Ширл Хенке - Упрямица

• Название: Упрямица
• Автор: Ширл Хенке
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001158-Х

Красавица Мерседес была не рада возвращению своего ненавистного супруга. Но за четыре года разлуки она из испуганной девочки превратилась в гордую страстную женщину, способную постоять за себя. Однако вместо грубого, циничного негодяя она встретилась с человеком глубоко чувствующим, с обожженной душой, решившим любой ценой завоевать любовь Мерседес. И она не смогла противиться зову сердца. Но от чего так тревожно у нее на душе? Уж слишком непохожим на себя вернулся домой Лусеро Альварадо...

---

– Боюсь, что я показалась тебе безрассудно смелой, дон Лусеро, а на самом деле я трусиха и пугалась любого пришельца, а их было немало за эти годы…

Она проследила, как он в несколько глотков выпил крепкий напиток, и продолжила:

– Но все же я поняла, что могу сама защитить себя и обойтись без мужчины. Наш брак был ошибкой, и Господь тоже ошибся, когда освящал его. Ни ты, ни я – мы оба не хотим продолжать это супружество.

– Неправда, Мерседес, я хочу. – Он произнес эти слова тихим вкрадчивым шепотом и еще раз прошептал, словно наслаждаясь звучанием ее имени: – Мерседес, Мерседес. Я хочу быть тебе мужем.

– Тогда ты действительно переменился. Раньше я за тобой этого желания не замечала. Тебе, наоборот, хотелось как можно скорее избавиться от меня, от «костлявой девственницы без грудей и зада». Так ты поведал дону Ансельмо за свадебным обедом?

Он тяжело вздохнул:

– Жаль, что ты подслушала этот разговор! Но то дело прошлое. Ты уже не костлява, хотя, надеюсь, в душе все еще девственница. Впрочем, я бы не упрекнул тебя, если б обнаружил, что это не так, а даже еще бы и поздравил.

– Зачем тебе узнавать обо мне больше, чем ты уже знаешь? Мы незнакомцы, давай такими и расстанемся. Я тебе была не нужна в первую брачную ночь, и что изменилось за эти годы? Ты, выполняя супружеский долг, найдешь меня такой же холодной, как и прежде. Предупреждаю тебя – не рассчитывай на другое!

– После того как ты удовлетворишь мои желания, Мерседес, как ты в дальнейшем поступишь? Перережешь мне горло, когда я засну, или размозжишь череп каким-либо кухонным орудием нашей милой Ангелины? Или подсыплешь мне в вино самодельную отраву, и я до конца дней своих превращусь в безумца?

Он протянул ей бокал, чтобы она вновь наполнила его.

– Я обращаюсь к твоей совести, если она у тебя есть, – произнесла Мерседес, щедро наливая ему крепкое бренди. У нее была надежда, что он напьется и забудет о своих притязаниях. Или она тоже станет пьяной, и тогда он оттолкнет ее от себя с отвращением.

Он явно догадался о ее намерениях и шутливо заметил, наблюдая, как огненная жидкость льется в бокал:

– Приверженность к спиртному стала твоим благообретенным пороком за время моих скитаний?

– У меня появилось множество пороков, пока ты странствовал.

Мерседес осушила бокал до дна и отставила его, уже ощущая, как голова ее кружится и каждая жилка в теле словно наполняется расплавленным металлом. Она откинулась на спинку стула и попросила его:

– Лусеро! Дай мне время. Я должна привыкнуть к тому, что ко мне вернулся муж.

– А ты не ожидала, что он к тебе вернется? И не хотела этого? Я прав?

Зачем отвечать ложью на такой прямой вопрос? Она и ответила правдиво:

– Нет, конечно. Я знаю, что война опасна, и контргерилья, где ты служил, – это отряды смертников. Так что я рассчитывала, что ты не уцелеешь, несмотря на молитвы падре Сальвадора… и мои, – тут она позволила себе усмехнуться. – Даже если б ты чудом выжил, я не надеялась, что ты возвратишься в Гран-Сангре и возьмешь поместье под свое «могучее» крыло. – Она снова хихикнула. – Даже если бы послание падре Сальвадора попало тебе в руки.

– А тебя, Мерседес… тебя… заботит судьба Гран-Сангре?

– Теперь это мой дом, и люди, живущие в нем, – моя семья. У меня не осталось близких после кончины родителей. Я считаю, что это мой дом, и отсюда я не уйду никогда.

– А меня выгонишь… На это намекала моя безумная мать. Ты когда-либо была откровенна с ней по поводу нашего с тобой брака?

– Никакого брака на самом деле у нас не было, ты сам это знаешь, Лусеро. А об интимном с доньей Софией бессмысленно было разговаривать.

Она посмотрела на Лусеро так, будто он свалился с неба. Разве он не знает собственную мать?

– Она твердит только о том, что я должна забеременеть и родить наследника Гран-Сангре.

– Что ж в этом плохого?

– Я не хочу иметь от тебя ребенка!

– Не хочешь мужа? Не хочешь детей? Что же тогда хочет прекрасная донья?

– Остаться одной… здесь… без тебя… Чтобы ты снова убрался прочь, на войну, где тебе нравится и где ты с радостью примешь смерть от пули, ножа, укуса змеи или от лихорадки.

Она осеклась и продолжила едва слышно:

– Быть одной… это не означает быть одинокой… Впрочем… я не собираюсь гнать тебя из родового гнезда. Только дай мне, пожалуйста, немного времени, прежде чем ты предъявишь свои супружеские права…

Она почти задохнулась, когда произносила эту заключительную просьбу, а он смотрел на нее с неожиданной жалостью. Похоть кипела в нем, но жалость к этой женщине, выжившей и сохранившей честь и достоинство в жесточайшие времена, пересилила примитивное животное чувство. Мерседес боялась его, а он вдруг ощутил сострадание к ее трепетной робости. Он попытался укрыть свои чувства за мрачной иронией:

– Надеюсь, хотя бы падре Сальвадор просветил тебя, что обязаны делать мужчина и женщина в постели после свершения таинства брака.

– Я не обязана отвечать тебе… К сожалению, просветил меня ты, пьяная скотина, изменившая мне с любовницей в первую брачную ночь.

– Прости, Мерседес. Прошлое пусть останется в прошлом. И я дам тебе время, чтобы привыкнуть к моему возвращению. Я так измотан дорогой, что буду спать один.

– Благодарю, супруг, – произнесла она с облегчением, но в ее тоне ему почудилась издевка. Он решил ответить тем же:

– Наказание за твои грешки, совершенные в мое отсутствие, откладывается. Но будь уверена, что завтра я буду безжалостен.

Маленькая победа в войне с мужем далась ей с трудом. Все нервы ее были напряжены, горло пересохло, голова кружилась от выпитого спиртного.

– Желаю тебе хорошего отдыха! – Ей больше всего хотелось убежать стремглав из столовой и запереться в своей спальне, но прежде ей предстояло миновать его, потому что он встал, загораживая ей дорогу, якобы с намерением проводить супругу в покои.

Мерседес уже подготовилась к тому, что ей придется коснуться его на пути к вожделенной временной свободе, но он галантно отступил.

Она прошла независимой походкой несколько шагов, но он вдруг догнал ее, повернул к себе, и их губы слились в неожиданном поцелуе.

Мерседес ощутила, как его язык вторгся между ее непроизвольно раздвинувшимися губами. Она судорожно вдохнула в изумлении, и этот глоток воздуха показался ей обжигающим, как пламя.

Так же стремительно, как сначала привлек ее к себе, Лусеро отпустил жену, отстранился и нагло скрестил на груди руки. Его непроницаемые волчьи глаза наблюдали за ней, изучая и наслаждаясь ее смущением.

– Сладких тебе сновидений, Мерседес, – прошептал он.

Она до боли впилась ногтями в ладони. Может, эта боль поможет ей избавиться от унизительного желания, которое он в ней пробудил. Он знал, что ей ничего не стоило дать ему пощечину за этот поцелуй без разрешения, но ведь часть вины лежала и на ней. Она провоцировала его своей красотой, пленительным запахом собственноручно изготовленных духов, праздничным нарядом и тем, что она… его супруга.

– Спокойной ночи, Лусеро, – произнесла Мерседес холодно, повернулась к нему спиной и удалилась, подобно королеве, расставшейся с надоевшим ей своими просьбами придворным.

Путь из парадной столовой до спальни показался ей невыносимо долгим. Она чувствовала на себе его взгляд, мрачный, как предгрозовая беззвездная ночь в пустыне. И эта ночь была последней в череде ее свободных ночей. Он подарил ей лишь несколько кратких часов, чтобы проститься со своей независимостью. Как глупо она вела себя, стараясь в чем-то убедить его! Лусеро был всегда отчаянным игроком. Теперь он вместо карт, где надувал противников, затеял игру с нею, как кот играет с пойманной мышью. В конце концов кот загрызет мышь, а Лусеро уложит ее в свою постель – и все будет по закону.

Может быть, не стоит оттягивать этот унизительный момент? Чем скорее он исполнит супружеский долг, тем меньше времени она будет общаться с ним. Стоит ей только забеременеть, и все его внимание обратится на юных дочерей пеонов, подвластных сеньору. Он отправится на охоту за ними, как только удовлетворит свое похотливое влечение к собственной супруге. Инносенсия, конечно, будет первой. Мерседес представила, как ее жаркие черные волосы разметаются по подушке, как она застонет и как заскрипит под напором тяжелого тела хозяина жалкая кушетка служанки.

Она не могла забыть, что Лусеро обнимал эту шлюху в ту самую ночь, которую должен был бы провести с обвенчанной по всем обрядам католической церкви женой.

Тогда Мерседес кинулась с рыданиями в ноги своей, ныне покойной, дуэньи, и старая женщина поведала ей о греховном вожделении мужчин и о том, что эти «грешки» как бы не должна замечать добропорядочная супруга.

Тогда и были разрушены все мечты, все иллюзии Мерседес о мужской рыцарской любви. Мужчины предстали в ее воображении животными, ничем не отличающимися от быков, жеребцов и баранов. Ее девичья гордость, подкрепленная славным прошлым нескольких поколений благородных предков, была уязвлена…