Вячеслав Дедовский - Мастер по дереву

• Название: Мастер по дереву
• Автор: Вячеслав Дедовский
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: ISSN 1680-645X

---

Вот и надстроил второй уровень на высоте двух с лишним метров, с удобной, пахнущей смолистым сосновым бором лесенкой наверх. Теперь осталось туда переместить диван, телевизор с причиндалами в виде ДВД, домашнего кинотеатра, музыкальный центр.

А внизу останется зона для посиделок с компаньонами и нужными людьми. Мягкие, удобные диванчики вдоль стен, между ними невысокий, но обширный стол-дастархан для напитков и заедков. Ну, и работы с документами, конечно. Ведь где одно, там и сразу другое, зачем к себе пустячных людей зазывать, что только пить да веселиться за твой счет умеют, а толку от них никакого?

Пётр отхлебнул из фарфоровой кружки разбавленный на четверть коньяком кофе. Куснул шоколадку. Погладил бритую голову со шрамом, оставшимся как память от разборок лихих девяностых. Глянул через стол на супругу, осторожно причесывающую жженные до неестественно белого цвета волосы.

- Знаешь, Вера, что я думаю? Двадцать штук этому недомерку много будет. Десятку в зубы, и свободен. Если он от налоговой бегает, это его риски, его проблемы. В следующий раз умнее будет, договор, как надо, станет заключать. А десять штук нам останется, это по справедливости за науку ему. Она тоже кое-чего стоит. Мы его проучим, так в следующий раз он на большую сумму не пролетит. Если по-честному, то так и надо сделать.

Ухмыльнулся.

- К тому же ловкачей надо наказывать. Мы же теперь почти все налоги платим. А он что, бархатный, что ли?

- А люди что скажут? - жена напряглась. Денег было жалко. Их всегда не хватает. Но плохая слава тоже ни к чему.

- А что люди? - улыбнулся Пётр. - Вышел я на него через Михалыча. Так тот теперь, по слухам, аж в Аргентине от суда да кредиторов скрывается. Если жив еще. Других знакомых у нас нет. Опять же, его слово против моего. Скажу, что все получил, деньги пропил, а теперь на меня валит. Кому поверят? А не поверят, так и фиг с ним. - Уверенно заключил: - Да не будет никто из-за него со мной разбираться!

- Так, может, вообще ничего не давать? - осторожно предложила Вера.

- Это вообще беспредел будет! - наигранно удивился Пётр. Не преминул укорить супругу: - Не ждал я от тебя такого. Всяко разно, два дня он у нас копался. И быстро все поставил. Шустрый недомерок. Я у народа спрашивал, говорят, работы здесь на неделю было. А он один за пару суток справился.

Осторожно погладил зазудевший шрам. И все же частично согласился с супругой:

- Конечно, десятки за два дня такому тоже много. Ну, от него зависит, не согласится, будет фордыбачить, ничего не получит. Я тут прокачал - путных заступников у него нет. Вот Рыжему Аре он, говорят, коттеджик отделал. Это фигура серьезная, да. Для него повод на кого наехать и по этому делу бабки срубить - в радость. Но уже год как куда-то вместе с женой пропал. С концами. Может, еще кто из бывших клиентов есть? Ну так пускай выходят, поговорим. Заплатить-то мы всегда успеем. Если что.

На том и порешили.

***

Тоскливо просыпаться одной в выстывшей горнице чужого необустроенного, необжитого дома.

Пусть пока не серебрит к рассвету иней траву и до первого снега еще с полмесяца, но ночи-то уже зябкие, холодные.

Заброшенная прежними хозяевами, - рассохшаяся, построенная еще при Сталине, давно не конопаченная изба со старой, заделанной в прорехах ржавыми листами крышей не держит тепло, и если дышать не под одеяло, понемногу грея тем самым себя, а в комнату, то видимый парок струится изо рта, тянется к потолку.

Это означает, что температура упала уже градусов до десяти, а то и ниже.

В деревне жить не то что в городе. Климат прохладнее и подключенных к теплоцентралям батарей нет. С утра надо протапливать печку, и не только для того, чтобы согревать жилище.

Не то что холодильником или микроволновкой, но даже простенькой электроплиткой Вера свою приемную маму не обеспечила. Значит, если не разжечь огонь, то даже чайник не вскипятить.

Но как трудно вытащить себя из теплой постели в стылую комнату! Даже просто выбраться из-под давящего, как кладбищенская земля, груза покрывал! К вечеру Нина не только куталась в две-три кофточки, но наваливала на старенькое одеяло все, чем можно было укрыться. И вещи, что дочка привезла за полдесятка визитов - купленные еще в советские времена осеннее пальтишко и шубу, болоньевый плащ, халаты и даже оставшиеся от прежних хозяев драные простыни.

Чтобы не мерзнуть ночью, зарывала себя, словно в могилу. Если ночью хотелось в туалет, терпела до утра, спасая скаредно, каждым выдохом внутрь накопленное тепло.

Но с рассветом все равно вставать придется. Если в августе комната хотя бы к обеду от внешнего тепла прогревалась, то сейчас на такое даже не стоило рассчитывать.

Уже мечтала Нина Ивановна о том, чтобы однажды не проснуться. Перестать тянуть тягостное, бессмысленное, никому не нужное существование. Избавиться от бередящих сердце воспоминаний. Это только когда жить хорошо, то больше помнишь как раз лучшие моменты жизни. Теперь же каждое пробуждение приносило одни телесные муки и душевную боль.

И никакого просвета не предвиделось. Наоборот, с каждым днем становилось все хуже. Холоднее на дворе, смурнее в душе. Все больше крутил кости остеохондроз, вздувал вены на ногах варикоз, терзал горло ларингит - профессиональные болезни учителей. Всякое утро начиналось с боли. Не только телесной.

Потому смерти Нина Ивановна уже давно не боялась. Верила, что ТАМ должно быть лучше. Даже если за могильной гранью ничего нет, все равно это легче, чем неизбывное каждодневное страдание.

Еще в городе молила Бога, чтобы он дал успокоение и упокоение, освободил ее и дочку от их тягостного совместного проживания. Не так, как оно случилось, а чтобы насовсем, окончательно.

Здесь же, в маленьком, разделенном тонкой перегородкой на две половины - кухня да спальня - домике, более ничего, как побыстрее умереть, Нине Ивановне и не оставалось.

***

Шишок на секунду замер, рассматривая стальную дверь. К железу он был равнодушен.

Вот дерево - это другое дело. Послушное, откликающееся на умелые движения, отвечающее на заботу встречным теплом, на обиду - холодным неповиновением. Даже обучаемое и воспитываемое, если с ним правильно работать. Находящееся на перепутье между миром живых и мертвых. Как сердца многих людей, которые вроде еще существуют, и в глазах иногда, пусть все реже и реже, мелькает бескорыстный интерес и участие, но души их уже понемногу деревенеют. Еще чуть, и схватятся стальной ржавой пленкой, после чего спасти человека уже невозможно.

Металл мертв изначально. Хотя и без него кое-где и кое в чем не сладить.

У ног Шишка, на плитке, стремящейся прикинуться мраморной, увесисто стоял деревянный ящик. С очень непростыми инструментами.

Мастер наизусть знал вид и характер каждой вещи.

Вреднючая стамеска с изогнутым профилем, что нужно учитывать, чтобы не скособочить работу.

Молоток, уже вполне «правильный». Раньше старался попасть мимо, а то даже и по пальцам, теперь так не делает.

Зубило с выщерблиной на ударной части, которую постоянно приходилось рихтовать.

Топорик с норовящим выскользнуть и прислониться то к молотку, то к зубилу черным топорищем. Причем происходило это, только пока Шишок не видел, в «транспортном» положении. Сам топор был неожиданного цвета, с красными проблесками по рыжему металлу, и к нему претензий уже не имелось. Его взаимоотношения с топорищем мастеру не нравились, но данную проблему можно было считать их внутренним делом, благо в работе это уже не мешало.

Топору, в свою очередь, симпатизировала ручная дрель, норовящая «уйти» налево от рубанка. Этот плотницкий причиндал Шишок теперь считал вполне благополучным и потому раздумывал о замене его новым.

Много чего имелось в ящике мастера. На вид нормальных, но по сути очень необычных вещиц.

***

Прозрачная вода плескалась о сосновые бревна, отмачивала и уносила в сторону красно-коричневую кору, и теперь словно маленькие кораблики сопровождали плот. Много их плыло по большой сибирской реке на север, к тундре, вечной мерзлоте, каменистым гольцам от таежных заимок и отвоеванных у бескрайнего леса полей, где косить да собирать урожай уже пришлым людям.

Ссылали целыми семьями раскулаченных чалдонов. А в их крепкие пятистенки, ухоженные многими поколениями подворья вселяли, в свою очередь, высланных из Прибалтики латышей, литву, эстонцев.

На сборы давали полчаса, взять разрешали не больше, чем можно унести в руках, охотничье, а у кого и боевое, оставшееся с гражданской, оружие изымали сразу же.

Отвозили к ближнему берегу, где сами же переселенцы ладили плоты, и отправляли вниз по течению, со строгим предупреждением - зазимуете раньше конечного пункта, расстреляют всех нарушителей.

Ранним летом в тайге без ружья добычу не взять. Разве что капканы ставить, но для этого надо остановиться на одном месте, а по реке туда-сюда ходит катер с энкавэдэшниками, вдоль берегов дозоры, от которых не укрыться. Контролируют сплав со всех сторон, два раза на одной стоянке приловят, побьют, а то и хуже - еще кого из взрослых заберут. Рисковать нельзя.