Александр Конторович - Черный бушлат

• Название: Черный бушлат
• Автор: Александр Конторович
• Жанр: Альтернативная история

Очередной "попаданец" во времена ВОВ.

Версия с СамИздата от 10.01.10

---

Утром к нам на помощь пришла группа лейтенанта Венцеля. Мин на тропе он не обнаружил, и уже через два часа мы были в расположении части. Доложившись гауптману, я вышел на улицу и встретил Рауфа. Он был странно задумчив. '– Что с тобой?– спросил его я.

– Понимаешь, я только что видел проводника.

– Какого проводника?

– Того, что пошел с нами в лес, местного.

– И что он тебе сказал?

– Ничего. Его ранило тем взрывом, и он ушел в лагерь с моими солдатами. По дороге он присел отдохнуть и умер.

– Ну и что? Бывает и не такое.

– Альберт! Это другой человек!

– В смысле – другой?

– Тот, что ходил с нами был лет сорока пяти-пятидесяти и небрит. А тот, что лежит здесь – чисто выбрит и помолодел лет на двадцать.

– Пойдем, покажешь мне его'.

Мы подошли к сарайчику, куда сложили всех убитых. Рауф указал мне не лежащего с краю мужчину. '– Вот этот.

– Куда он был ранен?

– В голову, слева. Осколок задел'.

Я приподнял голову и смотал с нее окровавленный бинт. Если в эту голову и попадал осколок, то весил он не менее нескольких килограмм – висок был вмят внутрь сантиметров на пять. '– Его опознали?

– Да, охранники его знают'.

Так кто же тогда провожал отряд Рауфа? Неужели это был тот самый человек, который устроил бойню в батальоне и потом хладнокровно преследовал нас по лесу всю ночь? Почему никто не видел его? Он ходил здесь, говорил с нашими солдатами, но где он сейчас? Каким же надо обладать хладнокровием и дьявольской расчетливостью, чтобы собственноручно подорвать мину (теперь я был в этом уверен), стоя в зоне ее поражения? Он легко мог уйти еще тогда, когда нас тут не было. Но не ушел. Что-то держало его тут.

О своих выводах я доложил гауптману. Он выслушал меня, помолчал и дал приказ собирать солдат и грузить всех в машины – мы возвращаемся в казармы. Я не нашелся, что сказать, козырнул и вышел.

Уже по возвращении, я обратился к оберст-лейтенанту. Он внимательно выслушал меня и положил на стол пачку бумаг. '– Прочитайте, лейтенант. Потом можете задавать вопросы'.

Сначала я ничего не понимал, добросовестно читал рапорта, докладные записки и протоколы осмотра. Это же вообще не наш сектор, да и даже не прифронтовая полоса. Потом некоторые кусочки мозаики стали потихоньку вставать на место. ' – Карабин, господин оберст-лейтенант?

– А вы внимательны – из вас будет толк! Да, карабин полковника Вейде – связующее звено.

– Но, ведь номер не совпал!

– Значит, протокол допроса писался под диктовку.

– Но – как!?

– Не знаю, лейтенант. Не знаю. Но и это еще не все. Дайте мне карту. Смотрите – вот танкоремонтная часть, вот – место гибели полковника. Проведите между ними прямую линию.

– Готово, господин оберст-лейтенант!

– Вот вам еще один документ – найдите это место на карте.

– Вот оно…

– Теперь вы понимаете?'

Из документов вырисовывалась жутковатая картина. Некто убивает двух старших офицеров вермахта, забирает у одного из них заказной карабин с оптическим прицелом. Попутно уничтожает большую часть охраны. Потом, чуть в стороне от его предполагаемого маршрута, взрывается армейский склад боеприпасов. Потом – бойня в танкоремонтной части. И снова карабин Вейде.

'– Теперь вы понимаете, лейтенант, почему гауптман Крашке отдал вам приказ на возвращение? Формально – он прав, лес прочесан, вблизи части посторонних нет.

– Не совсем господин оберст-лейтенант.

– Вы, лично, взялись бы совершить что-либо из происшедшего?

– Да, господин оберст-лейтенант!

– А сумели бы?

– Не знаю…

– А вот он – сумел! И ушел!

– Вы думаете – это был ОДИН человек?!

– Да, лейтенант, я так думаю. И не хочу подставлять ваши молодые головы под этот безжалостный топор. Неужто, вы думаете, что если бы он хотел вас УБИТЬ, то вы сейчас сидели бы тут?

– Ну, это было бы ему нелегко.

– Он хотел вас остановить – не более. Отсюда и такое количество раненных, их надо нести на руках и, стало быть, скорость движения большой не будет. Зачем-то он вас там удерживал – зачем?

– Не знаю господин оберст-лейтенант…

– И я не знаю… К сожалению я поздно получил все это, – он кивнул на документы. – Иначе бы… Хорошо, что я успел передать приказ гауптману. А то бы вы до сих пор были там. И один только Господь знает – сколько похоронных извещений мне пришлось бы еще сегодня написать? Какая бы у него ни была ценная голова – я не готов платить за неё ТАК дорого.

– Но ОН же уйдет!

– И пусть уйдет. У него своя задача и своя цель. И она – не здесь. Я бы не хотел, чтобы ваши пути еще раз пересеклись бы. Я – другое дело. Но Я был ТУТ. Я могу драться с ним на равных, а вот вы – еще нет. А ОН – уходит. Уходит, скорее всего – к своим. И, слава Богу! Я не хочу иметь в своем тылу этот ходячий кошмар. Заметьте – он шел тихо и никому не мешал до тех пор, пока его не пытались остановить. Как только кто-то ему начинал мешать – начиналась бойня. ПОКА вы не готовы воевать с таким противником. Учитесь, пока у вас есть такая возможность. Умереть вы еще успеете'. Вот так и произошла моя первая встреча с русским спецназом…

– Да, господин полковник, это действительно интересно. Но, ведь наши солдаты в своих тренировках учитывают и эти особенности противника? Наверняка, подобные случаи уже не раз рассматривались и изучались компетентными специалистами?

– И рассматривались и изучались. Еще в вермахте. Поверьте, там тоже служили далеко не самые простые люди. Что бы ни говорили о них сейчас п о л и т и к и, это были высокообразованные, знающие свое дело специалисты.

– Тогда, господин полковник, я не совсем понимаю ваши опасения. Говоря медицинскими терминами, если известна причина болезни – то можно найти и лекарство от нее.

– Безусловно. Я могу в течение некоторого времени подготовить и обучить определенное количество специалистов высокого класса. По своему уровню боевой подготовки они будут равны любому солдату любого спецподразделения. А то – и выше. Но, это не самое главное.

– А что же тогда?

– Голова. Вот самое страшное оружие любого солдата. Кем бы он ни был обучен, и где бы он не воевал. Все равно, каким оружием он при этом пользуется.

– А не могли бы вы подробнее пояснить это?

– Поверьте, по своим боевым качествам, многие из нас уже тогда, мало чем уступали этому русскому. А то – и превосходили. И уж, безусловно, мы превосходили его по своим физическим данным. Я видел его лицо в бинокль – обыкновенный, уже немолодой, мужчина. Он не отличался какими-то особенными пропорциями, не имел спортивной фигуры и тренированных мышц, как большинство наших солдат. Обычный человек, как и большинство окружающих. Но поставьте моего солдата и этого русского в одинаковые условия и посмотрите – что они будут делать.

– И что же?

– Каждый из них будет искать пути выполнения поставленной задачи. Но, действия своего солдата я могу спрогнозировать и объяснить, так как они основаны на абсолютно очевидных, и понятных нам принципах мышления. А вот действия русских, в большинстве случаев, такой логики не имеют. То есть, они не имеют такой логики с нашей точки зрения. Сами русские считают наоборот. Для них такие действия естественны и понятны. Попробую пояснить. Что сделал бы на месте того русского любой наш солдат? Предположим – он убежал бы из плена. Абсолютно естественно было бы максимально далеко отойти от места пленения. Русский – остался на месте. Хотя мог бы уйти ночью совершенно спокойно. Далее. Что сделал бы наш солдат, видя подавляющее превосходство противника? Скрылся бы и постарался не привлекать к себе внимания. И был бы прав! Никакая поисковая операция не может длиться постоянно. День, максимум два – и она будет завершена. И тогда – иди куда угодно, никто уже не помешает. Русский поступил совершенно наоборот. Он идет в самую гущу противника, возглавляет одно из подразделений и ведет его на, им же самим и установленные, мины. При этом он не мог не видеть опасности для себя. Он ведь и сам мог погибнуть от своих мин. Так и вышло – он был ранен. Но даже осознание этой опасности его не остановило. Я до сих пор помню его лицо. Он стоял под прицелом пулемета и спокойно похлопывал себя по бокам, грелся. Он, безусловно, понимал, что может быть раскрыт в любой момент, однако был совершенно спокоен и даже флегматичен. Рауф ему не доверял, он вообще был недоверчив, и поэтому допрашивал очень тщательно. Впоследствии, я долго выяснял у него все обстоятельства их разговора. Русский совершенно не боялся. Он вел себя так, будто играл эту роль уже не в первый раз. Я не могу себе представить всю дьявольскую изворотливость его ума, но, похоже, он заставил Рауфа играть по своим нотам. До сих пор не понимаю – как? Такое впечатление, что он заранее предвидел не только все вопросы лейтенанта, но и спрогнозировал все его дальнейшие поступки. И руководил ими, дергая за ниточки, как кукловод. Да, мы все тогда плясали под его дудку. И не понимали этого. Мы полагали, что сами принимаем свои решения, но все время оказывалось, что идем по проложенному им пути. Он не хотел, чтобы мы пошли по его следам. И мы этого не сделали. Он мог спрятаться и переждать, вместо этого ввязался в безумную, нелогичную и необъяснимую схватку. И в итоге – выиграл ее. Он ушел, и никто не последовал за ним. Страх остановил нас. Вернее – он остановил нашего командира. Он тогда сумел принять абсолютно правильное решение. Пиррова победа хороша только в литературе. Рейнеке был прав, я тогда не сразу это понял. Это совершенно иной уровень работы, умение видеть вперед, Бог знает – как далеко. Оберст-лейтенант понимал это, да он и сам был из таких. Многое из того, что он умел, мы сумели понять и применить на практике. Но, даже сейчас, во всеоружии собственных знаний, я не хотел бы вновь пережить этот день.