Дмитрий Репухов - Диверсия не состоялась

• Название: Диверсия не состоялась
• Автор: Дмитрий Репухов
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Автор в возрасте 13 лет попал в школу подростков-диверсантов, в которой готовили к проведению диверсий советских школьников.

---

Мама очень торопилась и все прибавляла шагу. Я едва поспевал за ней. Она сказала, что фашисты уже недалеко от Смоленска, а значит, и от нашего села Богородицкого, которое всего в каких-нибудь пяти-шести километрах от города, к юго-востоку от него. Надо спешить, пока еще есть возможность эвакуироваться.

- Почему же ты раньше не приехала за мной? - спросил я.

- Не могла, - ответила мама. - Минуты свободной не было.

Оказывается, ей, как и другим учителям нашей школы, парторганизацией сельсовета было поручено руководить эвакуацией населения из Богородицкого и окрестных деревень.

- Многие уехали, - сказала она. - Деревни почти совсем пустые. И скот угнали на восток… Чтоб фашистам не достался.

Я не мог понять, почему фашисты обязательно должны взять Смоленск, ведь у нас столько танков!

От МТС нам надо было сворачивать с шоссе на проселок, но мама вдруг остановилась и посмотрела в сторону Волковского детдома, крыша которого - наполовину тесовая, наполовину железная - виднелась за зеленой кипенью лип.

- Вывезли детей или нет? - негромко, раздумчиво, как бы сама себя спросила мама и вздохнула: - Ох, как мне жалко их!

Дорога постепенно поднималась на взгорок, с которого уже видно было наше крошечное село: три жилых дома да три школьных здания (в них учились дети из окрестных деревень). Почти все жители села - учителя и их семьи.

Недалеко от нашей школы я увидел извилистую полоску свежевырытой земли и головы красноармейцев в касках. Каски тускло отсвечивали в лучах заката и казались темно-красными. И еще я увидел бредущую по дороге высокую сутуловатую фигуру.

- Дед Игнат идет! - крикнул я и припустил навстречу деду.

Он остановился, погладил меня большой шершавой ладонью по голове и протянул балалайку.

- Это тебе. Подарок.

Я так и завертелся волчком от радости.

Подошла мама. Она тревожно и вопросительно смотрела на деда:

- Ну, что? Звонили из района?

- Звонили. Завтра будут эвакуировать со станции Смоленск. Утром за вами пришлют подводу.

Мама посмотрела на меня:

- Как я с детьми-то… Куда повезут - не говорили? Дед Игнат покачал головой.

- Мария Васильевна, позвольте мне… с вами поехать… Не буду я вам обузой…

- Игнат Петрович, да что вы такое говорите! - воскликнула мама. - Конечно, конечно! Ведь я без вас как без рук.

Игнат Лисовский не приходился нам родственником. Но с того времени, как наша семья после смерти отца переселилась в Богородицкое (до этого мы жили в соседней деревне Корюзино), дед Игнат стал для нас своим человеком. Он приходил в наш дом, чтобы помочь по хозяйству, присмотреть за Сашей, мной и Светланкой, пока мать вела в школе свои уроки. А то и просто так, посидеть, поговорить о том, о сем. А рассказать было что - биография у деда была богатая. В молодости, еще в прошлом веке, он каким-то образом очутился при дворе бухарского эмира и долгое время жил там на положении раба. Потом ему удалось бежать в Россию, и он пошел матросом на корабль.

Он работал в школе столяром, вел уроки труда. В просторной мастерской в двух больших ящиках лежал инструмент. У нас, мальчишек, разбегались глаза от несметного количества рубанков, стамесок, пилок, долот, буравчиков и многого другого.

А в свободное время дед Игнат делал скрипки. Я видел, как кропотливо он перебирал древесину, как выстругивал и выпиливал дощечки, сушил их, придирчиво простукивал и выслушивал, отбрасывая в сторону негодные. Наверное, он был хорошим мастером, потому что к нему за скрипками приезжали издалека, даже из Москвы и Ленинграда.

…Утром подвода за нами почему-то не пришла, и мы впятером - мама, дед Игнат, Саша, Светланка и я навязали на себя узлы с едой и одеждой и отправились пешком в сторону Смоленска. Но там не было ни одного целого здания. Повсюду громоздились развалины из камня, бетона и кирпича. Кое-где дымились головешки от несгоревших бревен.

Аня, мамина сестра, стояла у двери разбитого дома и, плача, прерывисто голосила:

- Что делать? Что теперь мне делать?

- Здесь оставаться опасно, - сказала мама. - Сейчас же собирай сына, клади в мешок самое необходимое, да поживей. К полудню мы должны добраться до Богородицкого.

Но в село мы вернулись только к вечеру. Выкопали за домом яму и спрятали в ней вещи на случай пожара. Вскоре в село снова пришли наши войска. В парке играл баян:

…Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.

И сотни бойцов дружно пели:

- Так пусть же Красная
Сжимает властно…

«Ух как здорово!» - с восхищением подумал я, и мне захотелось бежать туда - к бойцам, к песне…

Красноармейцы днем и ночью копали траншеи, ставили железобетонные надолбы, чтоб фашистские танки не прошли.

А через неделю, рано утром, прибежал мой сосед и закадычный дружок Виталька Шапуро и еще с порога крикнул:

- А красноармейцы-то ушли!

Я сорвался с места, выскочил во двор и побежал в сторону парка. Высоко в небе кружился самолет. Чей он? Ежели немецкий, тогда почему молчат наши зенитки? И вдруг я увидел между белесых облаков черные барашки разрывов. Загудела земля. Где-то совсем рядом по-кошачьи взвыли мины, грохнули орудийные залпы. Загудело, засвистело кругом, да так, что не усидеть на одном месте. Спасаясь от смерти, я побежал вслед за Виталькой к погребу.

…Когда наступила третья ночь, выстрелы как будто стихли. Никому ничего не сказав, - мать спала сидя, а дед Игнат, обхватив руками голову, о чем-то глубоко задумался, - я взял котелок, вылез тихонько из погреба и побежал вниз, к речке.

Село словно вымерло. В кромешной тьме я споткнулся о бревно и выронил котелок. Когда он катился по дороге, гремя и подпрыгивая, мне казалось, будто сотни барабанов вокруг меня бьют тревогу. Должно быть, котелок и в самом деле произвел изрядный шум. На другой стороне села вдруг прострочила пулеметная очередь. Ей откликнулась другая, из-за реки, и я услышал тонкий посвист пуль… Почувствовав непонятную слабость во всем теле, я присел на траву и некоторое время не в состоянии был шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но когда стрельба утихла, ко мне вновь вернулись силы. Я осторожно пополз к речке мимо своего дома и березовой рощицы. Спустился по крутому откосу к берегу. Вот она, вода! Настоящая!

Наполнив водой котелок, я поставил его рядом и умылся. И тут вдруг на противоположном берегу речки возник силуэт человека. Я услышал тихий возглас на немецком языке.

Схватив обеими руками котелок, я бросился что было духу назад в село.

Дед Игнат поджидал меня среди могилок.

- Ну, слава богу, жив! Куда тебя леший-то носил? Я протянул котелок.

- Соколик ты наш!

Я постепенно приходил в себя и чувствовал, как запоздалый страх треплет мое тело.

- Дедушка! У реки фашисты.

- Прячься в погребок, да поживей. Уже в блиндаже дед Игнат сказал маме:

- А Митя воды достал. Теперь не пропадем. До рассвета из блиндажа не будем выходить, а там посмотрим по обстановке…

Воды в котелке оставалось меньше половины: повыплескалась дорогой, но напиться хватило всем. Прислонившись к стене, я постарался уснуть.

Рано утром 27 июля немцы захватили село. Колючим брезгливым взглядом гитлеровский офицер долго прицеливался в каждого из нас. Надвинув на лоб фуражку, замедленным, усталым шагом подошел к деду Игнату и спросил:

- Кто есть такой?

- Здешние мы, сельчане, - ответил за всех дед Игнат и друг взмолился:

- Господин офицер, сделайте милость, убейте меня, старика, а их отпустите с миром!

- Мне нужны лопаты. Много лопат, - сухо произнес офицер.

- Найдем лопаты, - оживился дед Игнат и поспешно заковылял к школьному хозяйственному сараю. Вслед потянулись солдаты.

С того раннего утра началась мрачная и тревожная жизнь. Все чаще у крыльца родного дома я видел застывших в безысходной тоске людей:

- Васильевна! Скажи, что делать? Как жить-то будем?

- Всем нелегко, - отвечала мама. - Уж кто как может, уклоняйтесь от любой помощи врагу. Прячьте подальше хлеб…

Я никак не мог понять, отчего люди шли с бедой в наш дом. Почему они просили у мамы совета? Она же и сама, поди, не знала, как дальше жить. По вечерам украдкой плакала.

Однажды, когда мама куда-то ненадолго ушла, в наш двор заявился фриц. Он поискал что-то в огороде. Должно быть, морковку. А я еще на прошлой неделе последние хвостики повыдергивал. Не найдя, чем поживиться в огороде, немец забежал в сарай. Вышел оттуда с пустыми руками и посмотрел на меня так, будто я виноват был в том, что здесь уже побывали другие солдаты и унесли с собой последнего на поселке петуха Гришку. Гришка был до того хитрый и умный, что фрицы почти две недели не могли его поймать. Сонного схватили.

Фриц закурил сигарету, почесал спину об угол сарая и побрел к дому. Окно было прикрыто. Прикладом карабина фриц распахнул створки и полез в комнату. Я обежал вокруг дома и вошел через дверь. Немец остановился у печки и глазами пошарил по стенам. Потом заглянул под кровать и радостно воскликнул: