Ширл Хенке - Упрямица

• Название: Упрямица
• Автор: Ширл Хенке
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001158-Х

Красавица Мерседес была не рада возвращению своего ненавистного супруга. Но за четыре года разлуки она из испуганной девочки превратилась в гордую страстную женщину, способную постоять за себя. Однако вместо грубого, циничного негодяя она встретилась с человеком глубоко чувствующим, с обожженной душой, решившим любой ценой завоевать любовь Мерседес. И она не смогла противиться зову сердца. Но от чего так тревожно у нее на душе? Уж слишком непохожим на себя вернулся домой Лусеро Альварадо...

---

Она не сказала Нику, что попала на рынок случайно во время бесцельных своих блужданий по городу, охваченная горем после безуспешной попытки подкупить коменданта Моралеса.

Ник присел рядом с нею, разлил вино в глиняные кружки, а она разложила еду по тарелкам.

– Цыпленка нам придется разламывать руками. Охранник отобрал у меня нож.

– Разумеется… Он заботится о моей безопасности.

Она невольно улыбнулась его нехитрой шутке. Ловкие сильные пальцы Ника быстро разделили на части аппетитную на вид птицу.

Они ели медленно, наслаждаясь скорее не пищей, а временной близостью, каждым ее моментом, безнадежно уходящим в прошлое. Мерседес рассказала ему о том, что произошло после его отъезда к Хуаресу, – о кончине доньи Софии, о празднике, устроенном слугами по поводу ухода французов из страны, об успехах Розалии в занятиях с падре Сальвадором.

– Она сразу заявила, что Лусеро не «настоящий папа». Ты действительно для нее настоящий отец во всех отношениях.

Заметив, что у нее на глаза вновь навернулись слезы, Николас приподнял кружку с вином.

– За Розалию, мою дочь, и… за мою жену.

Дрожащей рукой Мерседес потянулась своей кружкой ему навстречу. Вино было сладким, но горечь расставания портила его вкус. Они допили до дна, потом Мерседес сказала:

– Мне нужна салфетка. Мои пальцы жирные от цыпленка.

Он взял ее маленькую изящную руку, поднес к губам.

– Я вымою их.

Дрожь наслаждения пробежала по телу Мерседес, когда его горячее дыхание коснулось ее руки, а язык обласкал каждый ее палец.

Она закрыла глаза, чтобы запечатлеть в памяти навсегда это чувство, которое уже больше не повторится. Она наклонила голову и поцеловала его ладонь, потом запястье и подумала, что жесткие сильные руки, столько потрудившиеся, уже не сожмут никогда рукоять мачете, кирки, револьвера или кожаные поводья.

«Гран-Сангре – наследственный удел нашего ребенка. А ты, любимый, не доживешь до его появления на свет!»

Мерседес обхватила нежными ладонями его голову, притянула к себе, требуя поцелуя.

«Один раз… последний раз полюби меня, возлюбленный мой».

Ник знал, чего желает Мерседес, он сам страстно желал близости с ней, но это было невозможно.

Он погладил ее плечи, покрыл страстными поцелуями мокрое от слез лицо, потом легонько отстранил от себя.

– Нет, любимая. Не здесь, не в этом мерзком погребе. Тут столько крыс, и стражник может ворваться в любой момент. Я не смогу оградить тебя… Лучше уходи сейчас, пока тюремщику или кому-нибудь из солдат не пришло в голову сотворить что-нибудь дурное.

Он мягко, но настойчиво все дальше отстранял ее, и интуиция подсказывала ей, каких усилий стоило ему противиться вспыхнувшему желанию.

– После твоего отъезда я постоянно думала о том, что ты рискуешь жизнью из-за президента Хуареса, и мы по этому поводу поссорились и расстались в гневе. И я поняла, что ты мне дороже всего на свете, что никакая политика или религия не способна разлучить нас. Как же я могу потерять тебя сейчас? Мне тогда незачем жить.

– У тебя есть это существо, – Ник положил руку на ее живот. – Расскажи нашему ребенку обо мне, когда наступит время, и скажи Розалии, что ее настоящий папа очень сильно любит ее.

Она поглядела на него сквозь пелену слез:

– Да, конечно…

– Есть еще одно, что ты должна мне пообещать, Мерседес.

Его тон встревожил ее.

– Что, любимый?

– Я не хочу, чтобы ты присутствовала на казни. Как только рассветет, сразу же возвращайся в Гран-Сангре.

– Нет! Как ты можешь требовать этого от меня? Как я могу оставить тебя умирать в одиночестве в этих жутких стенах? Вдруг они отыщут Маккуина? Он мог бы…

– Нет, Мерседес, не стоит обманывать себя и надеяться на чудо. Я подозреваю, что его уже нет в Мексике. Для меня уже все кончено, и я с этим смирюсь, если буду знать, что ты, Розалия и наш ребенок в безопасности. Никто не поручится, что солдаты и та публика, что была в суде, после расправы со мной не обратят свою злобу на тебя. Им может показаться мало, что я мертв…

– Нет! – Мерседес закрыла лицо руками, словно загораживаясь от страшного видения.

– Я сталкивался с подобными случаями, – продолжал Ник. – Если с тобой что-то произойдет, то… вся моя жизнь окажется бессмысленной. Живи ради меня и помни, каким видела меня сейчас. Я не хочу, чтобы в твоей памяти остался бездыханный труп, лежащий в грязи. Пожалуйста, обещай мне это, чтобы я встретил смерть, как подобает мужчине.

Его голос дрогнул.

Мерседес опустила голову. Плечи ее сотрясались от рыданий.

– Я поручу Хиларио доставить… тебя домой, в Гран-Сангре…

– Спасибо, любимая. Мне хотелось бы покоиться там, где началась моя истинная жизнь.

26

Николаса разбудили выстрелы и вопли за стенами тюрьмы.

Он поглядел на окошко, через которое проникал призрачный лунный свет и был виден лишь клочок ночного неба. Для казни еще слишком рано. Решив, что это, вероятнее всего, очередная шумная пирушка гарнизонных солдат, Николас опять улегся, теперь уже бодрствуя и вперив взгляд в затканное густой паутиной пространство между потолочными балками.

«Человеку необходимо время, чтобы сосредоточиться и подготовиться к неминуемо надвигающейся смерти», – подумал он, благодарный за пробуждение. Прощание с Мерседес при всей его сдержанности полностью исчерпало запас душевных сил Ника. После ее ухода он на мгновение погрузился в какое-то странное забытье, которое нельзя было назвать сном.

Воспоминания проплывали живыми картинами перед его мысленным взором. Сожалел ли он о поступках, совершенных в прошлом? О многих – да, но последний год, проведенный в Гран-Сангре с Мерседес и Розалией, вероятно, искупил часть его грехов.

Какая ирония судьбы! Николас Форчун, наемник, хладнокровный убийца, осмелившийся надеть на себя чужую личину, превратился в отпрыска древнего благородного рода и старался быть во всем достойным своего нового имени. А теперь он и умрет под именем дона Лусеро. А настоящий Лусе избежит наказания за свои гораздо более тяжкие грехи. За них расплатится Ник. Одно утешает – Ника похоронят в Гран-Сангре, поблизости от его новой семьи. Он никогда не надеялся, что оставит после себя потомство, пусть даже под чужим именем.

Теперь в Соноре, вдали от мест, где зверствовал Эль Диабло, дети Лусеро Альварадо станут респектабельными гасиендадо. Розалия, вероятнее всего, удачно выйдет замуж за достойного человека… а младенец? Если это будет мальчик, он будет управлять поместьем. Род Альварадо не прервется, и в этом заслуга Ника. Да, удивительно распорядилась судьба, и Ник не сетовал на нее. Она подарила ему год счастья и удовлетворение от мысли, что он все-таки оставил добрый след на земле.

Эти размышления вносили умиротворение в его душу.

Где-то вдалеке начали с грохотом и лязгом распахиваться железные двери. Голоса и шум все приближались. В тюрьме происходило что-то необычное.

Ник вскочил с тюфяка и прижался спиной к стене. Тревожный звонок прозвенел в его мозгу.

Дверь в камеру содрогнулась от мощного удара и поддалась. Хриплый голос позвал его:

– Ник! Где ты, черт побери? Я обшарил все погреба и чуть не сломал себе шею в проклятых потемках!

– Лусе! – выкрикнул Ник из своего угла.

Брат его выглядел истинным воплощением Сатаны. Узкий лунный луч обрисовывал его черный силуэт, волчьи глаза Альварадо горели, как багровые угли в адской печи.

– Ради Бога скажи, что ты здесь делаешь?

– Неужели не догадываешься? Быстрее выходи! Я уже и так уйму времени потратил на поиски. Вот, возьми!

Он сунул в руку Фортунато заряженный армейский «кольт».

Через мгновение они уже оба пробирались в кромешной тьме по коридору пустынного тюремного блока, где содержался Ник. Вдали кто-то помахал им чадящим факелом, освещая лестничный пролет. Они бегом устремились вперед, к свободе.

По пути они миновали нескольких мертвых охранников, застывших в самых немыслимых позах. Лусе на ходу сшиб ногой усаженный на стул труп. Череп солдата был размозжен тяжелым глиняным кувшином, осколки которого валялись рядом.

– Немного неаккуратно, зато эффективно, – заметил Лусеро, с хрустом ступая сапогами по черепкам.

Через помещение кордегардии, засыпанное битой посудой и залитое пролитым вином, братья выбрались во внутренний двор, где в тени юкки их ждал полненький коротышка, облаченный в костюм вакеро.

– Это Жорж, – пояснил Лусе. – Поторопись, Жорж!

Коротышка, словно привидение, растаял в воздухе.

Из глубины обширного здания донеслись крики и сигналы тревоги, добавив еще шума к суматохе, устроенной людьми Альварадо на улице и позволившей Лусе с Жоржем проскользнуть внутрь тюрьмы.

– А как мы прорвемся через внешние ворота? Или ты упустил эту маленькую деталь? – отрывисто спросил Ник. Кровь уже кипела вовсю в его жилах. Ведь ему светила надежда выжить и увидеть своего ребенка!