Иржи Грошек - Большая реставрация обеда

• Название: Большая реставрация обеда
• Автор: Иржи Грошек
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00330-7

Однажды известный русский писатель Иржи Грошек наводил дома порядок и обнаружил свой старый роман «Реставрация обеда». «Что за безобразие?!» – воскликнул Иржи Грошек и переписал этот роман заново. Получилась «Большая реставрация обеда», где количество авторских «безобразий» нисколько не уменьшилось, а только увеличилось вдвое. «Теперь у нас вид приятный и аккуратный!» – с глубоким удовлетворением отметил Иржи Грошек и отнес эту рукопись в издательство…

Читайте «Большую реставрацию обеда», где новый сюжет объединяет свежие главы с «отреставрированными», где шеф-повар Петроний готовит «сатириконы», Поджо Браччолини выпекает «фацеции», а поваренок Иржи Грошек лепит «чешско-моравские фрикадельки». Словом – приятного аппетита!

Ограничение: не рекомендуется людям без чувства юмора.

---

– Это тенденция всякого культурного мероприятия, – вставила Вендулка. – Цель гибнет под грудой обстоятельств.

– Поясните, – потребовал поп-расторгуй.

– Охотно! – отвечала Вендулка. – Некая женщина все время жаловалась, что, если бы не разные обстоятельства, она могла бы стать великим композитором. А так ей приходится отплясывать нагишом в захолустном трактире. «Жизнь, – говорила она, – меня выгнала на панель, а могла бы сложиться иначе!»

И вот надоело Боженьке слушать всякие россказни и решил Он сотворить чудо. Дал этой женщине два рояля и мужа-мецената, о котором говорили, что со своими деньгами он из медведя сделает приму-балерину. Однако медведь иногда хоть встает на задние лапы, а наша женщина, честно сказать, не знала, как подступиться к роялю. И, невзирая на вложенные средства, симфонии из нее не посыпались. А только стала она промышлять на панели, как прежде, потому что имела природную склонность к этому делу. Да и фигурой Бог ее не обидел.

Мораль сей притчи следующая: как задом ни верти, а от себя не уйти!

– Есть такая болезнь человечьего мозга – придумывать разную фигню! – подтвердил поп-расторгуй. – Можно облечь ее в философию и погубить свой разум окончательно. А можно сочинить роман и слегка поправиться!

– Вы это к чему? – нахмурилась Вендулка.

– Ни к чему! – развел руками поп-расторгуй. – Просто поддерживаю беседу на должном интеллигентном уровне.

– Эх! – заявил трактирщик. – Где наша не пропадала?!

– В каком, извините, смысле? – уточнила Вендулка.

– В смысле, рассказываю… – пояснил трактирщик. – В соседней деревне на бабу свалился горшок и повредил ей мозги. До этого времени ничем особенным она не выделялась, а тут принялась повторять: «Я ведь женщина умная! Я ведь женщина умная!» Ну, вылитый попугай, честное слово!

Обычно до тридцати лет всякая баба оперирует своей красотой, а после – практицизмом. То есть обнажается не целиком, а только местами, чтобы подчеркнуть их значение для супружеской жизни. Ну, приоткроет одну извилину, и достаточно, чтобы мужчина не спутал ее с корытом! А целыми днями вякать: «Я ведь женщина умная! Я ведь женщина умная!» – у баб в этой деревне было не принято. Ибо мозги здесь не самое главное. Что с ними дальше-то делать?!

Думали бабы, думали и в полном составе решили идти к терапевту. Поставили во главе колонны свою запевалу и с криками «Я ведь женщина умная! Я ведь женщина умная!» отправились в путь-дорогу. Да слегка заплутали! Поэтому походили они побродили часа четыре вокруг деревни, повякали-повякали и разошлись по избам.

Мораль сей притчи такова: когда женщина умная – это издалека слышно!

– Я надеюсь, – сказала Вендулка, – здесь нет никаких намеков?!

– Боже упаси! – поспешно заявил трактирщик. – Мои простые истории безо всякого линейного подтекста. А только для развлечения публики и веселого времяпрепровождения!

Тут я подумал, что эти люди достаточно надо мной поиздевались, и решил прекратить их бессмысленные беседы.

– Ночь на дворе! – заметил я. – Вы будете грабить монастырь или нет?!

– Обязательно! – заверил меня поп-расторгуй. – Только сведу вас в укромное место, оставлю там же свои продукты и сразу займусь делом. Так что, считайте, Петроний у вас в кармане! Следуйте за мной!

Тут поп-расторгуй развернулся, взвалил мешок с продуктами себе на плечи и двинулся по тропинке прочь от монастыря.

– Куда?! Куда?! – снова завопил я. – Монастырь-то там!

– А моя лачуга – там! – откликнулся поп-расторгуй и пальцем указал в обратном направлении. – Неужто я брошу деньги, да посреди леса?!

– Какие такие деньги? – насторожилась Вендулка.

– Которые содержатся у вас в карманах, – уточнил поп-расторгуй. – А вдруг на вас нападут разбойники? Время-то нешуточное! Зато у меня в лачуге вы будете как у Христа за пазухой!

– Разбойники?! – воскликнул трактирщик. – Да в этом лесу, кроме тебя, никаких разбойников больше нет!

– Ну, как знаете, – обиделся поп-расторгуй. – Или сидите в лачуге и дожидайтесь моего возвращения, или давайте залог и поминайте как меня звали! Что выбираете?

– Залог, – подсказал мне трактирщик и пояснил: – Так мы скорей от него избавимся!

– Лачугу, – скрепя сердце предпочел я.

И, следуя за расторгуем, мы двинулись по тропинке к его лачуге.

– А что с эстетической точки зрения лучше, – не унималась Вендулка, – предвкушение или неудовлетворение?!

– Хм, – заметил трактирщик и споткнулся.

– Предвкушение ведет нас вперед, а неудовлетворение – еще дальше! – заявила Вендулка. – И поэтому цель в искусстве недостижима!

– Смотря какая, – возразил трактирщик. – К примеру, мне для искусственного удовольствия надо напиться, утром опохмелиться, а вечером снова утолить жажду! Вот и получается, что я буквально топчусь на одной цели! По этому поводу существует притча о…

– Хватит-хватит!! – воскликнул я. – Мне уже дурно от ваших притч!

– Тогда я спою песню, – как ни в чем не бывало заявил трактирщик. – А то страшновато бродить в темноте по лесу.

– Отлично придумано! – поддержал идею поп-расторгуй. – Ты, трактирщик, начинай, а я стану весело подпевать. Дабы никто не подумал, что я замыслил какое-нибудь злодейство…

– Bene![22] – согласился трактирщик и заорал…

Трактирщик (хмельные куплеты):

Жил-был прилежный пивовар
У нас в монастыре.
Так он готовил свой отвар
С утра навеселе!
Нет лучше Пива ничего!
Да славится всегда
Святая Троица его —
Хмель, Солод и Вода!

Поп-расторгуй (душераздирающий припев):

Имеются в трилогии
Другие аналогии!
Другие аналогии,
Мадам и господа!
Другие аналогии
Там несколько убогие!
Там несколько убогие —
Хмель, Солод и Вода!

Трактирщик (хмельные куплеты):

В монастыре за речкой жил
Прилежный пивовар,
С утра пораньше привозил
В пивную свой товар!
Он был святым наверняка,
Поскольку никогда
Его не дрогнула рука:
Хмель, Солод и Вода!

Поп-расторгуй (душераздирающий припев):

Имеем в современности
Совсем другие ценности,
Совсем другие ценности,
Мадам и господа!
Пускай же в неизменности
Останутся для пенности,
Останутся для пенности
Хмель, Солод и Вода!

* * *

И вот, уважаемые дамы и господа, уж третий день мы с Вендулкой сидим в лачуге посреди леса за десять немецких миль от монастыря Святого Галла и дожидаемся попа-расторгуя, который отправился за рукописью Петрония Арбитра и словно провалился. Трактирщик снабжает нас продуктами, а я от нечего делать сочиняю «Фацеции»[23]. Вендулка их переписывает без помарок. А как сложатся дальнейшие обстоятельства, неизвестно. Дарует мне Бог долгожданную встречу с Петронием и его персонажами? Никто не знает…

Глава третья «Жульен»

Вот тот, в чьем доме сегодня предстоит нам возлежать за обедом! Это как бы прелюдия пира!

Петроний Арбитр. Сатирикон

С Йиржи Геллером я познакомился в 2001 году при довольно невыразительных обстоятельствах и с тех пор каждое лето гостил у него в загородном доме. За мной была закреплена комната на втором этаже, которую Йиржи Геллер называл «артистической», хотя ничего художественного и театрального там не было, кроме далеких планов. Я полагал, что когда-нибудь здесь напишу роман, а Йиржи Геллер грозился прикрутить мемориальную доску. Мол, «однажды летом на этом чердаке известный чешский литературный критик и кинематографист закончил свое произведение в прозе». Мемориальный текст изменялся в зависимости от погоды, и дождливыми вечерами от нечего делать он растекался в эпиграфическую поэму для десяти египетских пирамид. Зато в погожий, солнечный день – усыхал до наскального рисунка. Словом, эта памятная доска служила объектом для постоянных шуточек и филологических упражнений.

– Послушайте! – выкрикивал Йиржи Геллер под моими окнами. – А как вам нравится «видный чешский писатель и общественный деятель»?!

Я смотрел на свой ноутбук и улыбался.

– Или сразу напишем «классик чешской литературы»?! – не унимался Йиржи Геллер. – «Его романы были изданы на всех языках мира, включая эсперанто и кисуахили!»

Не знаю, какими судьбами этот дом достался Йиржи Геллеру, но ничего подобного я больше никогда не видел, ни в жизни, ни в смерти. Первый этаж был построен в стиле французского карманного классицизма, когда каждый землевладелец хотел иметь свой мини-Версаль. Второй этаж неизвестные архитекторы выложили из бревен или надстроили позже, но в целом сооружение теперь смахивало на козла в цилиндре. Сам Йиржи Геллер прилюдно не высказывался по поводу своего усадебного хозяйства, но, подмечая, с каким выражением он поглядывает на дом, можно было предположить, что подобные архитектурные «трианоны» и его вдохновляют на мерзкие эпитеты.