Кирилл Алейников - Клятва

• Название: Клятва
• Автор: Кирилл Алейников
• Жанр: Фэнтези

Не стоит давать клятвы понапрасну. Особенно страшные клятвы. Иначе жизнь перевернется с ног на голову, и сам ты превратишься уже не в человека, а в демоническое существо, жаждущее убийств…

---

Лену подонки лишили двух зубов, но кости к счастью уцелели. На лице девушки, на ногах и руках была целая россыпь синяков и ссадин.

В последствии было много вопросов, было заявление в милицию, были разборки и орущие друг на друга парни… Того, что жил с Саней в одном доме, мы нашли через два дня.

Сейчас он уже такой мертвый, что мертвее не бывает.

И так ему и надо. Кстати, звали этого подонка Женей Сыраковым, и кличку за свои бобровые верхние резцы он получил лично для меня неприятную – Зуба.

Только не думайте, что это мы его убили в качестве акта мести за своих друзей. Когда мы нашли его, то лишь хорошо потрепали, не больше.

Зуба тогда не раскололся, с кем избивал Саню. Он, кстати, был на деле поразительно трусливым тупицей, и лишь в компании себе подобных превращался в этакого распоясанного делаю-что-хочу. Трех других мерзавцев я так и не видел живыми, но успел увидеть, так сказать, мертвыми.

Другими словами, Саня через пять месяцев жестоко отомстил обидчикам, потому что поклялся – действительно поклялся, пустив кровь из ладоней – во что бы то ни стало наказать их.

Больше всего его коробило не то, что его избили, а то, что избили Лену. Он много раз говорил потом, что никогда не допустит подобного, и не допустил ведь… Клятва его перед самим собой, а на деле – перед Дьяволом, звучала примерно так:

Клянусь, что я отомщу Зубе за Лену и за себя.

Клянусь, что найду трёх других и отомщу им за Лену и за себя.

Клянусь, что все четверо будут гореть в Аду за Лену и за меня.

Клянусь, что я отомщу им, чего бы мне это ни стоило, даже если придётся отдать душу Дьяволу или другим силам.

Клянусь своей душою…

Наверняка Бог никогда не простит людей, которые закладывают свою душу Дьяволу, лишь бы расквитаться с обидчиками и тем самым крупно согрешить. Но у Бога своя мораль, а у Сани – своя. Мой друг был не из тех, кто при каждом удобном случае подставлял "другую щеку"; он был очень злопамятным и всегда помнил всех своих обидчиков. Последнее время я начал подозревать, что он поклялся отомстить им всем, всем, кто когда-либо обидел его, всем, кто когда-либо переходил ему дорогу.

И, поверьте, у него есть все шансы исполнить свою клятву.

Вы когда-нибудь видели фанатиков?

О, это страшные люди. Они страшны в своём упрямстве и фанатизме, в своей слепой вере во что-то только им известное.

Это болельщики Спартака и Зенита, рвущие друг друга на части.

Это верующие в Аллаха исламисты, объявившие Джехат всему миру.

Это радикальные неонацистские молодежные движения, а на деле – обычные фашисты.

Это Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, Джордж Буш-младший…

Фанатизм – страшное и уродливое явление общества. Если в тебе однажды проснулся фанатик, то всё, пиши пропало. Это как девственность: либо она у тебя ещё есть, либо ты её уже потерял.

Саня после той драки стал фанатиком своей клятвы. Он никогда не был агрессивным и уж тем более никогда не стремился к настоящей мести, но избиение собственной девушки в его глазах что-то сломало в нём. Хотя нет, в нём ничего не сломалось, а скорее наоборот, нечто страшное пустило корни в его душе и теле, нечто потустороннее выросло из ниоткуда и заполнило всю его сущность. Произошло это из-за любви к Лене или из-за ненависти к Сыракову и компании – неизвестно; факт лишь то, что в октябре позапрошлого года Саня стал превращаться в не-человека.

Поначалу изменений в его поведении заметно не было. Он так же заходил к друзьям в гости, общался с подругой, учился в вузе; пил с нами пиво или водку, рассказывал анекдоты и так далее, и тому подобное.

Первая странность обнаружилась через два месяца, когда мне стало известно, что Саня записался в секцию рукопашного боя и уже давно её посещает. Дело в том, что всей нашей компании жутко надоело вести нездоровый, мягко говоря, образ жизни, пропуская через себя, как через фильтр, алкогольную и табачную продукцию. Все мы хотели заняться каким-нибудь видом спорта, но тянули, ожидая, пока кто-нибудь первым не пойдет на это дело.

Саня пошел первым, но почему-то никому ничего не сказал.

О второй странности, а точнее – изменении – я узнал от его матери. Однажды она позвонила мне и попросила как-то повлиять на Саню, потому что тот совсем перестал заниматься учебой, бросил все домашние дела, замкнулся в себе. За закрытыми дверями своей комнаты он часами тренировался с купленными втайне от всех гирями, отжимался, подтягивался, снова отжимался.

Его мать сказала, что, конечно же, хорошо заниматься спортом, что в здоровом теле – здоровый дух, но нужно и меру знать. Ещё она спросила, есть ли причина у её сына так накачивать себя. Я ответил честно, что не знаю.

На хмельной вечеринке у нашего общего знакомого, в самом её конце, Саня спьяну проговорился, что последнее время его преследует жуткое чувство deja vu. В любой момент бодрствования и даже сна вдруг внезапно налетало острое ощущение того, что ситуация, в которой он сейчас находится, уже была ранее. Что все слова и поступки, движения и жесты пройдут так, как они проходили в прошлый раз; и даже твое испуганное непонятным ощущением сознание – всего лишь повторение реальности, существовавшей давным-давно.

Наверное, каждый человек в жизни испытывает подобное чувство повторения. Причины этому следует искать в глубинах мозга, среди электрических импульсов и крошечных клеток. К Сане deja vu приходило каждый день, всё более и более усугубляясь в продолжительности, будоража и воспаляя нервную систему; и в его случае причины этого "двойного сознания" нужно искать в глубинах души, которые доступны лишь Богу, и где покоилась клятва, данная Дьяволу.

Вскоре изменения, произошедшие с моим другом, стали замечать все. Из веселого и общительного человека он превратился в хмурого, раздражительного молчуна. Он перестал понимать шутки, над которыми раньше смеялся; все его реплики наполнялись язвительностью и пренебрежением к собеседнику; светлые тона его одежды сменились на тёмные.

Однажды, когда вдвоем мы стояли во дворе в изрядном подпитии, к нам подошли несколько человек подростков, нагло и развязно себя ведущих. Чего они хотели от нас, никто не помнит (даже, наверное, они сами), но получили подростки одно: по морде. Было их пять особей, и все довольно крепенькие для своих семнадцати лет, но это не помешало Сане разметать их вокруг, расквасив носы абсолютно всем.

Первого он повалил на землю молниеносным движением левой руки. Я даже не заметил, как она выскользнула из кармана куртки и проехалась по физиономии паренька, вмяв носовой хрящ внутрь. Бах! – мгновение – и паренек лежит на грязном снегу, молча уставившись в небо.

Второго Саня отрубил аналогичным движением, но уже правой руки. Бедный Костян – так звали атакуемого – пролетел по воздуху метра четыре, прежде чем мешком с отрубями ухнуть наземь. В полёте из его рта сыпался бисер выбитых и раскрошенных зубов и капель крови.

Третьего Саня схватил за полы спортивной зимней шапки, натянул плотную ткань ему на глаза, нагнул, схватившись за затылок, и засадил коленом по лицу. Мне показалось тогда, что я слышал сухой треск ломающихся костей… Апперкотом Саня отправил так ничего и не понявшего подростка в стремительный полет к поверженным друзьям.

Остальных двух он свалил мощными ударами ногой в грудь. Я уверен, что в этот раз я точно слышал хруст мнущихся ребер. В довершение всего Саня съездил носком своего ботинка по лицам трёх валяющихся парней, ломая им носы; у других двух эти органы были безнадежно расквашены.

Вся заварушка шла семь-восемь секунд, не более. Ни я, ни парни не успели понять, что происходит, пока всё не кончилось. Чуть ли не на четвереньках особи гибнущей ветви homo скрылись с места своего бесславного поражения, ни издав ни единого звука.

Потом я спрашивал Саню, зачем он избил тех парней. Он ответил, что ненавидит волков и гиен, разгуливающих по городу словно по африканской прерии; что волки (ударение в слове "волки" он поставил на второй слог) и гиены должны бояться львов и обходить их стороной, а если обойти не удается, то ползти мимо, прижавшись к земле и опустив свои грязные бестолковые головы в тихом смирении.

Ещё я спросил друга, где он научился так драться, а он ответил, что существо, желающее выжить, обязано уметь быть сильнейшим.

Всё это для меня мало понятно. Лишь одно очевидно: когда Зуба и его обдолбанные олигофрены-дружки избили Саню и Лену, то сломали обоим носы. Теперь Саня мстил им подобным тем же.

После этого ещё несколько раз я был свидетелем уличных драк, в которых Саня всегда оказывался победителем. Подозреваю, что дрался он гораздо чаще, чем кто-либо думал…

ГЛАВА 3

Первого марта вся наша компания собралась у Вовы – общего друга. Так как февральские праздники прошли, а мартовские ещё не наступили, единогласно было решено отметить приход весны, а заодно и зиму проводить.