К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №32 от 29.12.2009

• Название: К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №32 от 29.12.2009
• Автор: К барьеру! (запрещенная Дуэль)
• Жанр: Политика
• Год: 2009

«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).

Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев

Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].

В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».

[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1

[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1

---

Всех, как гром, поразило обвинение Кучерова во вредительстве. Рабочие и ИТР любили его и гордились своим заводом.

Свидетели обвинения: директор завода Дубинская и предзавкома Азимов в суд не явились. За Дубинской посылали два раза. Она сказала, что больна и прийти не может. За Азимовым не послали - он далеко жил.

Оказалось, что обвинение Кучерова во вредительстве было основано на заявлении треугольника: директора, предзавкома и секретаря парторганизации. Но вместо Азимова заявление подписал член завкома Столяров, человек слабый, бесхарактерный. Он присутствовал на суде, и ему все время задавали вопросы. Он отвечал на них так, что зал взрывался или негодованием, или хохотом. Спросили у него, почему он подписал заявление - «Да мне Азимов велел» и т.п.

Как выяснилось на следующий день, это заявление было написано по требованию горкома партии. Это, плача, рассказала Дубинская: ее вызвали и заставили написать такое заявление. Азимов сумел отвертеться, заставив за себя подписаться Столярова.

Секретарь парторганизации (фамилии не помню) был человек пришлый, мало знающий жизнь завода, и вскоре после суда его заменили. Дубинская тоже быстро ушла с завода.

Как ни изощрялся судья, но все обвинения против Кучерова и Присса были отвергнуты. И вот под конец встает судья и говорит: «Вот вы отвергаете все, вы ни в чем не виноваты, у вас ни один лишний гвоздик не попадает в жмых, ну, а вот это каким образом получается?» И он поднял над головой большую плиту жмыха, в которой блестели на поверхности несколько запрессованных гвоздей.

Кучеров вскочил с места и закричал: «Дайте мне посмотреть!» Ему передали плиту. Он быстро повернулся к залу и сказал: «Товарищи, смотрите, ведь это жмых не с нашего завода. По нашей технологии, при работе форчанов по методу Скипина, мы получаем жмыхи совершенно другого цвета. Наши жмыхи коричневые, а этот ярко-желтый! Такой жмых выпускает Одесский маслозавод и другие украинские заводы».

Зал загудел, рабочие повскакивали с мест, все кричали, несколько минут судья не мог успокоить народ. Потом объявили, что суд выносит решение сделать осмотр завода и убедиться в том, что это жмых не Полтавского завода, как утверждает главный инженер Кучеров.

Суд в полном составе и часть присутствовавших ИТР и рабочих шумной толпой направились на завод. Они прошли по ходу всей технологической схемы от сырья до получения масла и жмыха. Рабочие наперебой старались объяснить, как отлично все продумано, как работает оборудование для очистки материала от металлических примесей. Суд увидел, какова технология, в чем ее суть и почему жмыхи получаются коричневого цвета.

Суд понял, что за Кучеровым стоит вся масса завода как его самый главный защитник.

По возвращении в клуб завода суд продолжился. Дали слово прокурору.

Прокурор, человек лет тридцати пяти, начал свою речь так: «Товарищи, вы привыкли в лице прокурора видеть всегда обвинителя, обязанностью которого является во что бы то ни стало обвинить человека. Но советский суд отличается тем, что он прежде всего выявляет справедливость, и я, после разбора дела, хочу выступить в защиту главного инженера Кучерова. Перед нами настоящий советский инженер, он вывел завод на первое место в Союзе» и т.д...

Выступление прокурора вызвало бурю аплодисментов, все улыбались, радовались, на лицах было написано удовлетворение.

А когда дали слово защитнику-профессору, то народ как-то рассеянно посмотрел на него, считая, что ему уже нечего говорить.

Защитник, действительно, начал свою речь тем, что, к сожалению, его речь уже сказал прокурор. Но он все же сказал свою речь, и блестящую речь, после которой народ долго и упорно аплодировал.

Суд оправдал Кучерова и Присса и закончился поздно вечером. Шел он почти двенадцать часов.

Была снежная, морозная зима.

После суда Кучеров отвез пожилого профессора на санях к нам домой, чтобы в два часа ночи проводить его на вокзал.

Мы сидели, ужинали. Сергей Николаевич предложил выпить вина, но профессор отказался. Сергей Николаевич тоже не пил, так что вино отставили.

Профессор сказал, что Сергей Николаевич вел себя восхитительно во время суда. Такая поразительно быстрая реакция в сочетании с короткой и точной формулировкой ответов сражала судей. «Вы прирожденный преступник, - смеялся профессор. - Вы произвели на меня прекрасное впечатление, и мне хочется Вам сказать, что, несмотря на то, что суд оправдал Вас в третий раз, неизвестно, как будет на это реагировать снова республиканский суд. Мой совет вам - уезжайте из Полтавы и как можно скорее в большой город. В больших городах меньше несправедливости, здесь местные власти перестарались».

Но мы никуда не уехали.

В 1939 году, уже после третьего суда, мужа вызвали в НКВД в 2 часа ночи. Он попрощался с нами и пошел.

Утром пришел домой, улыбается: имел встречу с начальником НКВД. Долго беседовали. Муж откровенно рассказал все о себе. Начальник пожал руку и сказал: «Идите, работайте спокойно».

Мы продолжали работать и жить в Полтаве до начала войны.

В июле 1941 года муж отправил меня с детьми и его матерью Надеждой Алексеевной в Ростов к родственникам. Сам он оставался на заводе до последнего и отступал пешком с армией из города, когда немцы уже окружали Полтаву…

…В Ростове С.Н. Кучеров был по распоряжению Главка взят на работу главным механиком Масложиркомбината, но вскоре был призван в армию – рядовым...

В 1943 году, после освобождения Краснодара, на улице совершенно случайно его встретил замнаркома пищевой промышленности Науменко: «Сергей Николаевич! Как хорошо, что я тебя встретил! Давай скорее номер своей части, мы правительственным постановлением отзовем тебя на восстановление разрушенного Армавирского маслозавода».

…И в короткое время под руководством главного инженера Кучерова этот завод вступил в строй.

В январе 1948 года Сергей Николаевич был назначен главным инженером Краснодарского масложиркомбината.

Вскоре после его назначения в трест было подано заявление о том, что С.Н. Кучеров ненадежный человек, что у него отец за границей, живет в Лондоне, и поэтому Кучеров так хорошо знает английский язык.

Это была ложь, потому что его отец трагически погиб в Сербии еще в середине 20-х годов.

Подал это заявление инженер-диспетчер комбината, недалекий человек, которого, несмотря на его пожилой возраст, все называли Ваня Морозов.

Сергея Николаевича вызвали в трест, прочли это заявление и посмеялись вместе.

Потом, когда С.Н. Кучеров получил Сталинскую премию, Ваня Морозов осаждал меня по домашнему телефону, поздравляя без конца с высокой наградой, пока я ему не сказала, чтобы больше не звонил.

…В 1951 году С.Н. Кучеров полетел в командировку в Москву и умер там 17 ноября, сорока пяти лет от роду.*

…Это было в 1953 году.

Однажды в центральную лабораторию «Краснодаржирмасло», где я работала, вошел приехавший из Москвы работник Главка Морозов Илья Сергеевич. Я его знала давно, бывала с ним в длительных командировках, он относился ко мне всегда с большим уважением. Был он человек неглупый, кандидат технических наук, но временами сильно запивал.

Когда он вошел в лабораторию, то прямо направился ко мне… Я подала ему руку. И тут он вдруг отступил назад и сказал: «Вы мне подали руку! Вы гуманнейшая женщина! Но ведь я подлец по отношению к Вам, ведь это я подавал заявление на Сережу. Ведь Сережа был прекраснейший человек! Это они меня заставили... Простите меня, простите!» Он подбежал ко мне, схватил меня за руки и упал на колени, приговаривая: «Простите, простите...»

Работники лаборатории подняли его, оттащили от меня, а я быстро вышла из лаборатории. Больше я его не видела…»

Плюшкина Е.З.

Демократы нас уверяют, что в 30-х годах в советском правосудии царил произвол. Этот судебный процесс был открытым, демократичным, с соблюдением всех процессуальных норм. Уголовное дело возбуждено против главного инженера обоснованно: скот в совхозе действительно пострадал от корма, в котором находились острые металлические предметы. Как они туда попали? Преступная халатность, недостатки технологии или диверсия – это и надо было выяснить. К тому же заведующий лабораторией, направленный в совхоз руководством завода, изначально повел себя так, что виновность главного инженера была как бы очевидной.

Обстановка открытого судебного разбирательства, активное участие в нем трудового коллектива, защита Наркоматом пищевой промышленности своего талантливого инженера отнюдь не соответствуют навязываемому нам представлению о том, что народ жил в страхе, люди слово боялись сказать. Как видим, не боялись!