Анатолий Александров - Следопыт Урала

• Название: Следопыт Урала
• Автор: Анатолий Александров
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1964

Давным-давно, около двух с половиной веков назад, из Петербурга в дальний неизведанный путь тронулась экспедиция молодого академика Палласа, в составе которой был и солдатский сын Василий Зуев.

В поход Василий вышел неопытным подростком, а поход завершил зрелым мужем, талантливым ученым-исследователем. Именно ему принадлежит честь первого исследования Северного Урала вплоть до берегов Ледовитого океана.

Вот об этом и рассказывает в занимательной форме приключенческая повесть челябинского учителя-историка Анатолия Александрова. У автора это первое крупное художественное произведение. Читается оно с большим интересом, в нем дается много познавательного материала по истории и природе Урала.

---

Из выкриков шаманов и особенно Эвура Василий понял, что те призывают за оскорбление богов принести его в жертву идолам. Круг сужался и сужался. До развязки оставались считанные минуты. Какой-нибудь особенно фанатичный хант кинется на него, нанесет первый удар. Скорее всего им будет Эвур. И конец.

Мозг никогда еще не работал так напряженно, как сейчас. Что же делать? Где же выход?

А толпа наступала. Эвур приближался. Еще шаг, еще...

И вдруг, призвав на помощь все свое самообладание, Василий медленно поднял руку. Эвур находился от него в одном шаге. Толпа замерла и затихла.

— Переводи! — властно приказал Зуев толмачу. Тот, дрожа от страха, повиновался.

— Народ ханта, — медленно и спокойно начал говорить Василий. — вы хотите принести меня в жертву вашим богам. Но боги ваши не примут жертву. Вы разгневаете их, и горе падет на ваши стада и жилища! Боги народа ханта не сердятся, что я пришел сюда на их праздник. Смотрите! — и Василий Зуев пошел сквозь расступившуюся толпу к главному идолу, перед которым горел костер. Следом за ним, как волк, крался Эвур.

— Вы хотите убить меня и сжечь! — продолжал Зуев. — Но боги и лоскутка моей одежды не отдадут огню. Смотрите! — и выхватив из кармана асбестовый платок, Василий бросил его на пламя костра. Передние ряды толпы подались вперед. Белый платок упал в огонь, но не вспыхнул, не загорелся.

Зуев выхватил платок из огня и снова бросил.

— Боги хранят меня и мою одежду. Такова воля богов!

Оставив платок в костре, Зуев медленно пошел сквозь толпу к себе в лагерь. Ханты были поражены.

И через день, когда Зуев двинулся дальше, молва, что он находится под особым покровительством богов, бежала по тундре далеко вперед.

Но вот и Березов, последний административный пункт на большом пути Зуева.

В своем описании, посланном Палласу, Зуев писал:

«Город Березов стоит на крутом левом берегу. Строения не более 150 дворов, в коих по большей части живут казаки. Кроме них, в городе бывают вогуляне, остяки, самоеды, народ благоприятный и ласковый, содержащий себя рыбою и звериною ловлею».

По половодью триста верст до Обдорска проплыли в три дня. Обдорск или, как его называли ненцы, Сале-Хард, — небольшой городок, расположенный на правом берегу реки Полуя, впадающей в Обь. В городке всего пять дворов, деревянная церковь Василия Великого, но зато много амбаров, в которых хранятся товары. Живет здесь казачий атаман с двадцатью пятью казаками. На зиму у городка в землянках, которые заносились снегом, селились ненцы.

Берега реки высокие, гористые. Леса нет, один только тальник и то лишь по реке Полую. Немного выше растет дряхлый березовый и кедровый лес. За Обдорском ни кедра, ни ясени, ни березы уже не видно. За все лето выдалось только пять дней, когда можно было скинуть шубу. Коровы в Обдорске больше пяти лет не выдерживают, а лошадей нет совсем. Ненцы и летом по тундре ездят на своих санях прямо по мху, так как под ним лежит лед и мерзлая земля.

У ЛЕДОВОГО МОРЯ

1

Сурово Заполярье, но зато в короткое северное лето оно по-настоящему красиво.

«Сколь скудна сия страна во всю зиму — так что и описать нельзя, — столь, напротив того, весело в ней жить от весны до глубокой осени, так что изобразить невозможно, — писал Василий Зуев в своем дневнике. — Кто желает сими приятностями наслаждаться, то пускай сам туда съездит, тогда увидит и мне поверит, сколько прилестно летнее тамошней страны состояние.»

Кругом, насколько хватало глаз, тянулись низменные места, покрытые осокой и тальником. На редких буграх росли низкорослые деревья с мелкой листвой. Никифора особенно удивляло, что здешняя береза была высотой не больше полуаршина, а листочки ее были меньше ногтя.

На третий день пути, к вечеру показались голубые горы с белыми кварцевыми вкраплениями. Это были отроги Уральского хребта. На фоне ровной, серой тундры они были суровы и величественны.

Путь шел все дальше на север. Особые трудности случались на переправах через многочисленные речушки. Путешественники вышли к берегам речки Лесной. Она оправдывала свое название. Ее берега заросли мелким таловым, лиственничным и ольховым лесом. Скоро достигли конечной цели — устья реки Лесной, впадавшей в Ледяное море. И было это в 1771 году, июля 14 дня.

Василий стоял у самой кромки Ледяного моря, которое ласково плескалось у каменистого берега. Несмотря на лето, вода была студеной и будто подернутой тусклым свинцовым блеском.

Конечная цель столь длительного и трудного пути! Да, он, Василий Зуев, первым положил эту северную оконечность Урала на карту, первый описал ее. По его пути пойдут многие.

Из Петербурга выехал восторженный мальчик, к морю пришел возмужавший, закаленный в трудностях юноша.

А ледяные волны ласково шумели у ног, набегая нескончаемой чередой на голые каменистые берега. Кто следующий придет к этим берегам? Не мог знать Зуев, что через 125 лет знаменитый русский географ П. Л. Семенов-Тянь-Шаньский так вспомнит о нем: «Первым путешественником, пересекшим Северный Урал на пути из Обдорска к Карской губе еще в 1771 году, был состоявший при экспедиции Палласа студент Зуев...

Если бы маршрут Зуева был бы изучен со вниманием и нанесен на карту... то карты начала XIX века уже не представляли бы таких резких погрешностей, какие имелись на всех картах этой части Сибири».

2

Теперь путь экспедиции лежал на запад, и Василий решил идти вдоль океана. Он ревностно собирал коллекции морских животных, минералов, водорослей, выбрасываемых на берег. По первому взгляду, берег казался пустынным и безжизненным. Низкие отмели, усыпанные серой галькой да беспрестанно набегающие на них темно-зеленые холодные волны — и ничего больше. Вот медленно накатившаяся волна с силой ударила по отмели и, недовольно шипя, так же медленно откатилась назад, вглубь. Омытые студеной волной прибрежные гальки и камни ярче заблестели под скупыми лучами северного солнца. Блеснуло что-то черное. Василий наклонился и взял в руки кусок каменного угля. Такие находки на берегу Ледяного моря не были редкостью. Значительно реже попадались кусочки то темно-желтого, то кроваво-красного янтаря, называемого поморами морским ладаном.

Уже больше часа идет Зуев морским берегом, внимательно рассматривая дары моря. Рачки, водоросли, минералы — все собиралось и укладывалось в сумку.

Вдруг Зуев услышал приглушенный крик. Сбросив с заплечья тяжелое солдатское ружье, заряженное круглой пулей, Василий побежал вперед. Обогнув выступ, он увидел недалеко от берега желтоватого морского медведя. Медведь носом что-то ворошил между валунами, оттуда раздавался человеческий крик. Зуев закричал:

— Эг-ей! Эй!

Медведица быстро развернулась и неуклюжими, но быстрыми прыжками кинулась навстречу студенту. Василий, устойчивее расставив ноги, поднял ружье. Шагах в десяти медведица поднялась на задние лапы и двинулась на охотника. Из разинутой пасти зверя несло неприятным запахом сырой ворвани. Василий навел мушку прямо в красный зев зверя и нажал спуск. Грохнул выстрел. Все заволокло густым, черным дымом. Медведица, рявкнув, осела на гальку и, загребая лапами, свалилась на бок. Василий подскочил к валуну. Там лежал молодой ненец в разорванной одежде, сжимая в руке сломанное древко копья. Зуев бросился за водой. Смочив раненому голову и положив его удобней, Василий дважды выстрелил в воздух. Вскоре прозвучали ответные выстрелы Никифора.

Никифор явился с толмачом. Вместе осмотрели охотника. Серьезных повреждений не обнаружили, хотя зверь помял его крепко, даже нанес несколько поверхностных ран. Раны перевязали, и охотника положили на кучу сухих водорослей. Толмач ушел за оленьей упряжкой, а Василий и Никифор решили снять шкуру с медведя. Возле туши неожиданно увидели они белый комочек. Медвежонок!

— Ну, вот тебе, Федорыч, и утеха, — произнес Никифор, разглядывая медвежонка, — глянь-ко какой белый, чистый снег. Вот и назовем его Снежок. С собой повезем. Академику-то Петру Семеновичу подарок заправский, живой морской медведь.

— Твоя правда, Никифор!

Подкатили нарты. Медвежонок, довольно урча, устроился у меховой одежды Зуева. Так Снежок стал равноправным и самым неугомонным членом экспедиции. Он то терся около Зуева, когда тот писал поденную запись, то норовил выпросить лакомое у Никифора, особенно баловавшего его, то, бесцеремонно забравшись в ворох меховой одежды и устроив из нее себе логово, безмятежно спал.

3

25 июля экспедиция вышла к Карскому заливу. Вечером версты за три-четыре вдали Зуев, увидел цепочку костровых огней, вытянувшуюся вдоль залива. Кто это мог быть? Самоеды? Они такие костры не жгут, ватагами не собираются. На всякий случай Василий наказал дежурным казакам бдительнее нести караульную службу.