Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

Простая чумная мысль: дать арелатцам войти — и поймать их сразу после. Раньше эта идея не рассматривалась, слишком дорого стоила бы городу. Но при текущем положении дел прочие варианты обходились дороже. А план предусматривал все, что было в человеческих силах — включая опоздание флота, включая задержки на погрузке, включая действия противника, включая погоду — да, включая погоду. Вот небольшого конца света в одном неплохо прикрытом бассейне он не предусматривал. Впредь, видимо, будет.

Что ж, могло выйти и хуже. Даже если большую часть флота и четверть армии считать потерянной — могло выйти и хуже. Потому что мы имеем дело не только с как бы вольным городом и его непостоянным магистратом, не только с последовательным королем Филиппом Арелатским и его генералом — еще и с Сатаной. Лично, персонально, нос к носу. Например, десант мог оказаться успешным, армия взяла бы город и вытеснила арелатцев к Арлю — и вот тут побережье ушло бы под землю вопреки всем мерам предосторожности. Волны… не будем думать, что произошло бы в приморских городах повсюду, включая Африку. Мы потеряли всего лишь корабли и солдат. Полная потеря десанта фигурировала в одном из планов — и была признана допустимой. Лучше бы это случилось при штурме, разумеется, но и происходящее не фатально.

Только очень неприятно. И все нужно начинать заново, перестраивая расчеты на ситуацию без флота.

Коптит, капает смолой факел. Уже почти догорел, но есть еще целая связка. Неровный свет скачет по лицам, выхватывает то потерянный взгляд брата Арно, то жестко сжатые губы Мигеля, то ледяную злость в стиснутых руках Мартена. Интересно, на что я сейчас сам похож?

— Я очень надеюсь, — так же спокойно, как и раньше, сказал Валуа-Ангулем, — что де Сандовал пропал в море… или хотя бы найдется не скоро.

Можно было бы ответить, что вина адмирала не так уж и велика. Прихода этого… шторма века никто не ожидал. Все моряки, все местные жители, включая полковника Делабарта, пророчили, что три-четыре дня будет стоять полный штиль. Начнись высадка десанта как запланировано, корабли все равно не уцелели бы. Солдаты… даже Чезаре идея выглянуть наружу, чтобы оценить, можно ли там уцелеть, а не быть смытым в море или расплющенным о ближайшую стену, представляется неразумной. Риск велик, а удовольствия никакого. В лучшем из лучших случаев промокнешь до костей. Так что десант мог бы погибнуть даже не в сражениях, а по воле стихии. Но герцог Ангулемский просто выражает свое негодование наиболее удобным способом. Адмирал — не буря, ему желать неприятностей проще.

А может быть дело в том, что маршал как раз не желает неприятностей, но убежден, что если они с де Сандовалом столкнутся лицом к лицу, эти неприятности не заставят себя ждать.

Валуа-Ангулем отцепляет с запястья две дощечки.

— Возьмите, посмотрите — и начинайте составлять списки.

Это, естественно, не просьба, а приказ. Мел, даже на восковой основе, пачкает руки и слишком легко стирается. Но писать тоже легко и написанное нетрудно читать. Дела, которыми следует заняться немедленно по окончании бедствия. Город, лагеря, дороги, переправы, чистая вода, склады, выяснение масштабов… у него есть такой список, только в голове. Они с Гаем составляли его первую половину ночи. Но какие-то вещи все равно пропущены. Зато он уже прикинул, сколько людей на что нужно и где их брать, и как распределять… но можно попробовать уточнить.

Если бы речь шла о другом человеке, можно было бы слегка обидеться — и слегка огорчиться, что командующий тратит время на то, что уже практически сделано. Но эту систему Чезаре уже изучил. Маршал формализует все — любой инцидент попадает в жернова и преобразуется в цепочку инструкций. Коротких, простых и внятных. Что делать, если. И почему делать нужно именно это. Эти инструкции будут повторять и обкатывать, пока все описанное не войдет в привычку — и не начнет определять… нет, не потолок. Пол. Землю. Слой, ниже которого нельзя упасть.

Отчеты, сводки, списки, ведомости, счета. Торговая книга войны. Занятие, оказавшееся не менее увлекательным, чем война, знакомая Чезаре — планы штурмов, разведка, подкуп. Вторая сторона — или основа, как посмотреть. Пожалуй, такую основу гораздо удобнее украшать подвигами в сражениях.

Все это большей частью не новость. Просто сведено воедино, разбито на простые действия, связи выявлены, возможные последствия обозначены. Но для того, чтобы очередная гора рассыпалась на составляющие, стала камнем для строительства дорог, лесом и тёсом, медью, оловом и железом, водой для питья, маршалу нужно сначала все сделать самому. Один раз или несколько. Хотя бы в голове. Хотя бы на бумаге.

— Да, господин маршал. — Списки непременно будут готовы.

И копии с них — потом. К утру. Ничто не мешает начать сейчас, но можно наделать ошибок из-за бури. Потому что творящееся наверху обладает удивительной способностью проникать прямо в кости. Если к полуночи шторм не начнет стихать, придется работать, забыв про подобные мелочи, как делает это маршал. Но время пока еще есть.

У них. И — к сожалению — у шторма.

Вина в подвале заметно больше, чем можно выпить до утра. Запасы воды и питья тоже есть, но пока что никто не голоден. Шторм отбивает всякий аппетит, тут и хорошее местное вино кажется унылым терпким лекарством. Герцог щелкает по краю кружки, привлекая внимание сидящего в углу по левую руку молодого человека. Напротив, строго по диагонали, второй, его ровесник. Из свиты маршала. Эти двое плюс Делабарта плюс сам маршал оккупировали все четыре угла. А юноши держатся друг от друга на максимальном возможном расстоянии. Выполняют распоряжение, данное на эту ночь.

Если распоряжение отменить, то один застынет мировым столпом, а второй начнет вращаться вокруг него со скоростью мухи, учуявшей мед, причем, в шести разных направлениях одновременно. И подбивать на все — от немедленного залезания на ближайший некрепко держащийся карниз до, кажется, государственной измены. Всем державам Европы сразу. Включая те, с которыми родная для юноши по имени Эсме Каледония находится в состоянии войны.

Несчастный влюбленный страдал ровно до отъезда. И по альбийцу, и по Жану — как же, такая прекрасная большая игрушка остается в Орлеане, — и просто страдал. Вдохновенно. Потом он увидел другую игрушку — и страдать перестал. Оставалось надеяться, что влюбляться он не станет. «Мария Каледонская» — на редкость неподходящий для этого объект.

Но вот попыток разобрать каледонца на части и посмотреть, что там внутри, младший Орсини не оставлял… а бывшая королева не предпринимала никаких действий, чтобы эти попытки пресечь. Просто не отзывалась. Кажется, нарушителю спокойствия двух государств было интересно, насколько у Орсини хватит завода. А Орсини, возможно, страдал от зависти. Из-за него-то всего-навсего столкнулись два ведомства, и то быстро расцепились… а тут целые страны, три штуки.

Елена и Парис в одном лице.

Елену-и-Париса интересовали в первую очередь оба герцога, затем Мигель и полковник Делабарта, поскольку обладали богатым запасом полезных умений, затем брат Арно, по той же причине. На Орсини внимания не находилось… особо демонстративно и вызывающе не находилось потому, что многие предложения ровесника звучали слишком соблазнительно.

Мера соблазнительности иногда проступала на веснушчатом носу, и тут же пряталась внутрь, вытесняемая сосредоточенным вниманием. Что самое забавное, главный любитель порядка и бесперебойной работы в округе тоже не предпринимал никаких мер, чтобы прекратить безобразия.

В конце концов, Чезаре осведомился о причинах и получил странный ответ: «когда рядом есть источник смеха и мелких неопасных неприятностей, люди лучше работают».

Подвижная часть perpetuum mobile хватается за кувшин. Смотрится бледно, как и прочие, но много хуже прочих, если приглядеться. Юноше нехорошо. Нужно было обратить внимание раньше; привычка постоянно занимать чем-то крайне деятельного субъекта иногда подводит.

— Сядьте на место. — В здешней духоте не хватает только аромата пролитого вина… а теперь можно прикрыть глаза и загадать, что будет дальше.

— Позвольте, господин герцог? — Неподвижная часть вечного двигателя. Открываем глаза, смотрим — не менее бледная, не менее шатающаяся. Но руки не дрожат, а каледонец полон решимости доказать, что подобные мелочи не могут влиять на его способность выполнять свои обязанности младшего по возрасту и положению.

Да, маршал прав — эта суета действительно помогает думать. Отвлекает, заставляет проснуться.

Помогает ощутить себя живым. А потом эти истории будут вспоминать и пересказывать. И образовавшийся легендариум тоже наверняка кому-то да поможет. А ведь маршал это не почувствовал, он не умеет чувствовать такие вещи. Он это придумал. Или подметил. Интересно, когда и как.