Елена Арсеньева - Репетиция конца света

• Название: Репетиция конца света
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Биографии и Мемуары

Беда подстерегала автора детективов Алену Дмитриеву накануне Нового года. Ее муж Михаил не вернулся из Москвы, а прислал ужасное послание и букет роз. Любовь прошла, писал он, и мы должны расстаться. Импульсивная Алена вначале хотела убить себя, но потом рванула в столицу. И напрасно! Муж уже улетел в Болгарию. Убитая горем Алена покупает билет домой, рассчитывая провести новогоднюю ночь в пустом вагоне СВ. Каково же было ее изумление, когда в купе вошел красавец-мужчина. Горе или самоутверждение толкает ее в объятия случайного попутчика? Но это не конец, а только начало Алениного грехопадения и всего загадочного и страшного, что ее ждет впереди

---

Сыскалось досье и на Жданова, Любиного отца. Конечно, не обошлось без предположений, что он был в родстве с тем самым Ждановым, который подвергал в свое время гонениям Зощенко с Ахматовой и именем которого была в советское время названа самая красивая набережная города Горького. Отец так растерялся от всего происходящего, что даже оправдываться не мог, даже никак не оборонялся: сидел да читал все эти статейки и статеечки про себя, в которых правда о его злоупотреблениях (была, была-таки суровая правда, и злоупотребления были!) весьма ловко мешалась с самым беззастенчивым враньем. И дочитался до инфаркта. За первым через короткое время последовал второй – и скоро товарища Жданова похоронили, причем даже место на престижном Бугровском кладбище выбить уже не удалось, похоронили в Марьиной Роще. Через полгода за ним последовала мать Любы: в тот самый день, когда дочку уволили из Военторга по сокращению штатов.

А вскоре после ее похорон в квартире раздался телефонный звонок. Люба была одна дома, она и взяла трубку. Какая-то женщина противным, очень тонким, сразу понятно, измененным голосом сообщила, что «ваш муж завел себе любовницу, их его двоюродная сестра познакомила, она вдова военного, работает в ювелирном магазине, деньги у нее есть, похоже, что она беременна, там уже о разводе поговаривают и о размене вашей квартиры, так что берегитесь, как бы с носом не остаться!» И бросила трубку.

После этого звонка Люба часа два провела почти в беспамятстве, а потом начала немножко соображать и сопоставлять факты. То, что Олег страшно переживал, когда узнал, что у нее детей быть не может, она знала. После этого известия между ними пробежала большая черная кошка, но Люба все равно была уверена, что Олег никуда не денется. Отец был еще в силе, кроме того, ни у кого не возникло сомнений: большевики скоро вновь возьмут власть! Олег же не дурак! Не каждый мэнээс из ИПФАНа становится губернатором, это одному Чужанину так подфартило, а иные-прочие либо бутылки по помойкам собирают, чтобы хлеба детям купить, либо в Америку продаются. В Америку Олег и Люба продались бы с удовольствием, да никто их не брал ни оптом, ни в розницу.

Теперь, после ликвидации Военторга и смерти родителей, солидные накопления которых в одну минуту превратились в сущие копейки, призрак помоек нет-нет да и начинал маячить в воображении... Правда, у них осталась отличная родительская квартира в «дворянском гнезде» между Звездинкой и улицей Горького, ну и «Волга», конечно. Это, конечно, собственность, но не капитал. Вот если бы трехкомнатную продать, себе взять однокомнатную и еще купить две однокомнатных подешевле, чтобы пускать туда жильцов, тогда можно было бы жить на неплохую ренту.

Дачу в Рекшине Люба тоже бы продала, а на деньги лучше купила бы ларек, чтобы торговать там какими-нибудь продуктами. Люди есть хотят и при большевиках, и при демократах, и при Горбачеве, и при Ельцине, это верный и очень хороший доход, особенно если подружиться с левыми спиртогонами и пекарями. Подвозить продукты можно было бы на «волжанке», а потом купить подержанный «рафик», на худой конец – «каблук». Но эта идея Олегу не нравилась. Он предпочитал кататься на «Волге» в свой разваливающийся ИПФАН, а на дачу вывозил таких же неудачников, как он сам, – жарить шашлыки. А когда Люба начала что-то предлагать, осадил ее, напомнив, что машина была куплена на его имя. Так что «ваше место в буфете», как писал драматург Островский!

И вот сейчас Люба поняла, что ее «место в буфете» не только по поводу машины. Они ввязались в эту затею с приватизацией квартиры и дачи. Теперь Олегу по праву принадлежала половина того и другого. И если он доведет дело до развода...

Нет, этого нельзя допустить!

А как не допустить?

И в ту же минуту она принялась ругательски ругать себя за то, что купилась на звонок злоязычной незнакомки. Какая-то баба-неудачница решила подзавести другую женщину, чтоб ей жизнь медом не казалась. Просто так. А на самом деле Олежек чист как стеклышко.

Люба почти совсем успокоила себя. Правда, смущало, что анонимщица знает про двоюродную сестру Олега, которая ее, Любу, почему-то терпеть не может. Она втихомолку решила понаблюдать за мужем повнимательней. Просто так, на всякий случай. В тот вечер они были приглашены к родне Олега на день рождения. Ехать предстояло аж в поселок Октябрьский, на другой стороне Волги, не меньше часу тащиться. Олег задержался на работе, прибежал весь встрепанный, но все равно полез в душ, потом долго брился, еще дольше одевался. И один галстук был ему не по нраву, и другой, и третий, и носки-то по цвету не подходили...

К чему?! К трусам?!

– Да что ты собираешься, как на бал! – сердито воскликнула наконец Люба, которая давным-давно надела турецкое бархатное платье и взбила свои пышные и очень красивые русые волосы. И даже накраситься успела. А Олег все дергался перед зеркалом. – Там же только свои будут?

– Конечно, свои, – рассеянно кинул он. – Правда, Валюшка обещала свою подругу привести...

Валюшкой звали ту самую двоюродную сестру. Она обещала подругу привести?..

Какую подругу?

У Любы все так и заледенело внутри. А Олег даже не замечал, что с ней происходит. Молчал, что-то насвистывал... Машину гнал как сумасшедший...

Люба вдруг, даже для самой себя неожиданно, спросила:

– А как зовут Валюшкину подругу?

– Надя, – ответил Олег со странным, затаенным выражением, какого жена никогда, даже в самые лучшие, самые молодые времена, не слышала в его голосе.

– А, – сказала она с самым невинным видом, – это та, которая в ювелирном работает?

– Ну да, – рассеянно кивнул Олег и вдруг спохватился: – А ты откуда знаешь?!

– Я не только это знаю, – загадочно протянула Люба. – Я также знаю, что она вдова военного. И что беременна от тебя и ты спишь и видишь, как бы на развод подать, половину квартиры отсудить и машину забрать.

Вот так взяла и выпалила все это...

Что характерно, он даже не возмутился, не испугался. Сидел тихо-тихо, не то спокойно, не то затаенно. Только один раз покосился на нее, хмыкнул, покачал головой... И лениво процедил сквозь зубы:

– А если даже и так, что ты можешь сделать? Ничего!

У нее в висках начало стучать еще во время того анонимного звонка, потом, когда про Валюшкину подругу речь зашла, стук усилился, а сейчас просто-таки кузнечные молоты в голове громыхали. Нет, честно, она мало что соображала от боли, когда вдруг вцепилась в руль и резко крутанула его вправо.

Она еще успела увидеть, как «Волгу» понесло за поворот, а навстречу им несется тупорылая морда какого-то серебристого чудовища. Удар, грохот... и Люба надолго потеряла сознание.

Последствия той аварии были сокрушительными. Оба Кирковских, муж и жена, остались живы только чудом, но машина их, пришедшая в лобовое столкновение с новехоньким «Паджеро», а потом скатившаяся в кювет и дважды перевернувшаяся, восстановлению уже не подлежала.

Однако не зря говорят, что на свете всякие чудеса бывают, а главное, нет худа без добра. Владельцем «Паджеро» оказался сын одного из чужанинских лизоблюдов. Мальчишка только сегодня получил права и отметил это событие как мог. И милиция, и он сам, и отец его были убеждены, что авария произошла по его вине. Чтобы пострадавшие не возбуждали дела, отец пацана сразу выложил десять тысяч долларов, а когда узнал, что состояние пострадавших крайне тяжелое, добавил еще двадцать.

Люба получила множественные ранения, вдобавок во время последнего переворота вспыхнул бензин, выплеснувшийся из пробитого бака «Волги», и она получила ожоги головы. Особенно пострадали волосы, даже спустя несколько лет толком и не отросли, поэтому Любе приходилось или делать вид, что у нее самая авангардная стрижка, или носить парик. Кстати, именно это она преимущественно и делала. Еще у нее была раздроблена правая нога. Кости срослись очень хорошо, но шрамы безобразно изуродовали ногу – так, что отныне Люба обречена была носить брюки.

Олег получил тяжелейшее сотрясение мозга, некоторое время врачи вообще были уверены, что он или умрет, или останется идиотом. Однако он выжил и даже пришел в разум. Кое-какие провалы в памяти у него наблюдались, это точно. Скажем, он начисто забыл свой роман с ювелиршей Надей. Зато на работе дела у него пошли в гору, даже какие-никакие идейки научные начали бродить в ушибленной головенке. Даже поговаривал о защите докторской диссертации! И тут его пригласили во вновь созданный департамент науки и образования при областной администрации. Просто фантастика какая-то!

Строго говоря, жуткая история неожиданно обернулась для Кирковских благом. У них были деньги, социальное положение укрепилось, восстановился мир в семье. «Волга» пропала? Ну, пусть это будет самой большой нашей неприятностью», – шутил Олег, покупая взамен «Ауди».

Но Любе было не до шуток. Для нее «самой большой неприятностью» – да нет, трагедией жизни! – стало то, что после аварии Олег стал садистом.