Евгения Изюмова - Смех и грех

• Название: Смех и грех
• Автор: Евгения Изюмова
• Жанр: Иронический детектив

«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».

---

Анджей услужливо раскрыл передо мной заднюю дверцу - какой великолепный джентльмен, и - в наше время. Мне даже стало немного стыдно из-за нехороших мыслей о нём. Глаза Анджея загадочно блеснули, он заботливо захлопнул дверцу за мной, и мы поехали.

Меня несколько удивило, что Анджей не спросил, куда меня доставить, однако мы ехали по направлению к моему дому, и я не встревожилась.

Великолепная машина мчалась, минуя светофоры под жёлтый свет, и у меня дух захватило: вот бы иметь такую «тачку»! Однако куда же мы едем? И почему Анджей, я уж не говорю про мрачного патлатого водителя, так неприлично молчит?

- Мальчики, мне надо к площади Труда, подбросьте меня туда, хорошо?

Молчание в ответ.

- Анджей, ты слышишь? - осведомилась сухо я.

- Слышу, слышу, - откликнулся тот, не оборачиваясь. - Но нам в другое место.

- Ну, так остановитесь, я выйду!

- А вот этого мы делать не будем,- ответил он, всё так же не глядя на меня.

- То есть как это - не будете останавливаться? - я увидела в салонном зеркальце своё обескураженное лицо.

- А так. Ты поедешь со мной, прелесть моя, - но по голосу его никак нельзя было судить, что я - его прелесть, уж больно суров голос Анджея.

Патлатый по-прежнему молчал. Впрочем, ему и некогда было говорить - он так усиленно жевал резинку-жвачку, что я удивилась: как это парень до сих пор челюсти не свернул.

А машина тем временем вырвалась на загородное шоссе.

- Эй, я так не хочу! - возмутилась я, дёргая какие-то ручки на дверце. - Выпустите меня, или я выпрыгну!

- Ха! - подал голос Патлатый, выплюнув на дорогу жвачку, он тут же засунул в рот новую подушечку «Дирола». - Прыгай, если хочешь, щас дверь разблокирую, - и я уловила в зеркальце ироничный взгляд водителя.

Но не дура же я вываливаться из машины на скорости сто «камэ». Как же потом без меня дети? И мне стало страшно: куда везут? А потом любопытно: куда всё-таки везут? Потом опять страшно: что собираются со мной сделать? И опять любопытно… Опять страшно: зачем похитили, с какой целью? Чёрт, ну что делать-то?

Я уже перестала бояться: раз везли без всякой конспирации - даже глаза не завязали - и не применяют никакого насилия, то, вероятно, ничего плохого мне сделать не хотят. И тем более любопытно - зачем же тогда меня умыкнули? В общем, я вполне спокойно обозревала окрестности, что промелькивали за окном «вольвы». Через полчаса лихой езды мы прибыли в незнакомый мне дачный массив.

Патлатый остановил машину перед железными, выкрашенными в зеленый цвет, воротами. Нажал на кнопку дистанционного пульта, ворота величаво уползли в правую сторону, и мы въехали на территорию усадьбы, раза в четыре превышающую мой собственный дачный участок. И дом виднелся в глубине сада - не чета моему сараю.

Анджей с прежней галантностью открыл дверцу машины, с полупоклоном предложил выйти.

- Прошу, пани, - произнёс он на польский манер: помнил, видимо, мерзавец, наш разговор об Иоанне Хмелевской.

Я не спеша выбралась из машины, спокойно огляделась и одобрила увиденное:

- А ничего домик, неплохо бы пожить в таком.

- Вот и поживешь, - и на этом галантность Анджея иссякла. - Топай к дому, тебя ждут.

- Ах, милый, - изумилась я притворно и даже потянулась к нему всем телом. - Разве ты похитил меня не для себя? Ах, ты меня разочаровал, - и при этом устремила взгляд на небо.

- Топай, топай, - мрачно глянул на меня Анджей. - Я себе могу найти и не такую драную козу, - и отвел взгляд в сторону, чтобы я не успела заметить в его глазах то, что называется - «кинул глаз».

Но я успела. Однако сделала вид, что не успела. Надо же было ещё и возмутиться его бестактным заявлением: женщину, посетившую два часа назад парикмахерскую, благоухающую лаком и блестевшую наманикюренными ногтями, никак нельзя назвать драной козой.

- Ах ты, паразит! Это я-то - драная коза? - непритворно задохнулась я от наглости Анджея. - Чего тогда пялился на меня в самолёте, зачем в ресторан приглашал? Я тогда не только драная коза была, но и сонная тетеря!

Анджей не обратил на меня своего взора и направился к дому, буркнув через плечо:

- Иди за мной. И не заставляй меня делать грубости.

Я вообще-то уже осознала, что, несмотря на скрытую симпатию ко мне, Анждей способен сделать грубость, правда, непонятно, почему. И я покорно (внешне!) пошла за ним, обдумывая, как сбежать. Патлатый тем временем завёл машину в гараж и стоял неподалеку от нас, ухмыляясь во весь рот, не переставая ритмично двигать челюстями, потому и ухмылка его была невыносимо противной. Я мысленно пообещала себе как-либо насолить патлатому водителю, правда, ещё не придумала - как.

Дача внутри стоила того, что было снаружи. Чисто и уютно. На полу - ковёр, который почему-то показался мне знакомым, журнальный столик, два кресла по сторонам изящного камина.

- Сиди здесь, - ткнул пальцем Анждей в сторону кресел, мрачно предупредив, - и не рыпайся.

А я и не хотела «рыпаться», как выразился этот бандит, правда, весьма симпатичный бандит. Впрочем, как посмотришь кино да телек, так сейчас все преступники на морду очень симпатичные, даже можно сказать - красавцы. Такие и усыпляют нашу бабью бдительность, из-за них влипаем мы в беду, как мухи в мёд.

Сидеть без движения мне было непривычно. Я встала и начала бродить по комнате. А что оставалось делать? На улицу не выйдешь - там слоняется под окнами патлатый хмурый тип. Ворота закрыты. А я, хоть и коза, если поверить Анждею, но не горная, чтобы прыгать через препятствия в виде заборов и ворот.

Походив по комнате, я вновь уселась в кресло и увидела на столике (как сразу не заметила?!)… мой последний детектив, где описаны людоедские наклонности одного избалованного папенькиного сыночка. «Батюшки-светы! - помертвела я. - Да уж не закусить ли мной собралась эта банда, потому, наверное, и телесных повреждений не нанесли, чтобы «филе» не испортить!» Ох, сюда бы моего выдуманного хитрого следователя Рыкова или хотя бы настоящего неповоротливого толстяка Илюшку, похожего на инженера Карасика из старого кинофильма… Как там название? Кажется, «Вратарь»… Но, увы, ни того, ни другого возле меня не было.

Не успела я впасть в уныние, как совсем офанарела, поскольку по лестнице спускался никто иной, как…

- Николай!.. - я не верила своим глазам. - Ты ли это?

Я обрадовалась: видимо, похищение всё же состоялось именно из-за любви, а не из-за каких-то там гнусных преступных намерений относительно моей особы, да и похититель не так уж и плох. А то, думаю, поджариваться на вертеле вместо свинячьего окорока было бы для меня чертовски неприятно.

- Я, я, - заулыбался давно забытый мною герой санаторного романа. Следом за ним топал… Кто? Как вы думаете? Я-то мгновенно вспомнила, кто: тот самый смуглый и курносый губошлёп, который спрашивал у меня десятый номер, и за кем я гналась с риском для жизни по балконам.

И тут у меня в голове встало всё на свои места: и парень этот, и почему ему нужен был десятый номер - там жил Николай, и ясно, почему ковёр показался знакомым. И я выпалила:

- Николай, так это ты слямзил ковёр в пансионате?

- Почему я? - обиделся герой моего одночасового романа. - Вот он, - и показал на губошлёпа.

- И как сразу не догадалась, что без наводчика там не обошлось, а? - обескураженно развела я руками. - Я-то грешила, что это свой кто-то проделал, из персонала.

- Ага, - удовлетворенно сообщил Николай, - и милиция так думала. Ну ладно, - он стал серьёзен. - Ты мне нужна.

Окончательно уверовав в догадку относительно похищения на почве любви, я размякла душевно:

- Ой, Коля, а я думала, что в настоящее время, чтобы признаться в любви не обязательно женщину похищать, можно это и по телефону сказать, - ласково улыбнувшись, я кокетливо подмигнула Николаю, дескать, принимаю игру, и продолжила свой несуразный (через секунду я поняла - почему несуразный) монолог. - Мог бы в этом признаться и в санатории.

- Не валяй дурочку! - оборвал меня невежливо Николай. - Ты мне в другом деле нужна, а вернее - твоя способность выдумывать самые нелепые и дикие детективы.

Так вот почему они везли меня без всякой опаски, даже глаза не завязали! Это, наверное, Николай обокрал магазин, следуя указаниям в моем детективе, ему понравилось, что милиция вора не поймала, и он решил сделать меня своей сообщницей, предложить или дальнейшее сотрудничество, или же просто заставить разрабатывать новые операции. Впрочем, сообщницей я и так стала, если магазин действительно «грабанул» Николай со своей шайкой. Я уже и так у них на крючке, да ещё и над милицией насмехаюсь в своём детективе, раз преступление оставила нераскрытым. Вот уж влипла, так влипла! Докажи потом, что я и не думала смеяться, а просто не знала, как раскрыть преступление, мной же выдуманное, и что во мне жило подспудное желание, чтобы преступник выкрутился из своих затруднений. Когда сочиняю повесть, ставлю себя на место того или иного героя, ну посудите сами, если окажусь в шкуре вора, разве я захочу, чтобы меня поймали? Что я и сделала, руководствуясь логикой событий и чувством самосохранения в детективе про ограбленный магазин.