Галина Романова - Властимир

• Название: Властимир
• Автор: Галина Романова
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000

Первая книга цикла «Властимир»:

Древняя Русь. Змееобразные пришельцы из космоса — гэты — проводят над славянами генетические эксперименты. Их цель создание на земле своей колонии, что грозит гибелью славянской культуре и рабством для людей. Резанский князь Властимир и новгородский гусляр Буян вступают в жестокую неравную битву с врагами. Но кто помогает героям? Земляне и не догадывались, что не только для них голубая планета давно стала родиной…

---

Чистомысл только покачал головой — видно, и правда, живет в его выученице дар особый, раз такое говорит. А потом вдруг протянул ей мису из-под молока:

— А ну-ка, проверим, правду ли баешь!.. Возьми-ка мису — на дороге я после дождя лужи видел, конь мой в одну из них наступил. Ты из той калужины воды всклинь почерпни с мутью и грязью, но смотри не пролей и мису не споласкивай!

Веденея не стала спорить или удивляться, а скорее обрадовалась. Давно ожидала, что еще раз волхв покажет свое умение, — и сбылось. Быстро, без слов выполнила его наказ и с поклоном, как и положено, поставила перед ним мису.

Чистомысл заглянул в воду, повел над нею руками и кивнул девушке:

— Гляди!

Веденея села рядом. Вода была мутная, с белесоватыми разводами от молока на поверхности. Но вот гладь ее дрогнула, подернулась рябью, и проступило в глубине видение.

Сбоку вроде крыльцо высокое, у крыльца два воина прощаются. Один словно седой, другой темнее. Сошла с крыльца женка с младенцем, протянула ребенка темноволосому. Тот его поднял ласково, что-то тихо сказал прощальное и, вернув ребенка матери, одним прыжком вскочил на коня снежно-белого. Обернулся, махнул рукой — и только его и видели. Но в этот краткий миг успела Веденея разглядеть его лицо — суровое, но улыбчивое, глаза серые с гордым прищуром, не старик и не хрупкий юноша.

Чистомысл тронул край мисы — и видение пропало. Теперь это была просто вода с грязью и песком.

— Аи, молодец, девушка! — добродушно похвалил волхв, поглаживая бороду. — Верно ты про себя сказывала, правду чистую, что душа твоя!

Веденея все сидела, не спуская глаз с мисы.

— Это он и есть? — молвила она растерянно. — Я и не разглядела его как следует, лишь глаза его запомнила…

— По глазам узнают любимого, как по силушке — добра молодца! — кивнул Чистомысл. — То и правда был сокол. Не князь — так боярин, не боярин — так князев ближник. То судьба твоя, Веденеюшка, — от судьбы не уйдешь, не спрячешься!

— Все это так, Чистомысл. — Веденея наконец поднялась, пошла к печи. — Но я это давно уже ведала, увидела воочию только что, а Прогнева… У сестры моей в небе от птиц черно: кружат там соколы и ястребы, орлы и лебеди ясные, а порой пролетит ворон черное крыло. Страшно мне за нее!

— За кого это тебе страшно?

Веденея и Чистомысл обернулись — в дверях замерла только что вошедшая Прогнева, упираясь руками в косяки-ободревники. Синие глаза сверкали гневом, длинная коса висела почти до бедра. Расшитая белая с алым тонкого полотна рубаха обвила ноги. Она ворвалась ураганом, и Веденея с Чистомыслом невольно застыли при виде ее. Волхв только в мыслях похвалил ее — едва ли не за год расцвела она так, что остается только удивляться.

— Жениха мне решили сосватать? — с придыханием воскликнула Прогнева. — Замуж выдать? Не отец ты мне, Чистомысл. Я вольна в своих делах — кого хочу, того и изберу!

Так набрасываться на гостя не в обычае славян. Подобное небрежение может родить обиду на годы, а то и вражду. Но волхв и ухом не повел, улыбнулся только:

— Верно говоришь — сама изберешь. Я тому мешать не буду… Лови!

Он сделал быстрое движение рукой, но Прогнева заметила и поймала то, что он кинул. Девушка разжала кулак. На ладони лежали пять подвесок на шнуре. В середине была одна большая деревянная фигурка воина с мечом и щитом. Четыре других — костяные пластинки с искусно вырезанными на них с обеих сторон знаками: стрела, ключ, крест, звезда-пятиугольник, спираль, трезубец, круг, свастика…

— Что это? — удивилась Прогнева, разглядывая знаки.

— Оберег, — ответил волхв. — Запомни, девочка, — отдашь его только одному человеку. И тот, кому он попадет в руки, твой суженый.

Прогнева разом стихла.

— Это правда? — выдохнула она.

— Разве я когда-нибудь обманывал тебя, девочка? — строго сказал Чистомысл. — Все так и сбудется. Но помни — отдать его можно лишь единожды в жизни, иначе силы он своей лишится навеки!

Прогнева задумалась и пошла прочь, не сводя глаз с оберега. После ее ухода в доме установилась тишина.

Веденея закончила свои дела, быстренько собрала на стол, достав новый, непочатый каравай хлеба. Чистомысл, хоть и закусил, отказываться не стал, принял угощение, вначале, вслед за хозяйкой, опять плеснув из ложки варево и бросив кус хлеба на угли — духам-пращурам, по обычаю обратясь к ним с благодарностью. Когда они уже ели, тихо вернулась Прогнева, села напротив, глядя скромницей, — оберег висел на шнуре на ее шее. Когда Чистомысл подмигнул ей, гневно сдвинула брови, покраснела и потупилась, но не ушла.

Веденея едва успела прибрать со стола, а Чистомысл собрался что-то ей сказать, когда снаружи послышался пере-брех дворовых собак и быстро приближающийся топот копыт.

Всадник осадил коня у самого дома и шагнул в дверь прямо навстречу торопливо поднявшейся Веденее.

Она остановилась, ожидая увидеть того, кого указал ей волхв, но вошел человек ни капли не похожий.

Он шагнул через порог, согнувшись, и выпрямился, моргая глазами с яркого света улицы. Был он высок, повыше и поплечистее самого Чистомысла, но гораздо моложе, годился ему в сыновья. Куртка и штаны его были из хорошо выделанной кожи, расшитой тесьмой, украшены были и далеко не новые сапоги. За плечами незнакомца висел плащ, не похожий на те, что носили славяне, — был шире и с откинутым назад капюшоном, отороченным мехом. На узорчатом поясе висели нож в кожаных ножнах и меч. Узкое неулыбчивое лицо его потемнело от загара и обветрилось. Рыжие волосы падали на плечи. Синие глаза оглядели по очереди всех, а горбатый нос с густо сидевшими крупными веснушками слегка сморщился.

Разглядев наконец Чистомысла, приезжий вспомнил о вежливости и отвесил девушкам поклон. Потом прошел к столу, полез за пазуху и молча высыпал перед Чистомыслом горсть угольков.

Волхва словно подменили. Лицо его потемнело, он привстал, впившись глазами в принесенное. Дождавшись, пока Чистомысл посмотрит на него, приезжий коротко кивнул, сгреб угольки в ладонь и вышел.

— Кто это, Чистомысл? — шепнула Веденея. — Не сын ли твой?

— Что ты! — волхв поднялся, оправляя одежду. — Мой сын еще мальчик двенадцати лет… А это тоже волхв, из моих дальних родичей, из моего корня, Лисохвост его имя.

Прогнева прыснула — к ней вернулась ее обычная веселость, — но Веденея была в тревоге. Когда Чистомысл направился к двери, она метнулась следом:

— Куда ты? Что за весть он принес?

Волхв придержал ее за плечи, глянул в глаза:

— Страшную весть, Веденеюшка, страшную. Беда там, откуда принес он сии угли, — горит земля, горюют люди. Я еду туда. Прощайте!

Девушки только успели выбежать из дома — оба всадника уже сидели в седлах. Рыжий Лисохвост торопился, горяча коня, а Чистомысл свесился к сестрам и молвил приветливо:

— Не бойтесь, девицы, не дадим вас в обиду. Живите спокойно, ни о чем не думайте! Еще свидимся, еще на свадьбах у вас погуляем!

И, нахлестывая коня, поскакал за отъезжавшим Лисохвостом.

Немало напугав поселян, всадники вырвались из-за ограды и поскакали берегом озера, а потом углубились в сосновые смолистые боры, что со всех сторон окружали озеро и деревню на его берегу.

Боры тянулись здесь с небольшими перерывами и перелесками во все стороны, кроме южной, а на север — до самого дома Чистомыслова и далее. Между медно-бурыми и рыжими стволами сосен далеко было видать — вольготно дышится в сосняке. Жеребцы ходко рысили по усыпанной иглами и старыми шишками тропе, поросшей редкой травой. По краям ее, среди брусничных и черничных кустиков, пробивались молодые побеги папоротника — разрыв-травы.

Кони сами выскочили на дорогу пошире, видно было: по ней и телеги ходят. Впереди уже виднелась река, которую Чистомысл еще по старой привычке выдавать себя за му-ромлянина называл по-фински — Йоки хотя уже сами му-ромляне давно звали ее на славянский манер — Ока.

Здесь их, даже если бы кто и захотел, не смог подслушать. Сдержав бег не в меру горячего коня, Чистомысл велел остановиться и Лисохвосту:

— Дай-ка на угольки глянуть.

Тот молча опять полез за пазуху, вынул один, побольше, и протянул волхву. Горбатый нос Лисохвоста, резкие скулы и тонкий хищный рот напряглись, следя за наставником.

Чистомысл вертел уголь так и эдак, прикидывая.

— Странный он какой-то, — наконец произнес он в раздумье. — Что-то в нем такое есть тайное, а что — не пойму! Где взял?

— Угли от дома, — объяснил Лисохвост, выговаривая слова на странный чужой манер, — Дом сгорел, жилой. Да не один сгорел — вся деревня. Чего тут странного?

— Так ведь и огонь разным бывает!

— Конечно, — кивнул Лисохвост. — Этот от смоляного факела зажжен — степняк на соломенную крышу факел бросил, вот и занялось.