Сигрид Унсет - Крест

• Название: Крест
• Автор: Сигрид Унсет
• Жанр: Историческая проза

"Крест" – третья книга трилогии норвежской писательницы Сигрид Унсет "Кристин, дочь Лавранса".Много страданий выпадает на долю Кристин – гордой и прекрасной женщины. С годами приходит к ней мудрость и сила духа, которые помогают ей не только преодолеть горечь обид и потерь, но и поддержать в беде своих уже взрослых детей.

---

Тут она проснулась с лицом, мокрым от слез.

На коленях отстояла она торжественную обедню, которую сам архиепископ отправлял перед главным алтарем. Облака ладана плыли под сводами наполненной звуками церкви, где многокрасочный солнечный свет теперь сливался с сиянием восковых свечей. Свежий, пряный аромат курений распространялся в воздухе и заглушал запах бедности и болезни. Сердце Кристин готово было разорваться от переполняющего его сочувствия ко всем этим убогим и измученным людям, с которыми свел ее господь. В порыве сестринской нежности молилась она обо всех, кто был беден, подобно ей, и страдал также, как страдала она сама…

«Я восстану и вернусь в чертоги отца моего…»

VI

Монастырь был расположен в невысоких горах близ фьорда, так что почти при всяком ветре рокот прибоя на берегу заглушал шум соснового леса, покрывавшего северные и западные склоны холмов и заслонявшего вид на море.

Кристин видела церковную колокольню над лесом, когда плыла здесь по фьорду вместе с Эрлен-дом. Но из их намерения совершить паломничество в эту монашескую обитель, основанную прадедом Эрленда, так ничего и не вышло, хотя Эрленд несколько раз говорил, что это надо бы сделать. Кристин не приходилось бывать на побережье возле Рейнского монастыря до тех пор, пока она не пришла, чтобы остаться здесь навсегда,

Она думала раньше, что жизнь здесь должна быть такой же, как та, что была ей знакома по женским монастырям в Осло или на Бакке. Но здесь многое было иначе и гораздо спокойнее. Здесь сестры-монахини поистине умерли для мира. Аббатиса фру Рагнхильд хвалилась тем, что вот уже пят лет, как она не бывала в городе, и что за это время ни одна из ее монахинь не переступала границы монастырских владений.

Здесь не брали детей на воспитание, а в ту пору, когда Кристин прибыла в Рейн, в монастыре не было и послушниц. В течение многих лет ни одна девушка не пыталась вступить в эту монашескую общину, так что минуло уже шесть зим с тех пор, как младшая из членов монастырского совета, сестра Боргхильд Марселина, была пострижена в монахини. Моложе всех годами была сестра Турид, но она была послана сюда на шестом году жизни своим дедом, священником церкви святого Климента, очень суровым и строгим человеком. Кроме того, у девочки от рождения были парализованы руки, и вообще Турид была убогая. Потому-то ее сделали рясофорной монахиней, как только она достигла положенного возраста. Теперь Турид было уже тридцать лет, она была очень болезненной, но личико у нее было прелестное. С самого первого дня своего появления в монастыре Кристин изо всех сил старалась услужить сестре Турид, потому что та напоминала ей ее собственную сестричку Ульвхильд, которая умерла такой юной.

Отец Эйлив говорил, что низкое происхождение не должно быть помехой девушкам, желающим вступить в эту обитель, чтобы служить богу. Однако так уж повелось со времени основания монастыря в Рейне, что туда вступали почти одни только дочери и вдовы могущественных и родовитых мужей из Трондхеймской области. Но в тяжелые и беспокойные времена, наступившие в стране после смерти блаженной матери Хокона Холегга,1 (* Хокон Холлег (Хокон V) правил Норвегией в 1299 -1319 годах) набожности среди знати, по-видимому, значительно поубавилось. Теперь о монашеской жизни помышляли по большей части лишь дочери горожан и зажиточных крестьян. Да и те охотнее шли в монастырь на Бакке, где многие из девушек обучались благочестию и женскому рукоделию, сестры-монахини были из простых семей, отрешение от мира не было таким уж суровым, да и самый монастырь лежал не так далеко от проезжей дороги.

Вообще-то Кристин не часто случалось беседовать с отцом Эйливом, и вскоре она поняла, что положение священника в монастыре было и трудным и двусмысленным. Хотя Рейн и был богатым монастырем и в общине едва набиралась половина того числа монахинь, которых в состоянии был прокормить орден, денежные дела монастыря находились в большом беспорядке, и сводить концы с концами было довольно трудно. Три последних аббатисы, отличавшиеся благочестием, но не жизненной мудростью, вместе со всеми членами своего монастырского совета руками и ногами отбивались от необходимости подчиниться власти архиепископа. Они даже не желали слушать его отечески-доброжелательных советов. А священниками в монастырской церкви, из числа орденских братьев-монахов на Тэутре и Мюнкабю, всегда назначали людей старых, чтобы не давать пишу злым языкам. Но и они были всего-навсего сравнительно дельными управителями, которые пеклись лишь о земном благополучии монастыря. Когда король Скюле воздвиг прекрасную каменную церковь и отдал свое родовое поместье монастырю, то все дома были сначала сложены из бревен и тридцать зим тому назад сгорели дотла. Тогдашняя аббатиса ФРУ Эудхильд снова начала возводить постройки, но уже из камня. К ее времени относится множество улучшений в церкви и красивое помещение монастырского совета. Она съездила также в генеральный капитул ордена при главном монастыре в Тарте Бургундском и привезла из этого путешествия великолепную дарохранительницу слоновой кости, которая и доныне стоит на амвоне близ главного алтаря. Этот ковчежец – лучшее украшение церкви, достойное хранилище тела Христова, гордость и святая святых монахинь. Фру Эудхильд умерла, окруженная ореолом славы за набожность и добродетель, но неумелое ведение ею строительных работ и безрассудная купля-продажа земель подорвали благосостояние монастыря, а последующие аббатисы не способны были исправить причиненный ущерб.

Кристин так никогда и не узнала, каким образом отец Эйлив попал туда в священники и управители. Но она все-таки поняла, что с самого начала и аббатиса и сестры-монахини неохотно и недоверчиво приняли белого священника. Положение у отца Эйлива было не из легких: ему надлежало быть священником и духовным пастырем монахинь, содержать в порядке имущественные дела монастыря и его отчетность и при всем том признавать верховную власть аббатисы, право самоуправления монахинь, право надзора аббата из Тэутры, да еще поддерживать дружбу со вторым священником церкви, монахом из Тэутры. Большую службу сослужили ему здесь и его почтенный возраст и молва о его незапятнанной высоконравственной жизни, равно как и его смиренное благочестие и осведомленность в каноническом праве и в законах страны. Но все-таки ему приходилось быть крайне осмотрительным во всем своем поведении. Он жил вместе с другим священником и с церковными служками в маленькой усадьбе к северо-востоку от монастыря. Там давали пристанище и монахам, наезжавшим изредка с разными поручениями из Туэтры. Кристин знала, что если доживет до того времени, когда Никулаус будет посвящен в духовный сан, то и ей доведется послушать, как ее старший сын отправляет обедню в здешней церкви,

Сначала Кристин, дочь Лавранса, приняли в Рейне на правах мирянки, живущей при монастыре. Но вскоре ей было дозволено носить одеяние, сходное с монашеским: серо-белую шерстяную рясу, правда без мантии, белый головной платок и черное покрывало. Это произошло после того, как Кристин перед фру Рагнхильд и сестрами-монахинями, в присутствии отца Эйлива и двух монахов из Тэутры, дала обет целомудрия, послушания аббатисе и сестрам и, в знак отречения от всех земных благ, отдала свою печать в руки отца Эйлива, разбившего ее вдребезги. Предполагалось, что спустя некоторое время она исходатайствует пострижение в монахини.

Но Кристин все еще было трудно не думать слишком много о прошлом. Для чтения в монастырской трапезной в часы еды отец Эйлив перевел на норвежский язык книгу о житии Христа, сочинение главы ордена миноритов, высокоученого и набожного доктора Бонавентуры. И Кристин слушала чтение этой книги, и глаза ее наполнялись слезами при мысли о том, сколь велико, должно быть, блаженство тех, кто мог возлюбить Христа и матерь божью, крест и страдание, бедность и смирение так, как это описано в книге. Но в то же время она невольно вспоминала тот день в Хюсабю, когда Гюннюльф и отец Эйлив показали ей латинскую книгу, с которой была переведена теперь их, монастырская. Это была маленькая пухлая книжица, написанная на очень тонком и ослепительно белом пергаменте. Кристин никогда бы не поверила, что телячью кожу можно так выделать. В книге были чудеснейшие картинки и заставки, а краски сверкали, словно драгоценные камни в золотой оправе. Гюннюльф, смеясь, рассказывал тогда о том, как они после покупки этой книги остались без гроша в кармане, и им пришлось продать кое-что из платья и кормиться Христа ради вместе с нищими в монастыре, пока они не узнали о прибытии в Париж нескольких духовных лиц из Норвегии, у которых и взяли деньги взаймы. А отец Эйлив слушал Гюннюльфа и поддакивал ему со своей спокойной улыбкой.

Когда сестры-монахини после раннего утреннего богослужения возвращались обратно в спальный покой, Кристин оставалась в церкви. Летом по утрам церковь казалась ей мирной и уютной, но зимой там было страшно холодно, и ей было жутко одной в темноте среди всех этих надгробных плит, хотя она не отрывала глаз от маленькой лампады, постоянно теплившейся перед реликварием из слоновой кости со святыми дарами внутри. Но и летом и зимой, стоя в своем уголку на клиросе, она постоянно думала о том, что в этот же час Ноккве и Бьёргюльф тоже бодрствуют и молятся о душе своего отца. И как раз Никулаус-то и просил ее читать эти молитвы и покаянные псалмы в одно время с ними каждое утро, после раннего богослужения.