Владимир Соколовский - Двойной узел

• Название: Двойной узел
• Автор: Владимир Соколовский
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1987

Владимир Соколовский, автор романа «Возвращение блудного сына», повестей «Облако, золотая полянка», «Старик Мазунин», «До ранней звезды», сборника «Мальчишки, мальчишки…», хорошо известен нашему читателю. Юрист по образованию, писатель, прежде чем взяться за перо, сменил несколько профессий: работал слесарем, экскаваторщиком, следователем, преподавателем…

Новое произведение В. Соколовского написано в приключенческом жанре и адресовано молодому читателю.

«Двойной узел» — это достоверный рассказ о буднях людей, стоящих на страже закона, о расследовании одного преступления, уходящего корнями в далекое прошлое.

---

— Мы в соседях у Макуриных живем, наискосок немного. Как тетя Нина пришла, я не видела, хотя с восьми часов перед домом сидела, никуда не уходила. К ним в дом еще с огорода, с другой стороны, можно зайти, прямо из логу. И дядю Сережу не видела.

…Да как вам сказать? Жили и жили, как все. Детей у них не было, в соседи они почти не ходили, все больше между собой. Трезвые оба были, работали. Я у них дома-то ни разу не бывала. Дядя Сережа строгий был, боялась я его. Только как-то папку приглашали колодец копать и еще мужиков наших. Но Макурин с ними потом не выпивал. Денег на водку дал, а сам не пил, нет. И гости к ним никогда не приезжали.

Насчет вчерашнего? Ну, сижу я на лавочке, да нет, не одна, пришел часов в девять Толик, знакомый мой, школу в прошлом году вместе закончили. Сидим болтаем. Темно уже. Вдруг слышу, в ограде макуринской разговаривают. Ну, больно мне нужно. Потом железное что-то стукнуло, на лопату похоже. Да я — ноль внимания. А двери у них изнутри закрывались, сами они через огород выходили. И вчера двери не открывали. Как лопата звякнула, разговор-то и затих. Часа два прошло. Погуляли мы с Толиком по улице, снова на лавочку у нас сели. Вдруг слышу, крючок изнутри у макуринской двери открылся. Вышел кто-то. С крыльца спустился, спичку зажег — закуривает. Нет, думаю, не похоже на дядю Сережу, он ростом пониже будет. Да погоди ты! — Толику говорю. А тот, видимо, услыхал наш разговор, спичку затушил сразу, сначала к нам шага три сделал, потом остановился и пошел по улице. Быстро-быстро. Ну, мы опять — ноль внимания, какое нам дело, кто к ним ходит…

Нет, не запомнила. Даже не видела, можно сказать. Ветерок был немного, так он спичку в ладошке близко-близко улица держал. Ничего не заметила, и увижу близко — не узнаю. Толя-то? Да куда ему! Он и не глядел. Это что же за паразитство такое — невинных людей убивать?!

Семакин отпустил девушку, вышел на улицу. Но сколько ни толковал с притихшими, изумленными людьми, так ничего больше и не узнал. Никто не видел вчера вечером ни Макуриных, ни их гостя. Жили люди в своих домах, спать ложились рано…

Он обогнул избу, по еле заметной, ведущей из лога тропинке подошел к калитке. Открыл ее, вошел в огород. Темнело. Семакин внимательно оглядел огород и вдруг быстрым шагом, стараясь, однако, не примять вылезающей кое-где из грядок картофельной ботвы, пошел по диагонали в другой конец. Остановился перед большой, в человеческий рост, ямой. Спрыгнул в нее, потоптался. Земля была свежей. Вылез обратно. Хм. Интересно. Пошел в другой конец огорода. Там тоже была яма, но поменьше. В ней стояла лопата. Семакин побежал в ограду. Пришел Попов, покрутился возле ям, повздыхал, поскреб затылок и сказал подошедшему не спеша Михайлюку: «Искали, похоже, что-то. Придется вам, Василий Трофимыч, в область возвращаться. За металлоискателем».

Глава II

Гостиница находилась на втором этаже большого деревянного дома. На первом этаже был продмаг, который открывался, как ни странно, в семь часов. Комната, куда поместили Попова с Семакиным, располагалась над подсобными помещениями магазина, поэтому проснулся Попов от голосов:

«Лиза, Лиза! Фактуру куда положила?» — «На столе, на столе, под стеклом!» — «А ты отфактуровала?» — «Отфактуровала, отфактуровала». — «А мне сделала, что я просила?» — «Сделала, сделала. Я тебе сделала».

Попов фыркнул, покосился на Семакина: вот человек! Спит себе… И потащил из пачки сигарету. Закурил. Да. Повезло тебе, Юра, с этим делом. Теперь что ж — не откажешься, ясно. Попову стало вдруг отчаянно жалко себя, прямо хоть плачь. Надо же было, дураку, согласиться, когда на это место сватали.

После окончания юрфака Попова направили работать следователем районной прокуратуры в маленький городишко — чуть побольше этого. Работал ни шатко ни валко, постепенно вникал в работу. Сложных дел не случалось, и он был премного этим доволен: меньше спросу. Женился на маленькой врачихе из райбольницы, перебрался из общежития в комнату. Начал подыскивать себе место поспокойнее и поденежнее — там же, в городке, — как вдруг неожиданный случай перемешал карты: Попов раскрыл убийство. Дело действительно было сложное. В драке возле клуба ударили ножом в спину восемнадцатилетнего учащегося ПТУ Борю Максимова. Он умер через два часа, не приходя в сознание. В раскрытие преступления Попов плохо верил — слишком много народу участвовало в драке с той и с другой стороны. «Выполню все следственные действия, а кончится срок следствия — приостановлю дело», — так он думал. Однако повернулось иначе. Однажды ему позвонил начальник районной милиции — ну-ка зайди!

В кабинете, кроме майора, сидели начальник уголовного розыска и низенький, курчавый, горбоносый пацан. Попов сразу узнал его — как же, знаменитый Жека. Здравствуй, дорогой! Хитрый, озорной, пакостливый, Жека был кумиром городской шпаны.

Сколько его ни подозревали в мелких кражах, драках, неизменно выворачивался. Майор пригласил Попова сесть и, взяв со стола аккуратно выточенную финку с наборной рукояткой, обратился к Жеке:

— Вот этой финкой вы, Фарафонов, двенадцатого мая сего года возле клуба убили гражданина Максимова.

— Не убивал я! — заверещал Жека. — Пошли вы все! В Верховный Совет напишу! Пусть вас самих посодют! Не убивал я никого!

Начальник посмотрел на Попова. Тот пожал плечами.

— По нашим сведениям, — внушительно заговорил майор, — нож в тот вечер был только у него. Вот. Ты — следователь, решай.

Попов встал, пошел к двери.

— Куда ты? — всполошился начальник.

— К дежурному, — ответил Попов, — за протоколами задержания. Я задерживаю вас, Фарафонов, по подозрению в убийстве.

Почти трое суток он и начальник уголовного розыска искали доказательства причастности Жеки к преступлению. И нашли. На третьи сутки они привели на очную ставку парня, которому Жека после драки показывал окровавленный нож и хвастался, как он ловко «замочил» пэтэушника.

Потом Попов с удивлением вспоминал эти трое суток, когда он искал доказательства. «Что это на меня вдруг нашло?» — думал он. Была какая-то сосущая ярость, ожесточение в работе, черт знает что еще. Он и радовался, и пугался этих непонятных чувств.

О Попове заговорили. На семинаре следователей области его просили рассказать о том, как он раскрыл убийство. О нем с похвалой отозвался прокурор области. Потом вызвали в областную прокуратуру, и начальник отдела кадров предложил перейти на работу в областной аппарат как опытному, перспективному товарищу. Пообещали комнату. Попов согласился. Однако дома стал раздумывать: а ладно ли будет? Сидеть да сидеть бы здесь, тишина, рыбалка, вон по профсоюзной линии на комбинат работать зовут и квартиру обещают. Жена обрубила все концы.

— Ну и сиди здесь! — заявила она. — В глуши-то, корми комаров. На повышение идешь, не понимаешь, что ли? Комнату, прописку дают, чего думать, не знаю. Ребенка в английскую школу отдадим.

Сейчас, лежа на узкой гостиничной коечке, Попов вспомнил эти разговоры и печально улыбнулся. Хорошо ей говорить, а вот ему теперь каково? То ли дело оперу — спит себе! Он поглядел на Семакина и вдруг уловил чуть заметное дрожание ресниц — инспектор тоже не спал. Тогда следователь спустил худые ноги, прикоснулся к холодному полу пятками, похмурился и бодро крикнул:

— Вставайте, товарищ! Как можно спать, когда борьба с преступностью вступает в завершающую фазу? Не понимаю.

Семакин открыл глаза и забурчал, глянув на часы:

— Вот. Разбудил, понимаешь. Сам-то когда успел выспаться?

— Всегда на посту. Как огурец. Являю образец идеального сыщика.

— Не ври. Сыщик — это я. А ты — следователь. Прошу не путать.

За завтраком инспектор сказал:

— А я рано проснулся сегодня, раньше тебя, пожалуй. Засели в голове эти старики. Ну какого черта от них надо было?

— Да… Люди тихие, незаметные. Зачем?

— А интересные, между прочим, — оживился Семакин. — И Нина Федоровна, пожалуй, не так проста. Ты на вскрытии татуировку у нее видел?

— Нет, — покачал головой Попов. Он ушел вчера со вскрытия трупа Макуриной. Застеснялся.

— Занятная татуировочка, — сказал Семакин. — «Я твоя, Гено» там вытатуировано. В весьма пикантном месте. И старик тоже с татуировкой. На ногах — «Они устали», на ягодицах — кошка с мышью. Типичная уголовщина. И что делать, ума не приложу. Когда же теперь этот лысый с металлоискателем приедет?

— Ну зачем ты так? — обиделся за Михайлюка Попов.

— Да не обращай на меня внимания! — Семакин допил газировку, поднялся. — Пошли!

В отделе милиции Попов пробыл недолго. Семакин сразу ушел куда-то с начальником уголовного розыска, а следователь послонялся среди суетящегося милицейского люда и пошел на речку. Разулся, поболтал ногами в холодной еще воде. Потом пошел на пристань встречать «Ракету». Она пришла в одиннадцать, но криминалиста среди пассажиров не было. Попов побродил по магазинам, купил дочери матрешку, себе книжку и снова поплелся в райотдел. Там его встретил сияющий Галушка.