Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.

• Название: Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 966-696-779-0

В эту книгу, подготовленную многолетним исследователем творчества братьев Стругацких Светланой Бондаренко, вошло множество неизвестных текстов этих мэтров фантастики — черновики и ранние варианты известных произведений, сценарии и рассказы.

Все тексты публикуются впервые.

Книга дополнена рисунками А. и Б. Стругацких на полях рукописей и снабжена подробными комментариями

---

— Один-один-шесть-три? — быстро спросил Страут.

— Да, — также быстро ответил Алексей Петрович и, повернувшись к Дауге, прошептал: — Это код автоматического управления. Смотри.

В тишине что-то звонко щелкнуло, и с потолка вдруг опустились какие-то суставчатые стержни, черными тенями пересекая экран. Страут ухватился за них и застыл в странной позе, скособочившись. Он не отрываясь смотрел на экран.

Из трубы вдруг выдвинулись странно изломанные металлические щупальцы — пять и потом еще пять. Судорожно подергиваясь, они потянулись к «Хиусу» и потом вдруг разом вцепились в донышко фужера. Это было похоже на кальмара, хватающего кита.[42] Страут, кряхтя, привстал с кресла — светлая его шея стала темной. Щупальцы оторвали дно фужера, медленно притянули его к трубе и потом втянулись внутрь вместе с ним. Дно «Хиуса» стало вдвое тоньше.

— Ффу, — сказал Страут и сел. — Чертова тяжесть.

— Триста тонн, — сказал Алексей Петрович. — Ты могуч, Валентин.

Валентин вытер лоб платком — запахло духами.

— Придется все-таки вызвать Мака, — сказал он. — Наши никак не могут отрегулировать манипуляторы. Спину сломишь на этих гектатоннах.

— Да, — сказал Быков, — И это в мире невесомости.

— Веса нет, но инерция остается, — сказал Страут и принялся говорить в микрофон. Рукоятки манипулятора тихо покачивались над его головой.

— Понял? — спросил Быков.

— Это была разгрузка? — сказал Дауге.

— Это была разгрузка, — сказал Алексей Петрович. — А сейчас будет погрузка.

Дауге помолчал, а потом сообщил:

— У нас на Литтл Арес тоже есть манипуляторы.

Алексей Петрович засопел.

— А загрузка производится на складе, — сказал он. — Весь грузовой этаж или трюм сменяется, как обойма. Есть недостаток. Жилой отсек обнажается, и в прошлый раз у Михаила взор вались контрабандные консервы, которые он забыл в чемодане в своей каюте.

— Бедный Михаил, — сказал Дауге.

— Они взорвались вместе с чемоданом, и все это прилипло к стенам, замерзло мгновенно, конечно, но потом растаяло.

— И ты заставил его вылизать все это со стен языком? Ты, флибустьер космоса.

— Что-то вроде того, — согласился Быков. — Я устроил ему разнос а-ля Краюхин. Он слишком толст для консервов, наш штурман.

Страут кончил разговор и снова взялся за манипулятор. Загрузка заняла несколько больше времени. Надо было точно подогнать сменный этаж, и это было довольно трудно. Страут пыхтел и принимал самые невероятные позы. Межпланетники молчали, чтобы не сболтнуть под руку, и только Дауге один раз прошептал: «Сейчас он встанет на голову». Потом Страут упал в кресло и сказал сипло:

— Это надо, черт возьми, механизировать. Так нельзя.

Межпланетники почтительно молчали. Правда, Быков вспомнил, как десять лет назад грузили «Хиус-1»: в течение нескольких дней протаскивали десятки тонн груза через игольные ушки четырех метровых люков. И на загрузке было занято человек сто рабочих и уйма различных механизмов. Но Быков промолчал. Если человек на работе потеет, и пыхтит, и поминает черта, и багровеет — значит где-то что-то надо механизировать.

В репродукторе послышался знакомый тенорок Михаила Антоновича:

— Валя, — сказал он. — Превосходно. Мне ничего, кажется, не придется регулировать. Большое спасибо вам, Валя.

— На здоровье, — вежливо откликнулся Страут.

— Точность — два-три миллиметра, — сказал Михаил Антонович. — Это необыкновенно. Херцберг в прошлый раз дал сдвиг в девять сантиметров.

— Херцберг — старый коновал, — сказал Страут.

— Ммм… — раздалось в репродукторе. Херцберг считался одним из лучших манипуляторщиков Девятого. Дауге хихикнул.

— Херцберг работал у нас на Литтл Арес, — сказал он.

— Я не пошел бы на ваш Литтл Арес даже заместителем Краюхина, — сказал Страут, не оборачиваясь. Он был полон достоинства. — Михаил Антонович, уводите, пожалуйста, «Хиус». Я сейчас буду грузить «Викинг».

— Да-да, конечно, — торопливо откликнулся штурман. — Немедленно. Конечно. Еще раз — большое спасибо.

— Не за что, — сказал Страут с великолепной небрежностью.

Быков посмотрел на Дауге.

— Ну что ж, пошли. Спектакль окончен.

— Я хочу посмотреть на «Викинг», — сказал Дауге.

— Пошли, пошли, тебя ждет Юрковский.

— Ах, да. Жаль. Я очень хотел…

— Валентин, — сказал Быков, поднимаясь. — В общем, мы пошли. Спасибо.

— Ага, — сказал Страут. — Счастливо, ребята.

— Надеюсь, ты завтра дашь мне «зебру».

— Еще бы, — сказал Страут. — Желаю удачи.

Они пошли к дверям, как вдруг репродуктор каркнул:

— Диспетчер. Диспетчер.

— Диспетчер Страут, Ю Эс Си Ар.

— Це — двадцать два, капитан Шиптон. Прошу посадку.

— Это твои ученые, Алексей, — сказал Страут. — Кэптэн Шиптон, даю третий пассажирский, код один-один-тринадцать, база — двадцать семь, двадцать восемь, триста один. Повторяю: даю третий пассажирский…

— Ну, вот и прибыли спутники, — сказал Алексей Петрович. — Надо встречать. Пошли, Иоганыч.

— Капитана Шиптона я хорошо знаю, — сказал Дауге. — Он работал у нас на Марсе.

Они услыхали, как Страут, кончив повторять цифры, крикнул им вслед:

— На ваш Марс я не пошел бы даже Десантником.

— Все ясно, — сказал Дауге и закрыл дверь.

Юрковский сидел в своем номере за столом, заваленном бумагами, и писал. Он мрачно посмотрел на Дауге и сказал:

— Знаешь что, Григорий. К чертям таких соавторов.

— Прости, Володя. Я…

— Разгильдяй ты, — сказал Юрковский.

Дауге крякнул и, присев за стол напротив Юрковского, взял пачку листов. Это была книга, которую они написали вместе. Она называлась «Планетология и проблемы космогонии».

— Завтра мы улетаем, — сказал Юрковский, — три четверти корректуры лежат нетронутые, а соавтора черт носит по Спутнику, и никто не знает, где он.

— Я был в диспетчерской, — пробормотал Дауге, бессмысленно листая корректуру.

— Я все видеофоны оборвал, — продолжал Юрковский. — И один раз мне сказали, что какой-то Дауге полчаса назад улетел на Землю по вызову Краюхина.

— Ну, ладно, ладно, — пробормотал Дауге. — Давай, где тут моя половина…

— Твоя половина уже просмотрена, — сказал Юрковский, — осталось просмотреть мою. И пошлет же господь соавтора-разгильдяя!

Дауге схватил пачку листов и сел на диван, но тут же вскочил с коротким воплем. С дивана бесшумной тенью соскользнула ящерица и уселась посреди комнаты, недовольно поворачивая квадратную голову. Она была оранжевая в мелкую клеточку, такая же, как обшивка дивана.

— Это называется — мимикрия, — сказал Юрковский. Дауге перевел дух и снова уселся на диван — на этот раз осторожно, в три разделения.

— Сейчас она станет серой, — сообщил Юрковский, глядя на ящерицу. — Варечка, жизнь моя…

Дауге остервенело шуршал бумагой, не поднимая глаз. Он был полон невысказанных слов.

Стало тихо. Варечка долго сидела, неподвижная, с закрытыми глазами, потом уползла в угол и оттуда рассматривала обоих, шевеля мокрой кожей на горле.

— Вот это фраза, — сказал Дауге. — «Принимая во внимание (4), учитывая, что наклонность должна быть функцией о, а так же замечая, что (7) при условии (2) обращается в величину, которая, будучи умножена на о, даст…» и так далее. Всего… раз-два-три… девять строчек. И в конце нет точки.

— Ужасная фраза, — согласился Юрковский. — Я выписал ее из твоей последней статьи.

— Что ты говоришь?.. — И Дауге принялся чиркать пером.

Через некоторое время Юрковский сказал:

— Вот еще перл: «Взглянем на Солнечную систему с северного полюса эклиптики…»

— А что?

— Я ее вычеркну.

— Почему?

— Это мне напоминает одного студента, который рассказывал о галактическом вращении: «Посмотрим на небесный свод и увидим массу звезд». — «И все они вращаются», — добавил один из членов комиссии.

— По-моему, это звучит совсем неплохо: посмотрим на небесный свод.

— Это звучит, как корреспонденция о пуске ТЯЭС: «Инженер нажал рубильник, и ток медленно потек по проводам».

Дауге хихикнул и взял новую пачку листов. Варечка задремала в углу серым столбиком.

Когда в дверь постучали, Юрковский поднял голову и сказал:

— Меня нет дома.

— Меня тоже, — сказал Дауге.

В дверь постучали еще раз — громче, из коридора просунулась голова, осмотрела присутствующих и произнесла:

— Войдите.

— Вот именно, — сказал Юрковский.

Дверь отъехала в сторону, и на пороге появился невысокий сухощавый человек в сером с иголочки костюме.

— Mais non! — сказал он, всплеснув руками. — Pardonez-vous, non войдите, я хотел узнать: войтить?

— Конечно, — сказал Юрковский, поднимаясь и запахивая купальный халат. — Конечно, войтить и немедленно.