Ионел Теодоряну - Меделень

• Название: Меделень
• Автор: Ионел Теодоряну
• Жанр: Современная проза

Ionel Teodoreanu. La Medeleni. Перевод с румынского Т.Свешниковой.

Теодоряну И. Меделень: Роман / Предисловие С.Голубицкого.

М.: Худож. лит., 1990. — 286 с. (Зарубеж. роман XX в.).

Оформление художника Л.Хайлова. ISBN 5-280-01181-9.-

Автобиографический роман классика румынской литературы Ионела Теодоряну (1897–1954), овеянный поэзией и юмором, повествует о детских годах писателя и жизни румынской провинции конца XX века; автор с тонким психологизмом создает своеобразную атмосферу тихого семейного счастья, рисует радостный и обаятельный мир счастливого детства — с праздниками, тайнами, сюрпризами, которое было не у всех, но о котором тоскуют подчас и взрослые.

---

— Почему, Ольгуца? Чего же ты еще хочешь?

— Не знаю!.. Но я знаю…

— Разве ты не гордишься тем, что будешь как мама?

— Мама совсем другое дело, Герр Директор. Маме это нравится.

— А тебе?

— А мне нет.

— Тебе нравятся мальчики, Ольгуца?

— Мне?! Я их не выношу.

— Тогда почему тебе хочется быть мальчиком?

— Я не хочу быть девочкой.

— Тогда кем же ты хочешь быть?

— …Вот видишь, Герр Директор! Я говорю глупости, потому что я девочка.

— А ты, Моника? — спросил Герр Директор, взвешивая на ладони ее косы.

— …Я бы хотела быть, как tante Алис.

— Ты ее любишь, Моника?

— Да.

— А меня?

— Еще бы, Герр Директор, — уверила его Ольгуца, — ведь Моника мой друг.

Они проходили мимо стогов сена, которые выстроились в ряд, словно горделивые куличи, только что вынутые из печки жаркого лета.

— Моника, ведь ты устала, правда? — тоном, не допускающим возражений, сказала Ольгуца, замедляя шаг.

— Немножко!

— А ты, Герр Директор?!

— Мы ведь уже почти пришли.

— Герр Директор, милый, нам еще далеко… и я хочу тебя кое о чем попросить.

— Я в твоем распоряжении.

— Но обещай, что сделаешь.

— Не уверен.

— Скажи, что да, Герр Директор.

— Скажи, что ты хочешь.

— Скажу, если пообещаешь сделать.

— Говори.

— Значит, обещаешь?

— Ну, предположим!

— Давай отдохнем, Герр Директор. Смотри, Моника уже выбилась из сил.

— А что скажет мама?

— Она будет нас ждать.

— С хворостиной.

— Напротив, с горячей и вкусной едой, потому что мы выиграли пари.

— Так и скажи ей!

— Конечно. Я ей скажу.

— Сядем посидим… Но где же Дэнуц?.. Дэнуц… Дэнуц! Ками-Мура, стоп!

«У-ууу… тра-раа… оо-оооп», — протяжно откликнулось эхо.

— Дядя Пуйу, я пойду поищу его, — вызвалась Моника, испугавшись того, что Дэнуц, возможно, заблудился.

— А тебе не будет страшно?

— Не-ет, — солгали губы Моники, и тут же опровергли эту ложь ее вспыхнувшие щеки.

Стиснув зубы и сжав кулаки, Моника помчалась на поиски. Кромешная тьма ослепила ее. Чем дальше уходила она, тем быстрее бежала. И страх черным сверчком пронзительно кричал в ее душе: Дэнуц, Дэнуц, Дэнуц…

Сердца обоих беглецов, столкнувшись, замерли на миг и вновь упруго забились.

Еле держась на ногах, Моника остановилась на дороге, закрыла глаза и, задыхаясь, крикнула: «На помощь, Дэнуц!..»

У Дэнуца от быстрого бега выпало из рук ружье прямо у ног Моники. Крик Моники остановил его. Он поднял ружье и хмуро спросил:

— Зачем ты меня звала?

Он стоял, держа ружье за ствол, опираясь прикладом о землю. Он казался спокойным, но его слова были безжизненны, как крылья бабочки, сжатые грубыми пальцами.

Моника молча взяла его за руку, глубоко вдыхая прохладу вечера.

— Пусти. Разве ты не видишь, что я держу ружье?

— Это ты, Дэнуц?

— Конечно, я, — гордо ответил его голос, к которому вернулась былая сила. — Ты что, не видишь? Что ты здесь делаешь?

— Меня послал за тобой дядя Пуйу.

— Ты бежала?

— Мне было страшно, Дэнуц.

— Ага!

— Только, пожалуйста, не говори Ольгуце. Она рассердится.

— И я тоже сержусь!

— Не сердись, Дэнуц. Я ведь трусиха.

— Я это знал!

— Но с тобой мне не страшно.

— Еще бы!

— Ты мальчик; ты смелый.

— Чего же ты хочешь?

— Пойдем назад.

— А если я не хочу?

— Тогда пошли домой. Но ведь ты шел назад…

— Я просто гулял.

— Я пойду с тобой, куда хочешь.

— Ты знаешь, что там? — спросил Дэнуц, указывая стволом ружья.

— Деревня.

— Не деревня, а клад-би-ще, — громко произнес Дэнуц, разделяя на слоги страшное слово.

— Ой, Дэнуц!

— Боишься?

— С тобой нет.

Дэнуц с трудом сдержал вздох облегчения.

— …Хорошо. Пойдем вместе со мной назад.

— Можно, я возьму тебя за руку, Дэнуц?

Две руки крепко сцепились и судорожно сжались возле кладбища. Они двинулись в путь. Шаги Дэнуца все убыстрялись. В нем опять клокотало желание идти как можно быстрее.

— Дэнуц, может быть, пойдем чуть медленнее?

— Тебе придется идти одной!

— Нет, Дэнуц… я хочу с тобой… но я больше не могу. Пойдем помедленнее, Дэнуц…

— Как хочешь! Я спешу.

— Зачем, Дэнуц? Дядя Пуйу нас ждет.

— Я уже сказал тебе однажды!

…Навстречу императору вышла злая колдунья и преградила ему путь. И так как у него кончились пули, императору пришлось вступить с ней в рукопашную схватку. На помощь колдунье с кладбища прилетели злые духи. Но руки императора, как и храбрость его, были крепче железа. Ружье в одной руке, рука колдуньи в другой, и — в путь-дорогу! Император шел вперед, чтобы утопить колдунью в крови поверженного дракона… Честь и хвала такому императору!..

Из великого небесного богатства падали звезды и звездочки, утренние и вечерние, — в ночь и в бесконечность.

— Почему ты остановилась?

Дэнуц оглянулся назад. Моника, не отрывая глаз, смотрела на небо, словно следила за полетом ангела. И с тем же выражением она взглянула на Дэнуца.

— Ох, Дэнуц, как красиво!

Так открылась ее душе первая романтическая лунная ночь…

— Где же они? — крикнул Дэнуц, выпуская теперь уже совсем не нужную ему руку Моники.

— Честное слово, я их оставила здесь! — защищалась Моника, сгибая и разгибая пальцы, онемевшие от пожатия храброго императора.

На месте охотников за лягушками — прямо как в сказке — живописный дед пек кукурузу на душистом костре из вереска и сухих стеблей.

Услышав голоса, дед нагнулся и перевернул подрумянившийся кукурузный початок: на стогах сена и на поле, а может быть, и на небе появилась тень, которая свернула голову дракону с высунутыми наружу языками.

— Дед, а дед!

— …

— Слышишь, дед?

— …

Дэнуц властно стукнул дулом ружья о землю.

— Эй! Дед! Я из Меделень!.. Слышишь?

Дед обернулся. Маленькими глазками с белыми, словно покрытыми снегом, бровями он глядел на Дэнуца, как смотрят на ласточку в небе или на букашку в траве.

— А?

— Может быть, он плохо слышит! — заметила Моника. — Говори громче, Дэнуц.

— Тебя не спрашивают! Де-душ-ка, — рявкнул Дэнуц, покраснев как рак, — ты слышишь или нет?

— Слышу.

— Не видал здесь барина и барышню? — крикнул Дэнуц так, словно беседовал с жителями луны.

Дед покосился на телегу с волами, стоящую на дороге, потом на лицо Дэнуца, мрачное, несмотря на веселый отблеск огня, и опять занялся своим делом. Второй кукурузный початок был перевернут на другой бок не боящейся огня рукой.

— Чертова комедия! — тяжело вздохнул Дэнуц.

Если бы у улыбки была тень, то улыбки деда хватило бы на несколько человек, такой широкой и доброй была она.

— Дед, а дед, слышишь?

— Ничего я не видел!

— Ты уверен?

— …

— Ты подшутила надо мной! — обернулся Дэнуц к Монике.

— Поверь, нет, Дэнуц! Они были здесь…

— Но их нет! — топнул ногой Дэнуц.

— Может быть, они там?

— Ну так пойди и поищи.

— Будто она тебе жена, барин!.. Вот славно!.. Ну-ка, садитесь к огню. Отведайте кукурузы.

— Я пойду поищу их, — сказала со вздохом Моника. — А!..

Дэнуц повернулся к ней спиной.

В тот же миг из телеги, наполовину освещенной пламенем костра, высунулась Ольгуца и сделала Монике знак молчать и подойти к ней. С помощью Герр Директора Моника очутилась в телеге, утонув в мягком и душистом сене; сверху на нее глядели звезды, Ольгуца что-то шептала на ухо, ее одолевал беспричинный смех.

— Ольгуца, я позову Дэнуца.

— Пусть он тебя подождет!

— Один?

— Один. Он же этого хотел!

Ольгуца разломила печеную кукурузу, которую принесла Моника. Все трое впились в нее.

— Герр Директор, ты заметил? Когда ешь печеную кукурузу, то как будто пасешься в поле.

— Merci!

— Хочешь еще?

— Reste![37] А то перебью себе аппетит.

Лежа на спине, Герр Директор созерцал небо в монокль. Млечный Путь широким потоком струился до самого края неба, казалось, что ветер шевелит небесные заросли повилики.

«Вот бы сюда музыкантов… и все прочее», — подумал про себя Герр Директор и украдкой вздохнул.

— Ольгуца, пора двигаться к дому.

— Я готова.

— Позови деда.

— Будто я сама не умею править волами! Но, пошли! — прикрикнула она на волов.

— Меня кличет внучок. Погоди, родимый! Не трогайся с места!

Дед отошел от огня, завернув печеную кукурузу в листья.

— Ну, счастливо тебе оставаться, барин.

— Дед, ты меня бросишь здесь одного?

— А то как же?

— Дед!

— Дед, слышишь? Я пойду с тобой.