Евгений Нечаев - Квадро

• Название: Квадро
• Автор: Евгений Нечаев
• Жанр: Современная проза

Аннотация: Сборник рассказов: Проза. Пять рассказов, и за каждым реальная история, пусть и приукрашенная.

---

"Любые кредиты за полчаса! Розыгрыш призов!"

"Наши депозиты для Вас! Положив деньги на депозит "Дача", вы получаете шанс выиграть дачу в центре Города!"

"Все клиенты нашего банка участвуют в ипотечной лотерее! Не упустите шанс выиграть квартиру!"

В соответствии с распоряжением градоначальника: "О едином виде внешних фасадов многоквартирных домов и прочих нежилых сооружений" храм также украсился рекламой.

"Вкладывайте деньги на депозит "Посмертие". Депозит гарантирует приобретение жилплощади после смерти на том свете. Ад – никогда не бывает проблем с отоплением! Коммуналка в Лимбе. И роскошные пентхаусы Рая! Увеличение размера депозита повышает Ваши шансы на выигрыш пентхауса!"

Человеки продавали души Молоху, Мамоне и Богу. Последний брал в кредит.

В церкви не продохнуть. Вился нафталиновый аромат десятков старух, вплеталось неповторимое амбре нескольких нищих на паперти, стегал по ноздрям приторный аромат дорогих духов и одеколонов. Какофония запахов усугублялась диким разноцветьем нарядов. Тряпки и поношенные пальто, дорогие манто и костюмы. Бабушкины платочки "времен Очаковских и покоренья Крыма", шелковые платки жен, любовниц и подстилок городских бандитов и начальников. В церковь приходили в страхе перед близкой смертью или замаливать грехи.

Сэлфиш прошагал мимо свежеразмалеванной доски. Икона нового святого великомученика царя Николая Второго. Пьяницы, развратника, дурака и предателя. Неплохой набор для "святага", главное, подстать нынешним прихожанам. За спиной Сэлфиша старушка в полный голос талдычила о правилах поклонения и жертвоприношения.

– А ежели от женских болей, то свечку Марии Магдалине, – громко шептала бабулька. – А от порчи Николе Чудотворцу и двенадцать раз "Отче наш" прочитать.

На душе было паскудно. Вера кривилась ублюдочной гримасой религии. Не торговцев гнал из Храма Иисус, а таких прихожан. Ибо торговцы были честны, предлагая сделанное или выращенное. А эти… эти предлагали Богу себя. Религиозные шлюхи. Сделай, Боженька, а уж мы тебе помолимся. И таксу ему выставили. Пять свечек, шесть молитв, триста баксов на подрясник батюшке-сутенеру. Сутенер же зычно оповещал собравшихся о будущих благах, щедро расхваливая Бога, словно племенного жеребца на конюшне.

Прихожане выстроились строго по ранжиру. Возле "Нисхождения Богородицы в Ад" отдувалась аллегория семи смертных грехов, сам градоначальник. Георгию Победоносцу бил поклоны генерал, впрочем, получалось сие плохо, уж очень мешал живот. Возле иконы Левия-Мытаря тлела одинокая свеча от налоговой инспекции, явно свистнутая, простите, взысканная с соседнего подсвечника. Ниче, святой своих поймет. И над всем этим скорбный лик Христа с немым криком во взоре:

– Отче, неужели ради ЭТИХ я умирал?!!

Бабка продолжала вещать:

– А от живота лучше Святому Дмитрию, от ревматизма Серафиму Соровскому и трижды его иконе поклониться земным поклоном.

Сэлфиш чуть склонился к бабушке:

– А от геморроя свечу кому ставить?

– Успению Смиренному, – не промедлила бабка.

– Надо же, – удивился Сэлфиш. – А я думал, от геморроя свечу себе в задницу ставят.

Оставив бабку наедине с ее инфарктом, Сэлфиш вышел из храма. Подошва ушла в размякшую трясину тропинки. На улицах торговали Богом вразнос. Тетки и бабушки строго попарно предлагали вторую версию Иисуса. Дабы избежать претензий со стороны основного супермаркета, они лихо вздернули Христа на столбе взамен креста. Копирайт не сворован, а лишь творчески использован.

Ноябрь – грязный месяц, но даже ему не сравниться с грязью человеческих душ.

Остановка. Маршрутка с объявлением: "Уважаемые пассажиры, после автокатастрофы количество трупов в маршрутном такси не должно превышать количества посадочных мест!". Народу в маршрутке было немного, а людей так и вовсе не наблюдалось. Напротив Сэлфиша присела куртка из зверя дерматина верхом на щуплом пареньке. Весь смысл жизни двуногого средства передвижения сводились к четверостишью:

"Сотик" – поменьше.

Тачку – побольше.

Бабу – помягче.

Фаллос – пожестче.

Остановка "Роддом", следующая "Кладбище". Между ними школа, ресторан, бордель в здании бывшего детсада и офис трейд-холдинговой конторы "Копыта и рога". Сэлфиш выбрался из маршрутки, рванувшей дальше, к кладбищу. Поворот, еще, еще. Вот и здание школы. Дальше "веселый пятачок", где собираются старшеклассники и студенты. Сэлфиш присел на обгрызенную скамейку рядом с благообразным старичком. Хотя какой, к черту, старик? Рядится под старшего для большего уважения окружающих. На соседней лавке щебетали две девушки.

– Представляешь, вчера гуляли на хате Андрюхиной, там парень был. Во! Я с ним в ванну завалилась, кама-сутра отдыхает!

– Как звали?

– Не помню. Можно у Сергея спросить, он его привел.

Девчонки исчезли за обшарпанным углом, унося с собой запах дешевых духов и душ. Сэлфиш пощелкал зажигалкой, курить не хотелось. Старичок тяжко вздыхал, ища возможности заговорить.

– А пошли они на… – донеслось из-за угла. Следом выбежал гурт пятиклашек, нескладно матерясь в адрес учителей.

Старик неодобрительно покачал головой. Сэлфиш понимающе хмыкнул.

– Вы только посмотрите на нынешнюю молодежь, до чего дошла, – оживился старик.

– Молодежь? Дошла? Или довели? – фыркнул Сэлфиш. – Да как вообще, вы, смеете говорить о молодежи? Вы испохабили нам жизнь, сломали нас, бросили из ниоткуда в никуда! И теперь фарисейски закатываете глазки. Ах, ах, ах! Нынешняя молодежь…

– Как вы вообще смеете разговаривать со мной в таком тоне? – взвился старик.

– Смею. И не только смею, но и обязан. Я ведь знаю, кем вы были -надцать лет назад.

"Митинг шумел разноцветьем идиотов и транспарантов.

– Перестройка не оправдала себя. Никакой гласности, никакой свободы слова! – надрывался оратор. – Мы требуем свободы слова! Мы требуем, чтобы нам вернули самые простые ценности свободы, что отобрали у нас!

Стоящая под трибуной, толпа баранов радостно блеяла, вторила козлу, ведущему их даже не на бойню, хуже. В мир без ограничений".

– Помните? Свобода слова… Вам нужна была свобода хамства! Свобода гадить в газетах и книгах, унижать без опаски получить промеж рогов.

– Вы не понимаете!

– И тогда не понимали, – огрызнулся Сэлфиш. – Что могли понимать пяти-восьмилетние ребятишки? А? Мы лишь пялились на киоск, в котором блестел глянец журналов. "Откровение московских шлюх!" и соответствующая иллюстрация. Мы не понимали и половины, но впитывали. А вы! Вы, истекая похотливой слюной, покупали, жрали, давились и требовали добавки! Свободы слова! И побольше голых баб на обложках. Первые видеосалоны помнишь? Червонец, и заходи, кто хочет. На "Эммануэль", "Дикую Орхидею" и прочее. И после этого ВЫ удивляетесь вечеринкам нынешних студентов, где покраснеет сама Чичоллина. Скажите, Вам этого было не нужно? Спрос родил предложение. Сколько вы хотели, столько вам и дали. А дерьма вы хотели много.

Старик мучительно покраснел, не иначе как вспоминая собственную коллекцию порноизданий и кассет. А Сэлфиш безжалостно добивал:

– Еще? Может, вспомнить Вам рухнувшие памятники? На пьедесталы Вы возвели дрянь и накипь. Вы растили поколение Бандитского Петербурга, Слепых, Бешеных и прочих убогих. Ублюдочные родители, вы еще возмущаетесь собственным детям? Хотя… кого вы могли воспитать? Вы, считавшие свою страну помойкой, а страну врага раем. Вы, возведшие в герои Сахарова, Резуна, Солженицына и Волкогонова, поливающих грязью Ваших отцов и дедов. Втоптавшие в грязь все сделанное вашими родителями их веру и мечту, требуете уважения и "морали" от своих детей?

Старик затрясся, нервно сжимая сухонькие кулачки. Колкая, едкая правда жгла глаза и огрызки его душонки.

– Замолчи, – истерически выкрикнул "Истинный Демократ", "Совесть Нации" и просто омерзительный человечек.

Сэлфиш поднялся. Продолжать разговор было бессмысленно.

– Ты грязь.

Старик сполз в лужу, судорожно тиская упаковку лекарств.

– И место твое в грязи.

Сэлфиш отступил на полшага назад, не давая брызгам долететь до своего плаща.

В глаза старику смотрело будущее, сюрреалистическое, нереальное, где родители превращаются в ненужный хлам, сдаваемый в дома престарелых. Будущее, за которое они так боролись, к которому стремились, презрительно перешагнуло через них. Поколение, чьи деяние и попустительство разрушили Империю, умирало в презрении собственных детей. Они так стремились уничтожить Систему, ненавидимую ими, разрушить, сломать, сокрушить. Так стремились, что забыли простую истину. Любое разрушение порождает лишь мусор и грязь на котором хорошо зреют сорняки, безжалостные ко всему, и в первую очередь к родителям, которые для них лишь перегной.

Шаг четвертый

Ангелина – королева красоты

Ветер рвал ночнушку, ехидно водя ледяным языком по голому телу. Перемигивающиеся звезды смаковали бесплатный стриптиз, лишь луна стыдливо прикрыла глаз, изогнувшись многонамекающим полумесяцем. Ангелина застыла на парапете лоджии, наслаждаясь суровой ночью. Миллиарды звезд с удивлением посмотрели на новую, зажегшуюся на далекой земле. Тлеющая сигарета слегка вырывала у тьмы четкий девичий профиль.