Алексей Мусатов - Костры на сопках

• Название: Костры на сопках
• Автор: Алексей Мусатов
• Издательство: Государственное издательство детской литературы Министерства просвещения РСФСР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1950

Сюжет повести “Костры на сопках” развернут вокруг одного из боевых столкновений на Дальнем Востоке в период Крымской кампании 1853–1856 годов.

---

— Защищайтесь же, негодяй! — в бешенстве крикнул Николай Оболенский. Но замешательство Паркера длилось всего лишь мгновение. Он быстро оправился и ловко отпарировал удар русского офицера.

Поединок начался на узкой каменной площадке. Оболенский был искусный фехтовальщик, он обучался этому искусству в морском корпусе, но силы его после плена были надломлены, он еще не вполне оправился от потрясений.

Паркер был крепок, изворотлив, знал много запрещенных приемов.

Молча, зорко следя и нащупывая слабые места друг друга, противники сошлись в смертельной схватке. Два—три раза Паркер делал ложные выпады, пытаясь обмануть своего противника и нанести ему предательский удар. Николай был настороже. Он знал, с кем имеет дело.

Паркер начал его теснить. Николай медленно отходил, упорно защищаясь от сыпавшихся на него ударов. Злобно выкрикнув какое-то ругательство, Паркер сделал ложный выпад.

Этот выкрик словно подхлестнул Николая, вдохнул в него свежие силы. Он вспомнил, что из-за Паркера погиб матрос Сунцов, ранен его брат, что. этот человек пришел на русскую землю завоевателем, и такая в нем пробудилась ненависть, что он, собрав всю волю, ловко выбил шпагу из рук английского офицера и, изловчившись, нанес ему сильный удар в грудь.

Обливаясь кровью, Паркер упал и покатился вниз по камням.

Бой становился все ожесточеннее. Пвсюду слышались крики, ружейная пальба, лязг железа, стоны раненых. Русские действовали штыком, прикладом. Некоторые дрались просто кулаками и, сцепившись с противником, скатывались по круче вниз.

У матроса Травникова в бою сломалось ружье. Он продолжал сражаться с ножом в руках, пока не отнял штуцер у английского солдата.

Хотя в отряде Паркера были собраны самые отчаянные головорезы, но такого неистового натиска русских они не выдержали, дрогнули и, бросая штуцеры, побежали вниз, к побережью.

Матросы некоторое время преследовали их, потом повернули обратно, поднялись к гребню Никольской горы, где шло сражение с основными силами англичан и французов, и ударили им в спину.

В стане врага началось замешательство. Никто не знал, как велик отряд, напавший с тыла.

Неприятельские солдаты заметались в поисках выхода. Началась паника. Солдаты и офицеры, сбивая друг Друга, кинулись к побережью. Иные бросались прямо со скал в море, чтобы только уйти от русских штыков.

Невообразимая сумятица царила у берега. Каждый торопился поскорее занять место в шлюпке.

Офицеры прокладывали себе путь кулаками и шпагой. Переполненные шлюпки опрокидывались, крики о спасении оглашали воздух.

Вместе со всеми метался на берегу и Лохвицкий. Хотя после выстрела Маши он и упал за камни, но заряд дроби не прикончил его, а только поцарапал голову. Кругом звучали выстрелы, кричали, английские и французские солдаты, но Лохвицкий решил, что он достаточно пострадал, и не испытывал никакого желания еще раз лезть под пули. Уткнувшись в траву, он переждал, пока десантники не пробежали мимо него, и начал осторожно отползать назад. Нет, не за тем с таким трудом пробирался он к англичанам, чтобы так нелепо погибнуть от русской пули! Вскоре беспорядочный поток отступающих десантников вынес Лохвицкого к побережью. Он кидался то к одной шлюпке, то к другой, и нигде не находилось ему места.

Наконец Лохвицкому удалось впрыгнуть в переполненную людьми шлюпку. Едва она отошла от берега, как ее облепили плывущие солдаты и матросы. Они лезли через борт, кренили шлюпку набок. Началась потасовка. Те, кто сидел в шлюпке, били цепляющихся за нее по рукам, отталкивали от борта. Но это не помогло: шлюпка перевернулась. Лохвицкий вместе со всеми оказался в воде и поплыл к кораблям. Ослабевший английский солдат с обезумевшими глазами вдруг судорожно схватил его за плечи. Чувствуя, что тонет, Лохвицкий злобно схватил солдата за горло. Тот захрипел, разжал руки и захлебнулся водой.

До эскадры было еще далеко. Силы покидали Лохвицкого. От берега отошла еще одна переполненная людьми шлюпка. Лохвицкий поплыл ей наперерез. Посредине шлюпки стоял рослый офицер и, размахивая шпагой, покрикивал на гребцов и отбивался от наседавших пловцов. Лохвицкому показалось, что он видел этого офицера на военном совете у адмирала де-Пуанта.

— Господин офицер, спасите! — истошно закричал он. — Я ваш друг… Меня знают Паркер, адмирал де-Пуант… Я вам нужен…

Офицер, казалось, ничего не слышал и продолжал покрикивать на гребцов.

Лохвицкий ухватился за борт шлюпки. Рослый матрос, сидевший на корме, ударил его прикладом штуцера по голове. Лохвицкий разжал пальцы, выпустил борт шлюпки и пошел на дно.

Адмирал де-Пуант, давно уже перебравшийся на свой флагман, с ужасом наблюдал за бегством и гибелью своих солдат. Его охватил страх. Адмиралу казалось, что русские на неведомых судах сейчас подойдут к фрегату и уничтожат его! С трудом сдерживал он желание отдать приказ об отплытии. Едва дождавшись, пока последние шлюпки подошли к кораблям, адмирал распорядился отходить.

…На гребне Никольской горы Маша и Николай Оболенский отыскали Сергея. Он был жив, только сильно ослаб от потери крови.

— Поднимите меня… — попросил Сергей.

Опираясь на плечи Маши и Николая, он обратил глаза к океану, по водной глади которого спешно отходили корабли противника.

— Бегут, бегут!.. Славно! Победа! — прошептал Сергей.

К полудню на земле Камчатки не осталось в живых ни одного незваного пришельца. Был дан отбой.

Громогласное “ура” огласило побережье. Защитники порта ликовали — победа была полной. В знак победы над врагом солдаты зажгли большие костры.

Трава на склоне Никольской горы была помята, кусты поломаны, всюду виднелись следы потемневшей крови, пестрые лоскутья порванных мундиров.

Защитники порта собрали трупы погибших товарищей, положили на зеленой траве, головой к порту.

Раненых отправили в госпиталь. Туда же отвезли Сергея Оболенского и старика Гордеева. В стороне сложили трупы английских и французских солдат, которых противник в панике не успел взять на свои корабли.

Потом петропавловцы начали собирать трофеи. На берегу выросла большая куча английских и французских штуцеров, офицерских шпаг, инструментов для разрушения батарей и заклепки для орудий, предусмотрительно захваченные десантниками.

Чайкин обнаружил в сумке убитого английского солдата ручные кандалы. Он показал их петропавловцам:

— Видали, братцы, находочку!

Николай Оболенский взял кандалы и долго смотрел на ник:

— Узнаю… Не иначе как для русских пленных были уготованы!

— Совершенно верно, — сказал Максутов, доставая из кармана лист бумаги. — У убитого английского офицера я нашел вот эту инструкцию. В ней перечислено все, что необходимо иметь при себе десантнику. И, между прочим, в инструкции сказано: “…не забыть взять с собой пару кандалов и помнить, что они часто совершенно необходимы”.

Чайкин бросил кандалы в кучу трофеев:

— Гости незваные всё загодя обдумали: и как наши пушки заклепают, и как кандалы на русских наденут… А вот и не получилось! Уходят несолоно хлебавши, бегут!

Один из матросов выловил прибитый волнами к берегу гюйс, сбитый пушечным ядром третьей батареи с английского фрегата “Президент”.

Расщепленное древко с флагом солдаты и матросы доставили Завойко. Тот развернул мокрое полотно. На гюйсе был изображен земной шар, сверху — герб Англии — леопард, под ним — корона и надпись: “Гибралтар”. Земной шар обвит с боков лаврами, внизу надпись по-латыни: “Per mare, per terram”.[2]

— Да-а!.. — задумчиво сказал Завойко, смотря на удаляющиеся в океан корабли неприятеля. — Английскому леопарду оказался не по зубам маленький, но твердый орешек — наш Петропавловск. Лавры на Тихом океане завяли, а гордая надпись оказалась пустым хвастовством…

Завойко, созвав офицеров, потребовал от них назвать имена особо отличившихся солдат, матросов и ополченцев для представления их к награде.

Отличившихся оказалось очень много.

— А кто так отважно сдерживал десант на гребне Никольской горы? — спросил Завойко.

— Старик Гордеев, — ответил Максутов.

— А после его ранения? Мне передавали, что какой-то охотник или рыбак. Откуда он?

— Говорят, приезжий, из Большерецка…

— Честь ему и хвала!.. Обязательно запишите его — достоин награды.

Костры на побережье, зажженные в честь победы, горели сильно, ярко, и свет их был виден далеко с океана.

***

В один из последних солнечных дней камчатской осени, когда леса и безбрежная даль океана, окутанные легкой дымкой, были неподвижны и спокойны, Сергей Оболенский и старик Гордеев, поправившиеся после ранения, поднялись на гребень Никольской горы. За ними следовали Маша, Егорушка и Ваня.