Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга первая

• Название: Комментарии к жизни. Книга первая
• Автор: Джидду Кришнамурти
• Жанр: Религия

«Комментарии к жизни» зафиксировали письменно встречи Кришнамурти с искателями истины, шедшими разными дорогами жизни. Здесь он даст комментарии к противоречивым вопросам, являющимися общими для всех, кто жаждет расширить границы личности и избавиться от самоограничения. Том 1 из трехтомного издания раскрывает взгляды Кришнамурти на многие важные для любого человека темы.

---

Одиночество и уединение

Солнце село, и на фоне темнеющего неба деревья стали черными, с четкими формами. Широкая могучая река была тихой и спокойной. Луна только что появилась над горизонтом. Еще не создавая теней, она поднималась между двумя большими деревьями.

Мы шли вдоль крутого берега реки и вышли на дорогу, огибавшую зеленевшие пшеничные поля. Эта дорога была очень древней: по ней прошлись тысячи людей. Она была знаменита преданиями и тишиной. Она блуждала среди полей и манговых деревьев, тамариндов и брошенных могил. Вдоль нее попадались участки с садами, а сладкий горох аппетитно наполнял воздух своим ароматом. Птицы мостились, готовясь к ночи, а в большом пруду уже начали отражаться звезды. Природа была молчаливой тем вечером. Деревья стояли отчужденно, они погрузились в молчание и темноту. Мимо проехали на велосипедах несколько болтавших жителей деревни, и снова воцарилась глубокая тишина и тот покой, который наступает, когда все остается наедине с собой.

Такое уединение — это не болезненное, пугающее одиночество. Это состояние, когда ты сам с собой, ничем не нарушенное, полное и насыщенное. У тамариндового дерева нет иного существования, кроме как быть собой. Это и есть уединение. Каждый становится сам собой, как огонь, как цветок. Мы не осознаем чистоту этого состояния, его необъятность. Общаться по-настоящему можно только, когда ты сам с собой. Быть самому в себе не означает отреченье или замкнутость. Быть самому в себе означает очищение от всех побуждений, повседневных дел и целей. Уединение — это не желаемая цель ума. Нельзя пожелать уединения. Такое желание — это лишь побег от боли из-за неспособности к общению.

Одиночество со своими страхами и болью — это отстранение, неизбежный поступок вашего «я». Причина отстранения, неважно, масштабного или нет, берет свое начало в смущении, конфликте, горе. Отстранение не может породить уединение. Нужно избавиться от первого, чтобы позволить второму быть. Уединение — неделимое, а одиночество — это отделение себя. Тот, кто уединился, восприимчив, поэтому легко переносит все. Только уединившийся может общаться с тем, что беспричинно и безмерно. Для уединившегося жизнь вечна, для уединившегося нет смерти. Уединившийся никогда не прекратит свое существование.

Луна только всходила над вершинами деревьев, и тени были явными и черными. Залаяла собака, когда мы миновали маленькую деревушку и возвращались назад вдоль реки. Река была такой спокойной, что она отражала в своей воде звезды и огни длинного моста. Высоко на берегу стояла детвора и смеялась, а маленький ребенок плакал. Рыбаки чистили и сворачивали свои сети. Мимо тихо пролетела ночная птица. На противоположном берегу реки кто-то начал петь, и его слова были понятными и трогательными. И снова охватившее все вокруг уединение жизни.

Ученик и мастер

«Знаете, мне сказали, что ученик одного мастера», — начал он. «Вы думаете, так и есть? Мне действительно нужно знать, что вы думаете об этом. Я состою в одном обществе, о котором вы знаете. Лидеры внешних дел, которые представляют лидеров внутренних дел, сказали мне, что благодаря моей работе на благо общества меня произвели в ученики. Мне объяснили, что в этой жизни есть возможность получить посвящение первой степени». Все это он принимал близко к сердцу, и мы продолжили разговор.

Награда в любом ее виде очень радует ум, особенно духовная награда, в особенности если личность мало заинтересована в мирских почестях. Или, когда такая личность не делает особых успехов в этом мире, ей доставляет удовольствие принадлежность к группе особо избранных кем-то, кто считается высоко продвинутым духовно. Таким образом, личность становится частью команды, трудящейся на благо великой идеи и, естественно, личность должна быть поощрена за свое послушание, за жертвы, принесенные ради этой цели. Это не в прямом смысле награда, это признание чьего-либо духовного продвижения. Как, например, в эффективно функционирующих организациях чья-либо производительность подтверждается вознаграждением с целью стимулирования личности работать еще лучше.

В мире, где поклоняются успеху, такой способ самопродвижения ценят и одобряют. Но когда вас называют учеником или вы сами так начинаете думать, появляются ужасные формы эксплуатации. К несчастью, и эксплуататор, и эксплуатируемый чувствуют себя окрыленными в своем взаимодействии. Нарастающее мнимое удовлетворение считается духовным ростом. Все это становится особенно отвратительным и ужасным, когда между учителем и учеником есть посредник, когда, например, учитель в другой стране или недоступен по другим причинам, и у вас нет прямого физического контакта с ним. Эта недосягаемость и нехватка прямого взаимодействия открывают двери самообману и великим детским иллюзиям. А уже эти иллюзии используются хитрецами, за которыми стоят слава и сила.

Награда и наказание существуют только тогда, когда отсутствует смирение. Смирение — это не конечный результат духовных практик и отречений. Смирение — это не подвиг, не добродетель, которую нужно взращивать. Добродетель, которая превращается в культ, перестает быть добродетелью, так как она становится очередным видом подвига, рекорда, который нужно достичь. Культ добродетели — это не отречение от своего «я», это негативное восприятие себя.

В смирении нет разделения на высших и низших, на мастера и ученика. Как только появляется разделение «мастер» — «ученик», окружающий мир и свое «я», понимание становится невозможным. В осознании сути нет мастера и ученика, нет продвинутых и отстающих. Суть — это понимание того, что есть, от мгновения к мгновению, без груза и наследства прошлого.

Награда и наказание только укрепляет «я», отрекающееся от смирения. Смирение является частью настоящего, а не будущего. Вы не можете стать смиренным. Само такое становление есть продолжение самомнения, прикрывающегося творением благодетели. Как же сильно наше желание преуспеть, стать кем-то значимым! Как же могут сосуществовать успех и смирение? Тем ни менее, это то, чего добиваются эксплуататор и эксплуатируемый, именно здесь заложено противоречие и страдание.

«Вы имеете в виду, что никакого мастера не существует, и то, что я его ученик, всего лишь иллюзия, выдумка?» — спросил он.

Существует ли мастер или нет, по сути, маловажно. Это важно для эксплуататора, для тайных школ и обществ. Но для человека, который ищет дарующую счастье истину, этот вопрос безразличен. Богач и кули несут в себе тот же смысл, что и мастер и ученик. Существует ли мастер или нет, есть ли различия между посвященными и учениками, и т. п. — не суть важно. Важно лишь понимать себя. Без самопознания ваша мысль, к которой вы пришли в ходе размышления, не имеет основания. Если сначала вы не познаете себя, как можете вы познать суть? Вам не избежать иллюзий без самопознания. Глупо верить словам других, которые вам говорят, что вы то или иное. Берегитесь человека, обещающего вам награду в этом мире или мире ином.

Богатые и бедные

Было сыро и душно, и шум огромного города наполнял воздух. С моря дул теплый ветер, принося запах смолы и бензина. Даже на закате солнца, красневшем в воде за горизонтом, жара все еще не спадала. Большая группа, наполнявшая комнату, покинула ее, и мы вышли на улицу.

Попугаи, похожие на большие ярко-зеленые огни света, возвращались домой на ночлег. Рано утром они улетали на север, где раскинулись фруктовые сады, зеленые лужайки и открытый простор, а вечером возвращались, чтобы провести ночь среди деревьев большого города. Их полет был неровным, всегда небрежным, шумным и ярким. Они никогда не летели прямо, как другие птицы, а виляли справа налево или неожиданно обрушивались на дерево. В полете они самые суетливые птицы, но как они прекрасны: красные клювы и золотистая зелень пели гимн цвету. Грифы, громоздкие и ужасные, усаживались на ночь на пальмах.

Вот приближался человек, играющий на флейте. Он был каким-то слугой. Продолжая играть, он взобрался на холм, и мы последовали за ним. Ни на миг не прекращая игру, он свернул в одну из примыкающих улиц. Было странно слышать звук флейты в шумном городе. Звук ее проникал в глубь сердца. Музыка была прекрасной, и мы шли за играющим еще какое-то расстояние. Мы пересекли несколько улочек и вышли на более освещенную и широкую улицу. Далее играющий на флейте присоединился к группе людей, сидевших со скрещенными ногами на обочине у дороги. Мы последовали его примеру. Мы все сидели вокруг него, пока он играл. Большинство сидящих были прислугой, водителями, ночными сторожами, было еще несколько детей и одна или пара собак. Мимо проезжали машины. В одной из них горел свет. Там за рулем сидела женщина, прекрасно одетая, но одинокая. Одна из машин подъехала, водитель вышел и сел рядом с нами. Все они разговаривали и радовались, смеялись и жестикулировали, но песнь флейты ни разу не дрогнула, и это вызывало восторг.