Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

Хорошо ему. На него любой посмотрит и в насморк поверит. А адмиралу каково? Стоять тут же рядом и не смеяться?

К тому же для Стюарта находится дело — подвести к королеве и ее спутникам лошадей. Не самые хорошие кони, надо сказать, но все-таки и не клячи. Старший сын покойного Иакова постарался, чтобы встреча Ее Величества прошла прилично. Лошадь, предназначенная для Марии, покрыта хорошим чепраком, украшена цветами. Королеве должно понравиться. Адмиралу очень, очень неловко — Стюарт старался, а тут ему голосом герольда, как топором по голове — королева Альбийская. Теперь Тайный совет ему всю печень выклюет, каждую монету припомнит, и прежде чем хоть одну новую отсыплет, заставит поплясать.

И поди ж докажи, что и вправду ничего не знал, что никто ничего не знал, что этот демарш — как гром с ясного неба. И тут гром снова рушится с небес и выбивает из Джеймса остатки смеха: договор… Мерею-то Тайный совет, может, и поверит — или предпочтет поверить, но вот в то, что тут без Орлеана обошлось, не поверят никогда. Как же, побег. Как же, инкогнито. Как же, сама придумала. Знаем мы. Эти слова и сами по себе повод, но добавь к ним добытые у Равенны деньги и свеженанятых солдат…

Кажется, я все-таки ухитрился развалить договор между Альбой и Аурелией. Не Мария, что с этой курицы взять — ее покойный Людовик приучил, что она — королева Альбийская, а Маб самозванка, потом при Карле ее так и титуловали, королева Аурелианская, Каледонская и Альбийская. А потом на трон сел Людовик VIII, и стала Мария королевой Каледонской, вдовствующей королевой Аурелианской, но никаким образом не Альбийской. Вот она и восстановила попранную справедливость. А до меня не дошло, ко мне и тень мысли в дурную голову не закралась, я с ней не обсудил детали и тонкости высадки, и за герольдом не присмотрел, и не спросил, что за приказ ему отдали.

Клод, определенно, был слишком вежлив на мой счет.

Мне теперь с ним лучше не встречаться. Он меня точно убьет, если сам жив останется. Потому что в то, что его клюв тут не в пуху, тоже никто не поверит. И Его Аурелианское Величество — первым. После драки на Королевской, после того, что Клод заставил нас с Корво перед королем и коннетаблем говорить — а оно за час расползлось по всему двору, — не поверит никогда. И никто уже не поверит, что все это случайность, выходка Марии, что за эту выходку ее и я, и Стюарт, и кто угодно сейчас удавить готовы. Что цареубийство и местные игры уже не кажутся такими дурными. Потому что еще снег не успеет выпасть, как к нам полезет Альба — кстати, Мерей будет этому всемерно содействовать. Ну, годика два мы продержимся, а дальше что? Орлеан нам ничего не даст. Ничего не сможет. У них будет на юге война, на севере война, наверняка еще и на море война будет — с Франконией, но это, скорее, к весне… а если Альба эту оплеуху сегодняшнюю стерпит, то мир перевернется.

А поскольку мир, я думаю, устоит… то Арморике и соседям скоро принимать военный флот Ее Величества Маб. С официальным недружественным визитом.

Черт бы побрал этого Корво… и что ему стоило задержаться в гостях?

Пророком Джеймс оказался посредственным — лошадей Мерей привел, а вот ночевать все же пришлось в Холируде. Но тут уж Джеймс Стюарт был ни при чем — сначала они ждали герольда на рейде, потом высаживались, потом Мария милостиво принимала жителей Лейта, потом… на подъезде к Дун Эйдину стало ясно, что, скорее всего, сумерки их обгонят, а ехать по собственной столице иначе как при свете дня Мария отказалась. Свернули в Холируд. Мерей не возражал и, как выяснилось, не зря. С обстановкой в заброшенном королевском дворце было скудно, но центральную часть успели и проветрить, и избавить от пыли и паутины. И даже внутренний двор подмели и залежи мусора куда-то убрали. Вот это расторопность. Или для себя старался?

Наверное, все же не для себя. Прибрано, и даже протоплено — при том, что обогреть это нагромождение каменных ящиков даже летом задача не из простых — но совершенно недавно. Вчера, сегодня. Да и не настолько Мерей дурак, чтобы селиться здесь. Замок большой, ветшать начал уже давно, прежде чем отсюда всех летучих мышей, сов и филинов выселишь, щели законопатишь, мебель закажешь — разоришься; а еще до того вся свора от зависти озвереет — вселился, мол, в королевский дворец, кем себя возомнил?

Между прочим, сыном короля. Настоящим. И большим покойник был дураком, что на его матери не женился. Нам бы тогда Марии-регентши, конечно, как ушей своих не видать, но зато был бы у нас законный король — толковый и трезвый. И честолюбие его делу не мешало бы — выше короны не прыгнешь, а положи он глаз на венец Верховного королевства… так ему, может быть, никто и не возразил бы — у Маб своих детей нет и, ясное дело, не будет уже. Но это если бы Мерей законным родился и вырос. А так, как вышло — не годится. И другие не примут, и самого его покалечило. Надежности хочет. Чтобы за спиной — стена. Затем и деньги, и земли, и дружба с Тайным советом. Все под себя и никогда не отдавать.

Иаков бастардов плодил налево и направо, и все как на подбор мальчишки получались, а как дошло до законного брака — вот, извольте, единственная наследница, дочь. По слухам, Иакову такой результат самому не понравился — напророчил, что с женщиной на троне утратит Каледония корону, и с тем пророчеством на устах умер. Для вящей убедительности, не иначе.

Хотя, надо сказать, брак его всем был удачен — кроме детей. Но вот в детях, как выяснилось сегодня утром, он был неудачен особо…

Замок стоит впритык к старому аббатству Святого Креста. Аббатство опустело уже четверть века назад, туда нынче и входить-то опасно, если не хочешь обрушить на свою голову замшелые серые камни. Холируд-хаус выстроен много позже, но и здесь, кажется, в каждой галерее должно быть по призраку. А входишь через зал — и на тебя таращатся едва-едва освещенные портреты династии Стюартов, почище любых призраков выходит.

За одно Джеймс был Мерею благодарен — поездка от Лейта до Холируда вытряхнула из головы мутный туман и в ней даже появились какие-то дельные мысли.

А уж выглянув через часок в окно одной из башенных комнат, спешно превращаемой в королевские покои, Джеймс незаконного королевского сына просто зауважал. Во дворе и вокруг толпились люди, по виду — горожане, тащили связки валежника, какую-то еду… Это он в город сообщил. Приказал. Королева в Дун Эйдин не въехала — так Дун Эйдин сам ее встречать пришел.

Королева имеет на лице кроткую радость, с коей она уже выходила поблагодарить горожан за гостеприимство. Радость — поскольку так положено, а кроткую — потому что после Орлеана ей все происходящее непонятно, даже сравнивать не с чем, что делать, как к чему относиться — неясно. Остается только терпеливо любить свой верный добрый народ и улыбаться ему из окна. Ко вполне искреннему удовольствию народа: королева молода, недурна собой, про нее все слышали, но никто еще не видел… а междоусобицы теперь не будет, есть, что праздновать.

Если, если случится чудо, и выходка на пристани окажется первым и последним ее деянием такого рода, то все еще не слишком плохо. Править ей давать нельзя, это уже несколько лет назад стало ясно, такой смеси соломы с сеном в голове девицы из королевского рода еще поискать — божественные права монарха, природное положение его, любовь и подчинение подданных из уважения к божественному статусу помазанника… у Марии все это само собой слетало с языка, но в Аурелии это было терпимо. В Каледонии — тоже можно чирикать, но прежде чем чирикать это всерьез, лучше заново ознакомиться с биографиями своих же родителей. Полюбоваться на божественные права и подчинение в действии. Здесь нужно не царствовать — думать, хитрить, выгадывать. Вертеться. Как ее мать вертелась.

Хорошо, что добиваться соответствия действительности своим идеям силой Мария не сможет при всем желании. Силы нет. Все, что есть, будет уходить на выживание. Да и не даст ей никто силы в руки — ни Хантли, ни Мерей, ни Арран. Никто. Ничего, она еще со всей этой сворой познакомится. Она еще с Ноксом познакомится… и тогда с ней станет можно разговаривать.

Факелов в нижнем зале уже зажгли много, горят они ярко. Вообще-то, здесь есть настоящие большие люстры с двумя наборами — для свечей и для ламп, но, видно, Мерей не успел привести их в порядок. Или поскупился. Это ему не в упрек, он с такой работой за сутки-двое управился, что куда уж на отсутствие настоящих светильников жаловаться. Хотя Мария пожаловалась бы, если бы знала. А, может, и нет. Глаза у Ее Величества совершенно стеклянные, голову на месте, кажется, только черный вдовий воротник и удерживает.

К счастью, наступила полночь — а достойные королевы, еще и носящие траур, хотя сделавшие себе маленькое послабление, дабы обрадовать народ, далее полуночи за пиршеством не засиживаются, даже если зал прибран подобающим или почти подобающим образом. Они убывают наверх в сопровождении дам из свиты, поулыбавшись всем на прощание и даже сказав маленькую речь: она рада вернуться домой, рада видеть всех присутствующих, и так далее, и так далее. Присутствующие в лице Мерея ответили — и они рады, и они надеются, и вообще солнце озарило наши холмы… Солнце, так и сияя, удалилось, а Мерей еще с четверть часа сидел с любезнейшим и восторженным выражением на лице. То ли боялся, что солнце вернется, то ли окружающим показывал, что все замечательно, все у него в руках.