Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

• Название: Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3187-6

«Океанский патруль» – первый роман Валентина Пикуля – посвящен событиям Великой Отечественной войны на северном театре военных действий. В центре внимания автора – героические дела моряков Северного флота, действия разведчиков в тылу врага. Это повествование и о тех, кто любит и ждет моряков на берегу.

---

Карл прислушался к вою ветра над крышей, зябко поежился:

– Прежде чем он успеет попасть к нам, он замерзнет в тундре, этот красный. Сейчас не только люди, даже звери спят в норах…

Хлестала в окно метель. Трещали в печи дрова. Звенели стекла. Едва слышно доносился шум морского прибоя.

Ефрейтор сказал:

– Карл, хоть ты и плохой немец, но ты умный немец. Скажи, как случилось, что мы, которые открыли парад в Афинах, прошли баварские и австрийские Альпы, одним парашютным броском захватили Крит, мы, которых фюрер назвал «героями Крита и Нарвика», теперь сидим в этой дыре и – ни вперед, ни назад… Что случилось с нами?

Карл встал. Тусклый свет вырвал из сумерек его лицо, обрюзгшее от сна и безделья. Постепенно лицо оживало, глаза егеря заблестели.

– Возьми свою каску, ефрейтор, – глухо сказал он. – Посмотри! К ней прикреплен эдельвейс – любимый цветок моего фюрера. Да, фюрер назвал нас «героями Крита и Нарвика», нас, горных егерей генерала Дитма. Мы прошли всю Европу, но не по низинам, а по горным кручам, где росли любимые цветы фюрера. Пусть я плохой немец, но ты – трусливый немец!.. Генерал Дитм ясно сказал в своем приказе: «Именно здесь, в Заполярье, мы должны доказать русским, что немецкая армия существует и держит фронт, который для красных недостижим…»

– Ты, Карл, даже после Сталинграда веришь в это?

– Я верю в гений фюрера… Это он меня, очкастого студента Лейпцигского университета, бросил в болотные солдаты. Я тогда еще ничего не понимал, кроме римского права. Я роптал на судьбу, я хотел есть, я кашлял по ночам в сырых бараках. Но это было еще только начало. Потом фюрер снял с меня очки и дал мне винтовку. Вместо Цицерона, Светония и Тацита я стал читать Ницше, Фихте и «Майн кампф» Гитлера. И я понял: да, у немецкой нации есть миссия. Фюрер был прав!.. А когда я с тобой, Пауль, пил вино уже в Афинах, ел критский виноград и жрал дармовые анчоусы в Осло, я окончательно убедился, что ради этого стоило осушать болота, голодать и мерзнуть!..

– Ты только тогда и оживаешь, Карл, когда говоришь об этом или о женщинах. Да… – Ефрейтор улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. – А вино в Греции нехорошее, словно деготь. Во Франции вина лучше.

Карл Херзинг неожиданно расхохотался.

– Ты чего?

– Никогда не забуду, как лягнул тебя мул, когда нас послали ликвидировать конюшни греческого короля.

– А-а, вот что ты вспомнил!.. А ты не забыл, Карл, долговязого Курта из третьего батальона?

– Кстати, где он сейчас, этот долговязый Курт?

– Погиб под Мурманском. В самом начале.

– Хороший был парень. Сорвиголова! А ты помнишь, Пауль, фельдфебеля Мидтанка?

– Как же! Помню. Он, кажется, погиб на Рыбачьем, во время штурма хребта Муста-Тунтури. Они с ефрейтором Лосцем прижали к скале одного красного, и он всадил штык в брюхо Мидтанку так глубоко, что потом…

– Варвары! – перебил его Карл. – Ну и что они сделали с этим русским?

– Ничего. Он подпустил к себе наших тирольцев поближе и, схватив их, как котят, за шиворот, прыгнул в ущелье на камни…

– Еще раз варвары! Человек культурной нации, как мы, никогда бы так не поступил. На это способны только дикари… Ну, ладно, Пауль, хватит. Кому-то из нас надо идти в город за продуктами. Я идти не могу: колол дрова и ушиб ногу.

– Как тебе не стыдно, Карл! Я ходил уже несколько раз. Притом ты же знаешь, у меня в такую погоду болят раны.

– Раны? Они есть у меня тоже.

– У тебя их меньше.

– Зато у тебя нет тяжелых.

– Ну, Карл. Сходи, а за это я буду держать ночь за тебя. Сходи, Карл!..

– Ну, ладно, черт с тобой! Давай метать жребий: кому достанется длинная спичка, тот пойдет в город. Только ты, Пауль, не подсматривай…

Карл отвернулся. Сделал вид, что обломал одну спичку, потом зажал в пальцах обе спички и протянул ефрейтору две серные головки – какую из них Пауль Нишец ни вынь, все равно ехать придется ему…

– Сплошное свинство! – разозлился ефрейтор и, сломав в пальцах проклятую спичку, стал собираться в дорогу.

Через полчаса обманутый Пауль Нишец сел на попутную машину и отправился в город. Карл прислушался и, когда гул мотора заглох вдали, достал из потайного места банку с яичным порошком.

– Хоть ты и ефрейтор, а все равно дурак, – сказал егерь, разводя огонь в очаге, чтобы жарить яичницу.

Поставив на медленное пламя сковородку, Карл лег на койку и, подогнув колени, разложил перед собой тетрадь. Погрыз карандаш, посмотрел в потолок и осторожно вывел первую фразу письма к невесте в далекий городок Грайфсвальде:

«Моя незабвенная Лотта!

Ты пишешь, что за тобой стал ухаживать Густав Зисс, что раньше служил кондитером в булочной на углу Ульрихштрассе. Передай ему, пожалуйста, что если он потерял одну ногу под Сталинградом, то вторую потеряет в Берлине, когда я со своими боевыми товарищами вернусь на родину после победы. Я понимаю, Лотта, что тебе приходится тяжело…»

Легким сквознячком подуло в спину. Карл обернулся и вскрикнул. В раскрытой двери стоял заснеженный бородатый человек.

Рука Карла, судорожно царапая стену, потянулась к шмайсеру, но пришелец мягко, как кошка, прыгнул с порога и положил на горло егеря свою жесткую страшную ладонь.

И, задыхаясь, Карл вспомнил не Лотту, не парад в Афинах, не кабаки Франции, не хребет Муста-Тунтури, а всего лишь две несломанные спички, из которых одну вытащил Пауль…

* * *

Никонов открыл шлагбаум, чтобы немецкие грузовики проходили, не останавливаясь возле кордона, и подождал, пока яичница зарумянится с обоих боков. Мертвый фашист, валявшийся под столом, не мог испортить ему аппетита. Потом, перекинув через плечо трофейный шмайсер, Никонов рассовал по карманам автоматные диски. Сахар, банки консервов, плитки шоколада – все, что нашлось на полках кордона, он тоже забрал с собою.

Еще раз оглядев на прощание разгромленное в яростной схватке жилище, Никонов долгим взглядом посмотрел в лицо мертвому врагу, словно стараясь запомнить его навеки, и, тяжело ступая по скрипучим половицам, вышел.

Ветер, перемешанный с колючим снегом, сразу бросился на него, и скоро фигура человека пропала в метельных вихрях.

Теперь у него было оружие, и он уже не был одинок в безбрежных тундрах Лапландии!

Глава третья Неспокойные ночи

Вечером раздались сразу две дудки. Одна – стыдливая: «Начать осмотр на вшивость». Другая – почти праздничная: «Команде получить сахарный паек». Осмотр на вшивость – военная необходимость. Вошь на корабль мог забросить только враг. Как известно, вшей на флоте не бывает. Но таков уж закон: раз в неделю выверни наружу свою тельняшку, посмотри – не завелось ли чего? Есть особый журнал на корабле – «Журнал ЧП», в который заносятся все чрезвычайные происшествия: отравления пищей, драка, эпидемия, самоубийство, пожар и – вошь. Если обнаружена хоть одна вошь, об этом событии докладывают непосредственно в штаб флота, и на корабль уже начинают смотреть, как на зачумленный. Такова сила многовековой традиции русского флота – самого чистоплотного флота в мире!

Совсем другое дело – получать сахар. Это занятие веселое. Некурящие вместо табаку имеют право еще и на плитку шоколада. А сахарный песок ссыпают прямо в бескозырки – так его легче всего донести до кубрика. Матросы постарше уже успели сшить мешочки и осуждают беспечную молодежь. А тут еще с рейда по семафору передали приказ, чтобы «Аскольд» перетянулся вдоль причала поближе к берегу, – требовалось освободить место для стоянки одного танкера. Сыграли аврал, надо бежать на палубу, а у тебя в бескозырке сахар. Второпях матросы ссыпали песок кучками на рундуках и сразу попали под «фитиль» Пеклеванного, который с часами в руках наблюдал за авральной командой.

– Разлакомились! – ругался он. – Что вам дороже – сахар или сигнал к авралу? Пулей надо бежать… пулей!

Рябинин тоже вышел на полубак. Перетягиваться решили с помощью лебедки. Один шлаг троса лег на барабан неровно, командир решил его поправить, но палец случайно попал под трос, и его ободрало так, что даже сорвало мясо вместе с ногтем, палубу забрызгало кровью.

– Сам виноват, старый дурак, – сказал Рябинин и велел Китежевой прийти к нему в каюту с бинтом. – А я уже ранен, – пошутил он, протягивая девушке окровавленную руку. – И, кажется, весьма тяжело… Лечите!

Пока она бинтовала ему палец, он здоровой рукой нащупал что-то в кармане и протянул девушке конфету.

– Кладите на зубок, – сказал он. – Это вам вместо гонорара. Вы все-таки женщина и лучше меня разбираетесь в сладостях.

Они разговорились. Варенька за эти дни уже успела полюбить этого большого доброго человека и даже не обижалась, когда он ругал ее за мелкие женские прегрешения – опоздания, излишнюю суетливость и прочее.

– Кстати, о сладком, – напомнила ему девушка. – Только для вас. Почти на ушко… Можно?

– Можно. Распечатывайтесь.

– Наши матросы, кажется, что-то задумали. Сегодня они получили сахарный паек…