Екатерина Некрасова - Когда воротимся мы в Портленд

• Название: Когда воротимся мы в Портленд
• Автор: Екатерина Некрасова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-006249-4

Екатерина Некрасова. Единая в двух лицах. Молодой и талантливый автор не просто классического, но классицистического романа-катастрофы «Богиня бед» — и культовая «Сефирот» российской Интернет-прозы, «взорвавшая» сеть жестким, скандальным антиутопическим «пастишем» «Notre Dame de Amoi»…

Перед вами — книга, в которой Некрасова «сводит воедино» две свои ипостаси.

Альтернативная история? Историческая фэнтези? Просто — сильная, резкая фантастика?

Прочитайте — и подумайте сами!

---

Спина со стоном откинулась назад — попавший из тени на свет затылок оказался рыжим, но Эд даже не успел удивиться. Ноги убрались с плеч стражника, и вынырнула встрепанная русая голова. Оттолкнув любовника, голый Рогволд потянулся к чаше на столе — там, оказывается, были две чаши и металлический сосуд… Он еще глотал, когда рыжий, кое-как собрав и напялив разбросанную у кровати одежду, пошатываясь, направился к двери — в завернувшейся на боку рубахе и перекрутившемся плаще, путаясь пальцами в завязках штанов… Сквозняк из открывшейся двери распахнул ставни — но рыжий, кажется, этого даже не заметил. Дверь за собой он притворил — но ставни от этого, конечно, не закрылись. Эд обмирал, вжимаясь в крышу. Потом сообразил — изо всей силы толкнул ставни обратно. Вроде ветром…

М-да, подумал он, вытирая лоб. Что же, вот на ЭТО у славян табу не было, как ни забавно…

Он переводил дыхание, когда окно распахнулось снова. Рогволд в меховой безрукавке оперся локтями о подоконник. Нет, он не заподозрил неладного — просто, утомленный, выглянул подышать воздухом; но ему достаточно было чуть повернуть голову… Эд перестал дышать. Совсем рядом он видел прилипшую ко лбу прядь волос, и на голой груди, на шнурке, вместо креста — круглую металлическую бляшку с чеканным изображением… «Да он язычник. Если как половцы — тогда анимист, зверопоклонник. Тогда на бляхе должно быть изображение животного — тотема племени…»

Пахло пОтом. Даже на морозе, полупарализовавшем нос, Эд чувствовал этот запах. На голой груди поблескивали капельки. Вздумай он, Эд, когда-нибудь отколоть нечто подобное — назавтра он проснулся бы с крупозным воспалением легких.

На этой его мысли русая взлохмаченная голова таки повернулась. Глаза их встретились. Рогволд отшатнулся от окна. Эд мгновенно понял, кем он выглядит в этих глазах — убийца, профессиональный, умный, сумевший так прикинуться дурачком, что они все поверили… Если заорет — меня постругают в лапшу. Так глупо…

Рогволд вдруг ухмыльнулся. И сделал широкий приглашающий жест. Эд оторопел. Но терять было нечего. Видок у него сейчас — глупее мало есть куда, и не скакать же по крышам, спасаясь от погони…

Он перелез через подоконник. Рогволд стоял в нескольких шагах, спиной почти вплотную к увешанной оружием стене. Обнаженные ножи и меч в ножнах… Рогволд собирался защищаться.

Порыв колючего от снежинок ветра, мимоходом пробившись Эду за воротник, встрепал русые волосы. Под меховым жилетом — голая кожа… Что они здесь, к холоду нечувствительны?!

Не оборачиваясь, он ощупью захлопнул ставни. Рогволд молча смотрел. Раскосые щелки глаз странно сочетались с продолговатым лицом.

Эд отвел глаза. Тени трепетали на полу. Ноги. Бедра. И не только. Полы безрукавки разошлись — мальчик и не пытался их удерживать, ему плевать, и вообще он думает, что я пришел его убивать… Да и безрукавка была не такой уж длинной. Мальчик, блин… Ему действительно можно было бы сниматься для журналов. Хоть для простых, хоть для порно. Я думал, такую фигуру можно только накачать. И гордился, что сам только подкачиваю. А у них даже нет понятия «спорт»…

Босые ноги переступили на полу. Пониже левого колена Эд разглядел шрам — широкий, грубый, длинный… А его, небось, били в детстве, подумал он неожиданно. Ни матери, ни отца, незаконный княжеский выблядок…

Рогволд медленно усмехнулся. Взгляд сквозь ресницы… Странное ощущение стояло внутри пузырьком воздуха, и толчки сердца болезненно отдавались в горле. И ни одной путной мысли. Кровь отлила от Эдовой головы — и он даже понимал, куда. А хорошо все-таки, что у них длинные рубахи и широкие штаны…

И все это не помогло, впрочем. Взгляд Рогволда уперся в него — вниз, ниже лица и ниже груди, гораздо ниже (вот сейчас он усомнится, что я пришел его убивать)… и, когда Рогволд вскинул глаза, ухмылочка его сделалась кривой и откровенно похабной. Н-ну, блин…

А потом Эд сам переступил на месте. И случайно глянул на пол под другим углом. На полу виднелись следы босых ног — потому что доски пола, оказывается, заиндевели. Эд содрогнулся.

Глаза. Усмехаются четкие губы — призывная гримаска порномодели… сошла. И во взгляде Эду вдруг почудилось что-то жалкое. Чего ему заигрывать — ЗАСТАВИТЬ с собой спать он может, но понимает же, что для большинства парней он не более привлекателен, чем лошадь или коза. Рыжий… когда хоть что-то испытывают, так не уходят. Выполнил человек служебный долг, тяжелый, неприятный, скорее всего… вымотался…

Босые следы на заиндевелом полу. У нас за этим парнем ходили бы табунами. И покрасневшие пальцы ступней. Он же просто сопляк, он выпендривается, ему, черт, так же холодно, как и мне…

Эд взялся за тесемки плаща. В конце концов, это просто эффектный жест, а эффектные жесты бывают полезны…

Он бросил снятый плащ на пол — к босым немытым ногам.

ПРОШЛОЕ

— Я, наверно, люблю тебя, — сказал он.

Они сидели на ковре, усыпанном опавшими иголками. Оплывала свеча в новогоднем, из ленточек и золоченых шишек, подсвечнике, и еловый скелет покосился на журнальном столике. Был март.

Галка на четвереньках проползла через комнату и уперлась локтями ему в колени. Снизу глядела в глаза.

3. РОМЕО И ДЖУЛИАН

Наверно, это называется «прижился». Даже скорбная вдовица (теперь он знал ее имя-отчество — Светозара Мстиславовна) дважды зазывала его с гуслями к себе в светлицу. В первый раз, взглянув на обтянутый белым платком сытый вдовицын подбородок, на ярко-красные ее губы и ярко-голубые веки, он ощутил нехорошее подозрение — и по шаткой лесенке поднимался, прямо сказать, нога за ногу. Ну не нанимался он спать здесь со всеми — вне зависимости от пола, возраста и внешнего вида! Что они, сами между собой не могут?

Обошлось. Во вдовицыных глазах на нем, по-видимому, давно стоял жирный крест. Спускаясь по лесенке обратно в сени, он испытал первое за время пребывания здесь значительное облегчение.

В покои молодой княгини его звали только однажды — на другой день после свадьбы. Он честно попытался сообразить что-нибудь подходящее к случаю, про любовь — но ничего не вспомнилось. Ну не приходилось ему никогда петь серенады. «Не плачь, девчо-онка, пройдут дожди, солдат верне-отся…»

Рогволд петь не просил. То ли не интриговали его непонятные слова, то ли он вообще был к музыке равнодушен. А песенка про Портленд неожиданно полюбилась князю Всеволоду — и, усаживаясь с гуслями на лавке у окошка, Эд тарабанил к обоюдному удовольствию:

…ни Бог, ни дьявол не помогут
купцу спасти свои суда.
Когда воротимся мы в Портленд,
Клянусь, я сам взбегу на плаху,
Да только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда…

И сытые, как вдовица Светозара, и похожие на нее даже выражением лица тараканы выползали из щелей послушать.

Ночами, уткнувшись в подушку, он повторял: хочу домой. Домой. Домой. Хочу к магнолиям Монако! Когда воротимся мы в Портленд?!

Он тосковал.

Любая хрень — то, на что не обращал внимания, то, что раздражало и злило — отсюда, из чужого и ненавистного мира, обрела ценность. Он валялся на шкурах, заложив руки за голову, разглядывал пятна от сучков в потолочной балке и вспоминал; это было мучительно, как ковыряться в ране, но не вспоминать он не мог. Мазохизм.

…Плакат на тумбе у входа в офис — солдатик с полуголой барышней на коленях, внизу громадная надпись: «Дорогой мой суженый, вынь свое оружие!» При ближайшем рассмотрении плакат оказывался рекламой зубной пасты.

Телевизор. Отцовская спина на фоне экрана и материн нервный голос: «Сережа, да выключи ты эту говорящую тумбочку!» Витрины ларьков, забитые пестрыми коробочками компактов, скрипучие полы универа, кетчуп и как его размазывать по хлебу… Экспедиция, работа — все это ерунда на самом деле, но…

Глядя в окно, вспоминал, как накануне отъезда шел по Садовой. После дождя; мимо с рычанием катили легковушки и грузовики — облака выхлопов, вонь… Обогнавший его «жигуль» на повороте выпустил такое, что Эд задержал дыхание. Отсыревшие пятна на стенах домов, кривые разбитые тротуары… Каким прекрасным все это теперь кажется. Я, по-моему, даже выхлопные газы вдыхал бы сейчас с наслаждением. И плевать, что в крови у меня свинец, в мозгу асбест и ртуть в костях.

…Нет, не плевать, конечно. И не вдыхал бы с наслаждением. Но из города можно уехать. Из времени не уедешь, из времени можно только выжить, а семьсот лет не прожить никому.

За окном шел снег.

Любови любовями. Нельзя же смыслом своей жизни сделать чужое тело. Даже очень красивое тело…

Чужое тело бродило по комнате. Иногда валилось на ковер; иногда подсаживалось на край ложа и подолгу молча смотрело. Последние дни оно было очень тихим — кажется, что-то понимало. Эд был благодарен.