Лев Данилкин - Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе

• Название: Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе
• Автор: Лев Данилкин
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058933-3, 978-5-271-23615-0

По какому роману историки будущего смогут восстановить атмосферу 2008 года в России? Почему центральной фигурой в литературе стал Захар Прилепин? Правда ли, что литературные премии достались лучшим писателям за лучшие книги? Как выглядит герой нашего времени по версии литературы-2008? Почему литература не подготовила читателей к «слепому повороту», на который вдруг вылетела Россия осенью 2008-го?

На все эти вопросы – а также на самый главный: «Какую бы хорошую книгу почитать?» – отвечает Лев Данилкин, литературный критик, обозреватель журнала «Афиша».

---

Лауреат Большой книги, беллетрист и биограф Алексей Варламов пожаловался в одном интервью: сегодня в литературе нет общей главной темы – какой была военная или деревенская проза.

И в самом деле – нет. А Темы нет потому, что в условиях тотально утвердившегося капитализма, в который вовлечены практически все, оказался затушеван основной конфликт – классовый (как с вовлечением в коррупцию воюющих друг против друга русских и чеченцев затушевывается суть конфликта в Чечне: ситуация, описанная в романе «Асан»; массовый капитализм – тоже, по сути, коррупция: богатые подкупают бедных, чтобы те какое-то время помалкивали). Это связано с тем, что на протяжении нескольких лет в очень дешевом – в кредит – потреблении было предложено поучаствовать всем. Разумеется, персонажи Оксаны Робски брали кредиты на яхты, а персонажи Романа Сенчина – на холодильники; но деньги были относительно доступны почти для всех; ситуация, позволившая погасить конфликт. Фактически нейтрализовались оппозиции «либералы – патриоты», «город – деревня», «богатые – бедные», «режим – несогласные».

Если присмотреться, везде более-менее одно и то же; различия сводятся к ценовым характеристикам, и они далеко не столь существенны, как представлялись еще несколько лет назад. И ладно бы только потребление. На телевидении, считается, свирепствует цензура – но при этом на экране можно увидеть оппозиционного писателя, члена запрещенной «экстремистской» партии. Мало того, замечено, что власть, по-видимому, нарочно устраивает хаос смыслов, сбивая обывателей с толку – одновременно обличая сталинские преступления и направляя корабли на Кубу и засыпая Фиделя заверениями в вечной любви.

Тема – это всегда конфликт. Если в 2006-м реально главный конфликт в обществе – классовый – был подменен псевдоконфликтом «глянец – блогосфера», то теперь он оказался искусственно нивелирован. Видя, что реального конфликта из-за классовых противоречий не предвидится, все стали – в разной степени – собственниками; начали играть по правилам.

Некоторым образом, «благополучный» период – осенью 2008-го, впрочем, закончившийся – и лишил литературу Главной Темы.

«Роман на заказ»

Это отсутствие конфликта порождает атмосферу (транслированную в литературе), в которой присутствует нечто вроде ожидания вот-вот состоящегося сотрудничества, некой совместной деятельности… Интересно, что, при всем инстинктивном отвращении, которое вызывает ситуация – укоренившийся на всех уровнях капитализм, литература все-таки в качестве рабочего сюжета ищет уже не радикальных способов исправления положения (катастрофа, бунт, эмиграция), а скорее обживает, пережевывает эту хоть и подозрительную, но все же стабильность, новые условия, внутри которых вроде как уже просуществовали какое-то время, и ничего, нефть все дорожала и дорожала. «Стабильность», хотя бы и зыбкая, липовая, дает материал для романов про «отношения», про горизонтальные связи, частную жизнь, самосовершенствование. Герои-мужчины вынуждены этим заниматься – раз сейчас нет войны.

Удивительно ведь: при том, что столько, казалось бы, материала, в России 2008 года практически нет «политических» романов – как прохановские «босхианские фантасмагории», как «Санькя» Прилепина, как «Россия: общий вагон» Ключаревой, как «Лето по Даниилу Андреевичу» Курчатовой-Венглинской.

Скорее всего это означает, что литература, как и все остальное, сделалась аполитичной; потому что говорить, что ничего не происходило на самом деле, может только тот, кто узнает новости из телевизора. В 2008-м литература больше не работала как тревожная кнопка, перестала быть службой немедленного реагирования. Сегодня Беслан – завтра роман «Политолог»: такая модель мгновенной переплавки событийного металлолома в роман оказалась не очень эффективной. История притормозилась, стала восприниматься не как калейдоскоп постоянно сменяющих друг друга фактов. В ней почувствовались повторы, размеренность, цикличность; события стали размазываться на более длинные временные промежутки. Литература приучилась смотреть сквозь пальцы на новости, игнорировать их, презирать их, просачиваться сквозь них.

Факт: литература осталась инакомыслящей, но перестала быть «оппозиционной»; она не конкурировала с властью, а вела мирное сосуществование с «общественной жизнью». Отстраивались горизонтальные связи, частная жизнь, семейные отношения.

Именно готовность государства напрямую обратиться к писателям за формулировкой национальной идеи – задача, с которой государство не справилось – мы можем прочесть в опубликованной 7 ноября 2008 года в «Российской газете» важной статье руководителя федерального агентства по культуре М. Швыдкого. Смысл ее в том, что даже во времена СССР – «при том, что идеологическая, политическая рамка советской жизни была очерчена внятно и достаточно определенно» – государство обращалось к художникам за помощью; что уж говорить про сейчас – когда «идеологическая рамка» может развалиться, если просто подуть на нее. «Если сегодня мы всерьез заинтересованы в инновационном развитии России, то государство должно озаботиться об условиях для рождения творцов – в искусстве, науке, во всех сферах современной человеческой практики. С ними трудно, порой невыносимо сотрудничать, но без них нельзя ни жить, ни выжить. Именно они ценой невероятных усилий пытаются выразить, что же действительно нужно Российской Федерации. И, как всегда, одна проблема: много званых, да мало избранных».

Текст называется откровеннее некуда – «Роман на заказ?» – и посвящен «витающей в нынешнем российском воздухе» и «вырабатывающей „жадную слюну у любителей бюджетных и внебюджетных денег“ идее госзаказа. Однако, замечает автор, среди „любителей“ „нет таких гениев, как Шолохов (сравни „Поднятую целину“ и „Тихий Дон“), и таких выдающихся мастеров, как Фадеев (сравни „Разгром“ и „Молодую гвардию“). Даже первоклассных ремесленников советского времени, обладающих высочайшей творческой культурой, что называется, раз-два и обчелся (да и тем сильно за семьдесят). Но заказчиков – легион, притом каждый из них, либо нажив денег, либо зная, где их получить, почему-то уверен, что именно он может говорить от лица не только государства, но и арода. Нет сколько-нибудь значительного ведомства, которое не хотело бы увековечить себя в телесериале или хотя бы в популярном шансоне. Деньги тратят немалые, но результаты печальны“. Сигнал Швыдкого, похоже, расшифровывается так: государство готово раздавать госзаказы, но готовьтесь к тому, что отбор будет жестким, идеологический мессидж должен быть недвусмысленным, и за отсебятину никто платить не станет. Вся эта коллизия всего лишь наметилась в 2008 году и никак пока не реализовалась; но наблюдать за ней уже интересно.

Было бы откровенным мошенничеством заниматься тем, что Чуковский называл «воссозданием духовной личности писателя», но тем не менее внимательный читатель русской беллетристики, опубликованной в 2008 году, мог бы различить такую особенность духовных личностей писателей, как готовность пойти на кое-какое сотрудничество с государством. Развивая bonmot одного из персонажей юзефовичевских «Журавлей и карликов», можно сказать, что литература показывает нам героя, который и не бегает от Медного всадника, как в СССР, и не гоняется за ним, как в 90-е: «Евгений» и «Петр» смотрят друг на друга выжидательно; у них явно есть общие интересы.

В литературе естественным образом возникает фигура государственного человека. Капитан Свинец у Рубанова. Руководитель администрации президента Рюмин в липскеровских «Демонах». Пусть анекдотически – Комяга в сорокинской дилогии про 2028 год. Маканинский Жилин.

Пророк на рынке

Это обеспеченное нефтяными деньгами сращение власти с народом дает повод высказаться и наблюдательному сатирику – так, Пелевин публикует повесть «Зал поющих кариатид», в которой описываются проститутки, состоящие на государственном содержании – от них требуется доставлять все мыслимые удовольствия чиновникам и олигархам. Тоже – формы «сотрудничества», род симбиоза, коллаборационизма, если угодно. Литература готова и к «роману на заказ», теоретически. Мало кто откажется взять аванс от государства за роман такого рода – и не из жадности; отношения с государством не являются совсем уж дурным тоном. Почему – объяснено у Пелевина, там же: «потому что проститутки сейчас все, даже воздух. Раз он радиоволны через себя пропускает».

Это сложная, двусмысленная, нехарактерная ситуация, когда существующие, несомненно, классовые противоречия закамуфлированы всеобщим доступом к деньгам, когда все вдруг «окунулись в мир бонусов», когда непонятно, кто на чьей стороне и остались ли какие-то стороны, разумеется, озадачивает писателей, особенно левого склада. Захара Прилепина, члена запрещенной партии, зовут на встречу к Путину и показывают по всем федеральным каналам. Лимонов выпускает сборник публицистики из глянцевых журналов. Ни тот, ни другой не дают повода упрекнуть себя хоть в чем-нибудь – но видно, что не они писали этот сценарий, они только в списке персонажей. Проханов, мучительно переживающий двусмысленное поведение власти, назвал идеологическое поле образца осени 2008-го «хаосом смыслов». Это имеет последствия и для литературы. Даже если вас зовут Александр Проханов, в 2008 году вы фактически лишены возможности написать роман-передовицу, манифест – потому что непонятно, кто, собственно, будет строить вашу Пятую Империю (ну или, наоборот, протестовать против ее строительства), как можно сагитировать на реализацию какого-либо Суперпроекта сытое существо, набравшее кредитов (ситуация, с должной едкостью описанная у Садулаева в «Таблетке»). Этих передовиц и манифестов, в общем, и нет; писатели – оппозиционеры по самой природе вещей – парадоксальным образом чувствуют, что не время бить в набат и предвещать апокалипсис.