Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

• Название: Стреляешь в брата — убиваешь себя
• Автор: Максим Михайлов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29478-7

Русская речь слышалась в Югославии по обе стороны фронта: добровольцы из России воевали и за сербов, и за их противников — хорватов и мусульман. Невольно втянулся в сражения и молодой парень, аспирант-историк Андрей, отправившийся в Боснию собрать материл для диссертации. Вслед за возлюбленной сербкой Милицей вступил он на тропу войны и стал отменным бойцом. Но уж никак не думал он, что схлестнуться придется с такими же русскими парнями, глядящими на него через прицел с другой стороны от линии фронта…

---

Основной тыловой базой для них были в изобилии разбросанные вокруг Элизабетвилля военные лагеря, здесь белые инструкторы натаскивали чернокожих жандармов, усердно вколачивая экспресс-методом пинков и зуботычин в них ту военную премудрость, что была усвоена ими самими в наполненной бурными событиями прошлой жизни. Здесь же подтягивали до общего уровня не имеющих серьезной военной подготовки белых, правда, в гораздо более щадящем режиме. Все же белый человек в черной Африке, это всегда некое высшее существо и ставить его на одну доску с неграми никто не решился бы. Отсюда же выходили в свою очередь на передовую и в лихие терминаторские рейды по джунглям на охоту за ушами, скальпами и кистями правых рук многочисленных врагов. Сюда возвращались уставшие и истрепанные, потерявшие половину личного состава подразделения, выведенные с фронта после упорных боев.

Развлекаться ездили в манящий будто развратная шлюха, сияющий огнями ресторанов и борделей Элизабетвилль, шальные деньги просаживались с поразительной легкостью: проигрывались в полуподпольных казино, пропивались стремительными темпами в многочисленных барах, спускались на доступных девиц всех оттенков кожи от иссиня-черной баклажанной, до желтоватого отлива слоновой кости… Тех, кто копил бы деньги на будущую жизнь здесь практически не бывало, слишком призрачной казалась это самое будущее, если глядеть на него в оптический прицел из наполовину заполненной гнилой водой ямы посреди джунглей. Осознание того, что в любой момент: завтра, или даже сегодня ты можешь быть убит, придавало жизни особую остроту. "После нас хоть потоп!" Этот старый девиз казалось, горел вычерченный яркими звездами в небе над ночным Элизабетвиллем. Здесь все делали, как в последний раз: проигрываясь в карты, снимали последнюю рубаху, пили до полного забытья под столом в блевотине, шлюх снимали по несколько штук сразу и требовали от них таких «изысканных» ласк, что порой вгоняли в краску даже профессионалок.

Серж жил этой жизнью уже третий месяц, постепенно привыкая к ней, превращаясь из наивного полного розового домашнего романтизма юноши в матерого ветерана, не боящегося стрельбы и крови, презирающего смерть и цинично смотрящего на окружающий мир. За его спиной уже были три недели, проведенные на передовой и два выхода в джунгли на дальнее патрулирование заросших тропическим лесом и потому практически никак не охраняемых границ Катанги. Он научился по-солдатски, не закусывая и не морщась глотать стаканами местное самодельное пойло, а свою девственность вместе с мечтами о первой настоящей любви оставил на широкой кровати в дешевом номере "Леопольда II" грудастой проститутке Кармен, отличавшейся неуемной жадностью к деньгам и вырванным по племенному обычаю клитором. Чтобы сказала бедная старая мама, если бы видела в кого, а точнее во что постепенно превращается ее сын? Но мама ничего не могла ему сказать, к тому времени уже больше года прошло с тех пор, как она окончательно упокоилась на тихом кладбище маленького городка затерянного на юге Франции, за одной оградой с ранее умершим мужем, политическим беженцем из Советского Союза с непривычным для французского уха именем Петр. Именно после ее смерти лишенный всяких средств к существованию Сергей и клюнул на объявление о наборе молодых спортивных мужчин для опасной и связанной с приключениями работы в Центральной Африке, военная подготовка и опыт службы в армии, как водится, приветствовались. От объявления веяло романтикой дальних странствий, экзотическими странами, шальными деньгами и умопомрачительными красотками. Как было не соблазниться всем этим только начинающему жить юноше, вдруг оставшемуся к тому же без гроша в кармане в стране, где в отличие от Советского Союза, чтобы жить, надо было постоянно платить за жилье, еду и одежду. Он не очень помнил, как со всем этим обстояло на его далекой родине, слишком мал был, когда родителей вынудили бежать на Запад, но по рассказам отца уяснил для себя, что в той загадочной стране жили вовсе не по простым и ясным законам мира чистогана, а по каким-то совершенно другим.

Замечтавшийся на ходу Серж едва не ткнулся, не успев с разгона затормозить, лицом в широкую покрытую влажными разводами пота спину неожиданно замершего посреди тропы жандарма, размеренно топавшего до этого перед ним. Он уже открыл было рот, чтобы высказать ротозею, вдруг надумавшему остановиться посчитать ворон, все, что он о нем думает, но вовремя осознал, что стоит чутко вслушиваясь в звуки тропического леса, вся растянувшаяся цепочкой основная группа.

— Что случилось? — привлекая внимание жандарма, он легонько ткнул его кулаком в поясницу.

— Не знаю, босс… — повернул тот к нему побледневшее искаженное страхом лицо. — Похоже, головной дозор кого-то заметил…

Сержу уже случалось видеть, как бледнеют от ужаса африканцы, их черная баклажанного оттенка кожа, когда от нее отливает кровь, становится не бледной, а землисто-серой, с каким-то зеленоватым оттенком. С непривычки очень впечатляет, уж больно отвратительное это зрелище, в голову сразу лезут ассоциации с ожившими мертвецами и прочая вовсе не позитивная чушь. Решив приободрить перепуганного жандарма, он тихонько шепнул ему на ухо:

— Здорово будет, если это окажутся балуба, можно будет разжиться ушами.

За уши воинственных дикарей в Элизабетвилле, можно было получить неплохую премию, потому почти все жандармы не чурались при случае заиметь подобный трофей. Главным тут было не перепутать, какое ухо резать, платили только за правой, говорят, в начале этой акции подобного ограничения не было, и находились ловкачи, умудрявшиеся дважды заработать на одном и том же трупе. Пользовались спросом так же сердца и правые кисти убитых врагов, местные их охотно покупали для использования в колдовских обрядах вуду. Самому Сержу еще ни разу не приходилось сталкиваться с служителями этого таинственного культа, но слава о них гремела по всей Катанге. В отличие от просвещенной Европы здесь непоколебима была вера в злые и добрые чары и могущественных колдунов их накладывающих, причем подпадали под влияние мрачной вудуистской романтики отнюдь не только чернокожие дикари, не малая часть белых, давно живущих здесь, искренне верила в сверхъестественную силу колдовских обрядов, а порой и прибегала к ним в повседневной жизни. Достаточно сказать, что матерый вояка и прожженный убийца капитан Штайнер, постоянно таскал с собой в качестве талисмана высушенную лапу черного петуха особым образом зарезанного в полночь на могиле, похороненного на перекрестке дорог самоубийцы.

Жандарма напоминание о возможности заполучить ценные трофеи, немного привело в чувство, даже в глазах мелькнули на секунду жадные, вожделеющие огоньки.

— Да, уши хорошо! — хрипло прошептал он в ответ. — Руки тоже хорошо! Волосы плохо, трудно делать!

Серж мысленно с ним согласился, действительно, с выделкой скальпов были проблемы, а невыделанные они не стоили ломаного гроша, поскольку в жарком климате уже через пару дней начинали отвратительно вонять стухшим мясом. Их приходилось просаливать и тщательно высушивать натянутыми на каску, но даже после этих утомительных процедур, подобный трофей не вызывал должного почтения у местного населения, предпочитавшего более традиционные доказательства побед мужественного воина. Серж вообще подозревал, что сама манера снимать с поверженных врагов скальпы была завезена сюда какими-нибудь не в меру падкими на экзотические приключения американцами, поскольку исстари подобные изыски местным были не свойственны. Хотя, кто их дикарей знает? Вон три четверти страны до сих пор еще с луками и стрелами по джунглям бегают, тряся голым задом. А те, кого бельгийцы худо-бедно успели цивилизовать, тоже не далеко ушли от своих диких собратьев, разве что научились штаны носить, да мочиться стоя!

— Смотри бодрей! — хлопнул жандарма по плечу Серж. — Если не будешь бояться, то тебе наверняка удастся победить любых врагов. Вырезать им сердца и превратить в наложниц их жен!

Серж не был уверен, что жандарм знает, кто такие наложницы, просто как-то вырвалось в соответствии с тем стилем, в котором он строил свою поднимающую дух речь. Но жандарм, похоже, с успехом сориентировался по интонации и плотоядно осклабился, изобразив серию быстрых толчков бедрами. Лицо вояки уже приобрело свой нормальный природный оттенок, и наемник мысленно поздравил себя с успешным возвращением боевого духа, по крайней мере, одному из бойцов отряда.

Цепочка замерших впереди жандармов зашевелилась, пришла в движение, будто по гладкой воде тихого пруда пробежала поднятая внезапно налетевшим порывом ветра рябь. Парни задвигались, закрутили головами, передавая друг другу какой-то приказ. Наконец сообщение дошло и до Сержа. Широкоплечий жандарм повернулся к нему и заговорщицки подмигнув, прошептал: