очки и водрузил их на нос. Пятно сразу превратилось в огромную толпу нарядно одетых лондонцев. Но от этого зрелище стало менее отталкивающим.

Айзая ненавидел смертную казнь через повешение. Но никогда не говорил об этом вслух, поскольку подобные взгляды попахивали радикализмом. Но если семья Редмондов и плодила радикалов на протяжении нескольких столетий, это держали в строгом секрете. Вообще Редмонды преуспели в хранении секретов. Каждый член семьи приходил в этот мир со своим ящиком Пандоры, своеобразной наградой за то, что родился Редмондом.

У Айзаи, нынешнего главы семьи, был настоящий кладезь собственных секретов.

Он намеревался посмотреть эту казнь от начала и до конца; поскольку она символизировала излом в структуре самой истории. Сегодня Эверси наконец умрет на виселице. Но кто знает, что за этим последует? Реки могут потечь вспять. Король Георг может стать квакером.

Лайон может неожиданно снова появиться.

Айзая внезапно нахмурился. За многие годы он изучил звуки своей собственной семьи, собиравшейся в одной комнате, угасание и нарастание голосов, смех и споры. Но сейчас звуки пропадали, и это напоминало Айзае умолкание птиц перед бурей.

Он повернулся. Майлз до сих пор обдумывал свой следующий ход в игре в шахматы, которую они недавно начали. Его типичное для Редмондов красивое удлиненное лицо подпирал подставленный под бороду кулак. Он был темноглазым, в мать, а не зеленоглазым, как его отец и старший брат, Лайон. «Он был совсем не таким, каким обещал стать Лайон», – подумал Айзая с чувством вины и раздражительности. Хотя, видит Бог, Майлз старался.

Второй сын, Джонатан, должно быть, дразнил их молодую кузину Лисбет, потому что у нее покраснели щеки и голос стал писклявым, вероятно, от возмущения. Его дочь Виолетта, его радость и его отчаяние, занималась вышивкой и, подумал Айзая, тоже помогала Джонатану изводить Лисбет, потому что в уголках ее губ застыла дьявольская усмешка. А его жена…

Ага, вот в чем дело. Его жена молчала.

Он женился на женщине, которая носила немыслимое имя Фанчетта, и, словно чтобы компенсировать неблагозвучную параллель с французской проституткой, она была, возможно, самым точным образцом аристократической англичанки, которая когда-либо родилась в этой стране. Главной страстью для нее были сплетни, расходы и ее дети. Айзая не знал, какое место занимал в ее жизни он, и теперь уже не был уверен, что это имело для него какое-то значение.

Совместную жизнь они начинали как пылкие любовники, оба были молоды и красивы, надо было производить на свет детей, а с годами превратились в вежливо нежных любовников. И хотя Фанчетта была красивой и Айзая публично гордился ею, он продолжал ее контролировать, иначе она могла потратить все до последнего пенни на наряды, серебряные вилки и разноцветные тапочки.

Недавно Айзаю едва не хватил удар, когда он увидел счета жены от портнихи. Тогда он принял решение урезать сумму на ее содержание.

Результатом, впервые за время их совместной жизни, стали холодность, равнодушие, нервозность и признаки какого-то недуга, требующие длительного уединения в своей комнате. Но Айзая не сдавался. Он приказал своему управляющему делами, Бакстеру, не давать жене ни фартинга без его разрешения и сообщать ему обо всех ее расходах.

Бакстер был почти членом семьи, однако Фанчетта, само собой, его недолюбливала. За преданность и службу, выходящие далеко за рамки чувства долга, Айзая организовал для Бакстера вступление в джентльменский клуб «Меркурий».

Он немного расслабился. Все понятно. Обычно Фанчетта непринужденно болтала с детьми, потому что не выносила тишины, но сейчас по какой-то причине она просто смотрела на мужа. Пристально. Она придет в норму, как только усвоит преподнесенный урок.

Айзая удивленно поднял брови, глядя на нее, и отвернулся к окну. На фоне голубого неба виселица возвышалась как огромное черное насекомое. Через несколько минут Колин Эверси, самый молодой член семьи, будет повешен.

«Сын за сына», – подумал Айзая. Во всем этом была какая-то мрачная поэзия.

Когда священник извел осужденных своими проповедями, Колина и Плохого Джека повели снимать кандалы.

Потом настало время связать их для казни.

Колин покорно передал палачу шиллинг, традиционная небольшая взятка должна была гарантировать, что запястья будут связаны чуточку слабее и что приговоренный умрет быстрой смертью. Что означало, что палачу потребуется как следует дернуть Колина за ноги, когда его повесят. Только Богу известно, что это усилие стоит один шиллинг.

Порыв душевного волнения внезапно всколыхнул память. Воспоминания о графинях и скачках, о войне и дуэлях, о любовных отношениях и ухаживаниях натыкались друг на друга, когда палач завел его руки за спину и обмотал веревками локти, близко сводя их друг к другу, пока они не сложились у него за спиной, как крылья.

Колин посмотрел на бесконечный, но все же имеющий предел лестничный пролет, ведущий к двери и к виселице, и в последний раз соприкоснулся кончиками пальцев обеих рук. Он представил, что прикасается к щеке Луизы.

Второй веревкой палач не очень сильно связал его запястья и наклонился вперед, чтобы еще раз подтянуть веревки на локтях. Колин почувствовал на своем затылке горячее дыхание и понял, что от палача пахнет кофе и копченой рыбой.

Затем послышались его слова:

– Около пятого стражника… споткнись и падай.

Глава 2

Слова проникли сквозь оцепенение, в которое Колин, сам того не понимая, впал, и он едва не возмутился этим вмешательством, потому что ощущал теперь болезненную настороженность.

«Около пятого стражника споткнись и падай». По ту сторону лестницы, ведущей из тюрьмы к двери должников, был Центральный уголовный суд Олд-Бейли, эшафот, тысячи ожидающих англичан и вечность. «Или что-то в этом роде», – думал Колин. Он не успел ничего обдумать, как палач подтолкнул его к лестнице. Ноги не слушались Колина, словно невидимые кандалы мешали ему идти. Казалось, время обрело вязкость. Он проталкивался сквозь него как медленный пловец, глядя на эту бесконечную, но все же имеющую свой предел лестницу, затем поднимаясь по ней и мучительно преодолевая каждую ступеньку.

Он почти добрался до самого верха, когда услышал низкий гул.

На долю секунды в этом звуке ему послышался шум моря, который можно услышать, только если очень тихо стоять на краю Пеннироял-Грин.

Через мгновение Колин понял, что это гудят голоса тысяч людей, которые столпились там за дверью, чтобы увидеть его казнь.

Еще два шага, и они миновали дверь должников и оказались на эшафоте.

Колин глотнул свежего воздуха и увидел солнечный свет. Он моргнул и закрыл глаза, защищаясь от слепящего солнца. Но потом заставил себя их открыть.

Толпа увидела его и взорвалась ликующими криками и возгласами одобрения. Море людских лиц было повернуто в его сторону, все они распевали песни о нем, произнося его имя. Для него были надеты все эти воскресные пышные наряды и создано праздничное настроение.

Колин слегка поклонился. Песни умолкли, возгласы одобрения переросли в рев.

Внизу блестели на солнце наконечники штыков и копий в руках у солдат, выстроившихся вдоль эшафота, чтобы держать под контролем беснующуюся толпу. Стражники.

«Около пятого стражника споткнись и падай». Ему и раньше приходилось в жизни считать. Считать, прежде чем выстрелят дуэльные пистолеты. Считать перед состязаниями по ходьбе и скачками. Мысленно считать, чтобы не взорваться раньше времени, когда рядом с ним в постели прекрасная женщина.

Но ему никогда не приходилось вести подобного счета.

И пока толпа визжала «Снимите шляпы!» тем счастливчикам, которые оказались близко к виселице, Колин стал считать наконечники штыков. Пока он шел, он слышал, как толпа на разные голоса распевала его имя. Он прошаркал мимо первого стражника. Ему казалось, что ноги по-прежнему существуют отдельно от тела и только какая-то внешняя сила толкнула его вперед мимо второго стражника.