Марк Фрост - Шесть мессий

• Название: Шесть мессий
• Автор: Марк Фрост
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38013-8

На борту «Эльбы», судна, следующего из Европы в Америку, происходит загадочное убийство. А там, где есть убийство и тем более убийство загадочное, — там всегда найдется над чем поломать голову Артуру Конан Дойлу, большому любителю подобных тайн. Вскоре он выясняет, что причиной преступления стала книга о началах каббалистического учения, которая была похищена у несчастной жертвы. Кроме того, аналогичные исчезновения священных книг уже произошли в разных уголках планеты. И во всех случаях следы похитителей ведут к таинственной черной башне, настойчиво являющейся во сне избранным, число которых равно шести.

---

Желая усилить эффект своих слов драматическим уходом, Иннес повернулся, но, перепутав, вместо двери каюты распахнул дверцу шкафа. Надо отдать ему должное, он сохранил самообладание, внимательно осмотрел содержимое шкафа, как будто это и было его первоначальным намерением, захлопнул дверцу, удовлетворенно хмыкнув, и стремительно вышел из каюты, снова задев котелком за притолоку.

В тот вечер Дойл ужинал за столом капитана Карла Хейнца Хоффнера без своего младшего брата, который расположился в дальнем конце элегантного холла, в компании Айры Пинкуса, он же Нильс Пиммел, он же обладатель еще четырех псевдонимов, под которыми этот писака помещал свои материалы в шести различных нью-йоркских газетах. Пинкус-Пиммел выказал мимолетное разочарование тем, что знаменитый брат Иннеса не пожелал к ним присоединиться, но ведь червь прогрызает путь к центру яблока снаружи, а не начиная с сердцевины.

Взбешенный снобизмом Артура, Иннес без зазрения совести прошелся по полному меню анекдотов про брата, которые и выложил Пиммелу за ужином, — но что в этом плохого? В конце концов, этот американец был прекрасным собеседником и к воспоминаниям о службе Иннеса в рядах королевских фузилеров выказывал ничуть не меньший интерес, чем ко всему, что имело отношение к прославленному писателю. Сам же Пиммел оказался сущим кладезем историй о Нью-Йорке, особенно о своих похождениях с красотками из бродвейских шоу.

— А что, мне ничего не стоит познакомить тебя с некоторыми из тех девиц, — заверил его Пиммел. — Как тебе вот такая идея? Почему бы нам вдвоем не прогуляться с компанией этих очаровашек вечерком по городу, а еще лучше — устроить вечеринку? Пусть они придут к нам в гости! Хочешь еще вина, Иннес?

Хороший малый этот Пиммел!

Дойл очень скоро осознал, что, как почетный пассажир, он будет проводить каждый вечер в обществе капитана Хоффнера, столпа мореплавания, кладезя морской статистики, ревнителя корабельного этикета, знатока таблиц приливов и отливов, который, похоже, был всерьез настроен вести застольные разговоры на подобные темы. Артур принялся задавать почтенному шкиперу вопросы об «Эльбе», полагая, что, по крайней мере, столь близкий ему предмет подвигнет капитана к живому, заинтересованному изложению, но просчитался. На каждый вопрос следовал точный, исчерпывающий, но краткий и сухой ответ, словно параграф из морского справочника. За долгие годы службы на море капитан приобрел множество познаний, но не обзавелся ни по одному вопросу собственным мнением и, по всей видимости, никогда в жизни не раскрывал ни одной книги. Даже написанной самим Артуром Конан Дойлом.

От других почетных гостей, разделявших трапезу за капитанским столом, увлекательной беседы тоже ждать не приходилось. То были пивные бароны из Баварии, решившие вместе с ухоженными женами совершить ознакомительное турне по пивоварням Среднего Запада. Английским они владели более чем скромно, да и эти свои скромные познания предпочитали не использовать. Большую часть ужина они ловили каждое слово Дойла так, как будто всякое его высказывание содержало тайный религиозный смысл. Оказывается, Шерлок Холмс в Германии значил очень много.

Обычно «синдром знаменитого автора» развязывал Дойлу язык, и он, наслаждаясь вниманием слушателей, заливался соловьем, но нынешняя его аудитория мало к тому располагала, а вид того, как увлеченно и оживленно беседовал Иннес с чертовым борзописцем, и вовсе портил настроение. Вдохновения не было; бедный Дойл чувствовал себя таким же занудой, как педантичный капитан Хоффнер. По мере того как унылые паузы между репликами становились все длиннее, скрип ножей о фарфоровую посуду начинал казаться оглушающим.

— Кажется, я где-то читала, что вы, мистер Дойл, питаете неиссякаемый интерес ко всему оккультному, — решилась вступить в беседу единственная за столом англичанка, до сего момента хранившая настороженное молчание.

— Это правда, — кивнул Дойл. — Интерес, который умеряется прирожденным здоровым скептицизмом, — поспешил добавить он.

Хмурые лица за столом оживились. Жены бюргеров обрушили на Хоффнера водопад немецких слов, видимо, подбивая его на некое высказывание или действо с участием Дойла. Некоторое время Хоффнер стойко держался под этим напором, однако потом, с прочувствованно-извиняющимся видом, обратился к знаменитости:

— Похоже, некоторые из моей команды убеждены, будто у нас на борту есть призрак.

— На корабле обитает привидение, — заявила англичанка.

Она примостилась на краешке стула — маленькая, похожая на птичку; на протяжении ужина Дойл не обращал на нее особого внимания. Но сейчас, стоило ему затронуть ее любимую тему, и он заметил в ее глазах легкую искорку безумия.

— Боюсь, что не могу утверждать это с уверенностью, миссис Сент-Джон, — учтиво возразил капитан Хоффнер и, уже обращаясь к Дойлу, чуть виноватым тоном продолжил: — На протяжении нескольких лет на борту «Эльбы» произошла череда непонятных и… необъяснимых происшествий.

— Почему бы вам не рассказать мистеру Дойлу о самом последнем из эпизодов, капитан? — сверкнув нервной улыбкой, заметила миссис Сент-Джон.

— Он имел место не далее как сегодня вечером. — Пожав плечами, капитан понизил голос.

— После того как мы отчалили…

— Одна пассажирка слышала какие-то странные звуки из грузового трюма, серию пронзительных криков, повторяющийся стук…

— Есть другие свидетели? — уточнил Дойл.

— Нет, всего одна женщина, — ответил Хоффнер.

— Это классическое проявление призрака, — заявила миссис Сент-Джон, нервно теребя кольцо для салфеток. — Уверена, мистер Конан Дойл, вы согласитесь с моим диагнозом: шаги в пустом холле, глухие удары, постукивание, скорбные голоса. И главное — появление в коридоре грузового трюма зловещей серой фигуры.

— Ничего этого я сам, как вы понимаете, на борту «Эльбы» не видел. — Хоффнер дал понять, что на его корабле не должно быть места для привидений.

— Капитан, — осведомился Дойл, — а не случались ли на борту «Эльбы» какие-нибудь трагические события?

— Я занимаю этот пост вот уже десять лет и должен сказать, что, когда в каком-либо месте собирается множество людей, множество жизней и судеб, этому, сколь сие ни печально, неизбежно сопутствуют трагические события.

— К сожалению, это так, — согласился Дойл, мысленно подивившись тому, что подобное наблюдение подвигло Хоффнера на красноречие. — А были особо выделяющиеся случаи? Я имею в виду убийства или, наоборот, драматические, запоминающиеся самоубийства.

Бюргеры и их жены, похоже, были слегка заинтригованы. «Наконец-то, — удовлетворенно подумал при этом Дойл, — возникла тема, которую я могу развить». А вслух произнес:

— Простите за прямоту, леди и джентльмены, но нет смысла смягчать мои слова. Явления того рода, о которых упомянула миссис Сент-Джон, обычно связаны с каким-либо ужасным несчастьем, каковое мы все равно не сможем исправить, если во имя соблюдения приличий будем ходить вокруг да около, замалчивая факты и отказываясь называть вещи своими именами.

— В прежние времена, — осторожно начал капитан, — произошло несколько таких случаев…

— Вот-вот, и чтобы не досаждать вам излишними подробностями за ужином, я позволю себе предложить вам, meine Damen und Herren,[2] одну интересную теорию относительно призраков, причем, на мой взгляд, самую достоверную. Призрак представляет собой эмоциональный осадок жизни, которая неожиданно закончилась или пребывает в большом духовном смятении. Вот почему привидений зачастую связывают с жертвами убийств, несчастных случаев или самоубийств — это эквивалент, если хотите, отпечатка следа, оставленного на песчаном берегу. Остаток былой жизни, который существует за пределами нашего восприятия времени. Собственно говоря, связь ушедшего с призраком не больше той, которая существует между следом и человеком, который его оставил…

— О нет! Нет, нет и нет! То, что встречают, — бессмертная душа самого бедняги… — пылко возразила миссис Сент-Джон. — Оказавшаяся в ловушке между небом и землей, в пустоте чистилища…

— Это совершенно иной взгляд, — сказал Дойл, раздосадованный тем, что его так агрессивно столкнули с накатанной колеи. — Взгляд, который, боюсь, я не готов всецело поддержать.

— Но я могу заверить вас, мистер Конан Дойл, что это действительно так. В этом убеждает наш опыт, впечатления от неоднократно повторяющегося…

— Наш опыт?

Миссис Сент-Джон утвердительно улыбнулась собравшимся за столом.

— Я имею в виду в основном мою спутницу и в гораздо меньшей степени себя.

— Спутницу?

«Боже! Неужели она имеет в виду одного из тех невидимых духов, которые, по мнению некоторых слегка истеричных особ средних лет, отираются вокруг них на манер пекинесов? Определенно с приветом».