Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик

• Название: Чего не прощает ракетчик
• Автор: Максим Михайлов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36982-9

Когда-то это был дружный коллектив ракетчиков, служивших своей могучей державе. Но распалась страна, распался и коллектив. Подполковник Севастьянов служит в Российской армии, а его трое сослуживцев присягнули независимой Украине. Российско-грузинская война обострила разлад, расставив бывших друзей по разные стороны от линии фронта: украинские офицеры выступили на стороне грузин и оказались виновными в гибели племянника Севастьянова. Месть предателям — вот на что теперь направлены все помыслы подполковника…сетевая версия повести

---

Померанец согласно забулькал, нет, не могу.

— Что совесть заела? — ехидно осведомился Севастьянов. — Так что-то поздно…

Ответом ему было лишь прежнее равнодушное и непонимающее движение покатых плеч хозяина квартиры.

— Хорошо, — вздохнул Севастьянов. — Сейчас я тебе все объясню. Только для начала скажи мне, ты этим летом в августе месяце где был?

Выпалив в шумно занюхивающего очередную дозу «Стрелецкой» несвежим рукавом Померанца этим вопросом, Севастьянов впился глазами в его лицо, ловя малейшие признаки волнения и страха, любые самые мельчайшие свидетельства того, что ему наконец удалось пробить непроницаемую завесу равнодушия и отстраненности, окутавшую этого человека. Померанец вздрогнул, невольно откидываясь на спинку кресла, стараясь отстраниться, оказаться подальше от вопрошающего, даже вялые потные ладони его взметнулись было вверх, прикрываясь от чужих слов и глаз, но тут же опали безвольно обратно на колени.

— Вижу, что вспомнил, — довольно ухмыльнулся Севастьянов. — Ну расскажи мне, однополчанин и друг, как же это случилось? Как ты умудрился сбивать российские самолеты на войне, до которой тебе не было дела. Много ли заплатили тебе за это хозяева? Сколько сейчас стоят тридцать сребреников? В твердой валюте хоть отсчитали, или этими вашими фантиками?

После каждого его вопроса Померанец все глубже вжимался в кресло, съеживался, пропадал, будто складываясь внутрь себя. Создавалось такое впечатление, что Севастьянов колотит его молотком по голове, забивая в мягкое нутро кресла, как гвоздь.

— Видишь, как оно? А ты говоришь, не знаю, за что я должен умереть… А те пацаны в которых ты пускал ракеты? Они за что умирали? Что они тебе сделали плохого? Что?

Севастьянов уже почти кричал, не умея больше сдержаться, брызгая слюной и отчаянно борясь с желанием вскочить и собственными руками удавить сидящую перед ним тварь. Он начисто забыл о зажатом в ладони оружии, захваченный мутным жаром приливной волны ненависти и злобы. Злобы на отвратительное чудовище сидящее напротив, и то что оно приняло вдруг облик старого друга с которым пил водку меньше года назад и обнимался прощаясь, только добавляло остроты вспыхнувшей внутри мрачным огнем жажде убийства. Краем глаза он видел, как напрягся, подался вперед стараясь ничего не пропустить Мститель, как сверкнули горячечным блеском наркомана его обычно тусклые зрачки. И Севастьянов подчиняясь магии этого повелительного взгляда уже и впрямь начал приподниматься с кресла, когда некрасиво кривя губы в горькой гримасе и брызгая слюной заорал в ответ Померанец.

— А кто из вас сделал мне что-то хорошее?! Где были вы — русские, где была ваша Россия, когда меня здесь отказывались брать на работу за то что плохо говорю по-украински и служил в имперской оккупационной армии?! Что вы сделали чтобы помочь мне, когда я умирал с голоду, когда рылся в мусорных баках в поисках объедков?! Что ты от меня требуешь сейчас? Раскаяния за нарушенную присягу? Так я присягал Империи, слышишь ты?! Империи, которую развалила кучка трусливых пидорасов, предав нас всех. Тебя! Меня! Остальных пацанов! Даже тех, кто летели в том самолете, что сбил наш расчет тоже предали они! Так что же ты пришел мстить мне, почему ты не хочешь стрелять в них? Что, кишка тонка, герой?! Конечно, Померанца убить проще… Ну так давай, давай! Чего же ты медлишь? Или ты думаешь мне так уж дорога жизнь, что я буду за нее цепляться? Вот за такую!

Он широким кругом обвел грязную провонявшую гнилью и плесенью комнату с обвисшими струпьями обоев на стенах и исчерпав, видимо, на этом придавший на время энергии яростный порыв, обессилено провалился обратно в кресло. Все, вычерпал себя полностью, до дна, и теперь покорно ожидал своей участи, вновь выгоревший, пустой и безразличный. Однако и Севастьянов уже пережег охватившую его ненависть. Удушливая горячечная волна схлынула, и он тоже чувствовал себя выжатым и опустошенным. Ему уже не казалось больше, что со смертью последнего убийцы наступит какое-то облегчение, он больше не верил в необходимость справедливого воздаяния, хуже того, сомневался в самой его справедливости. Теперь оба просто молчали, погруженные в свои мысли и в свою боль, которую все равно нельзя было донести до другого.

— В самолете, который вы сбили, штурманом был Никита… — наконец выговорил куда-то в пространство Севастьянов. — Помнишь, тот молодой парень, я тебя с ним знакомил…

Померанец подтверждающее кивнул, помню… Пожевал губами, глядя в одну ему видимую даль и коротко уточнил:

— Жив?

Севастьянов отрицательно мотнул головой.

— Там кто-то все же уцелел, — медленно, через силу произнес Померанец. — Капеллан видел купола в ТОВе.

— Это был не он…

— Значит больше никто не спасся?

— Нет, только двое. И то повезло. «Бук», сам понимаешь…

— Понимаю, — тяжело кивнул головой Померанец. — Правильно, Капеллан видел только два парашюта… Кстати и самого его тоже недавно…

Померанец осекся искоса глянув на мрачно уставившегося в покрытую жирными пятнами столешницу однополчанина, он уже все понял, только никак не решался произнести это вслух, мялся, облизывал пересохшие губы. Севастьянов молча ждал, не пытаясь ему помочь, глядя на высохшую банку из-под кильки в томате, покрытую изнутри бурыми разводами так похожими на засохшую кровь. Тогда тоже было много крови, плескавшей горячими тяжело пахнущими каплями на стены и светлые шторы… Теперь он совершенно явственно вспомнил это… Не то, что происходило в квартире, когда его телом завладел прорвавшийся из подсознания Мститель, а именно вот это ощущение бьющей тяжелыми каплями, одуряюще пахнущей кровяной струи под рукой. Наверное, после его ухода квартира Капеллана напоминала такую же изгвазданную изнутри буро-красным консервную банку… Но ведь тогда это сделал не он… Это все Мститель… Сам Севастьянов этого просто не смог бы…

— Так это ты… — даже не спросил, а просто констатировал факт Померанец.

— Я… — Севастьянов через силу кивнул, соглашаясь, хотя внутри все скручивалось от боли, каждая клеточка измученного тела вопила в голос: "Нет! Это не я! Нет!"

Мститель презрительно ухмыльнулся ему из дальнего угла комнаты, обнажая неровные передние зубы: "Славно мы тогда повеселились, правда?". Севастьянов лишь предельным усилием воли подавил подкатившую к горлу тошноту, морщась от вдруг ударившего в нос запаха свежей крови и парного мяса, человеческого мяса…

Померанец опустил взгляд в пол, покачал головой задумчиво, вроде бы и не сказал ничего осуждающего, не возмутился, не закричал, а словно по щекам отхлестал однополчанина, столько было в этом коротком движении молчаливого презрения.

Помолчали, каждый о своем думая, каждый свое вспоминая. Потом Померанец снова булькнул никак не желающей пустеть бутылкой, проворчал отвернувшись в сторону: "Земля пухом…", и вновь обернулся к потеряно смотрящему в никуда Севастьянову, спросил коротко:

— А Гром?

Севастьянов молча кивнул, подтверждая.

— Также? — деловито уточнил Померанец, словно бы это и впрямь имело какое-то значение, словно бы что-то принципиально меняло.

— Нет, пулей… — с трудом выдавил из пересохших губ Севастьянов.

Померанец склонил голову набок, глянул на него внимательно, абсолютно трезвыми грустными и все понимающими глазами.

— Так чего сейчас ждешь? Давай, и меня стреляй, или что хочешь? Выговориться? Правоту свою подтвердить? Чтоб я перед смертью еще и камень тебе с души снял? Так не дождешься… Не будет этого… Так что давай, не тяни… Только зря и себя, и меня мучаешь.

"В самом деле, давай! Пора заканчивать!" — мерзко скалясь прошипел из своего угла призрак. Севастьянов тряхнул головой, стараясь отогнать навязчивое виденье, безуспешно, как и всегда.

— Как же так, Пашка? — спросил потеряно и жалко. — Как так вышло-то все? Почему?

— Как? Почему? А я тебя объясню, коль послушать охота, — хмыкнул Померанец. — В одном ты не прав, брат. Не мы с парнями тебя предали, а ты нас. Все вы, русские, что в России живете предали нас, тех кто за границами остался…

— Чем же это интересно?! — зло вскинулся Севастьянов.

— А ты не перебивай! — оборвал его тут же Померанец. — Не перебивай, расскажу!

Снова забулькала вездесущая бутылка.

— Мне сейчас, Витоха, все говорить можно. Потому как не осталось уже в жизни ничего, все растерял, все потратил… Да и саму жизнь, того и гляди, сейчас отберут. Так что могу говорить все, что думаю, ничего не боюсь и никаких деликатностей соблюдать не обязан. А ты раз интересно тебе, сиди и слушай, не перебивай… Считай, что последнее слово мне дал.

— Ну, говори, раз так… — Севастьянов криво улыбнулся, откидываясь на продавленную спинку убогого кресла.

— А я и говорю, — не дал себя сбить с толку Померанец. — Вы нас предали, русские из России, понял? Потому что границу провели и на том решили, что все, то что за линией происходит, вас и вовсе не касается больше. А ты знаешь, что тут творилось? Нет? Так слушай… Как оранжевые уроды к власти пришли, так и посыпалось: не знаешь язык — вон из армии, вон с работы, веришь, специальные зачеты сдавать заставляли. Это мне-то на пятом десятке начать чужой язык учить, каково, а? Ты вот попробуй в свои мозги закостеневшие вбей хотя бы английский, так чтобы на нем реально разговаривать? Что головой мотаешь, слабо? Так это мелочи. Дальше хуже началось, по мелочи, исподтишка травить стали. Ты, думаешь, каково это жить в стране, где памятнике Бандере, да Мазепе ставят, где детям в школе рассказывают, что оказывается это русские всю жизнь украинцев в рабстве держали, да тиранили. Газету откроешь, телевизор включишь, везде одно и то же, опять новые пакости москали им устраивают. Газа нет, так то, москали, нам газ не дают, экономика в развале, так то опять москали нам гадят. А что же нам, русским, что здесь живут делать? Повеситься коллективно что ли от чувства вины? Иди, поживи вот так, когда ни за что, ни про что тебя каждая собака помоями облить готова, только за то, что она вишь ты, по-украински без акцента разговаривает, а ты хоть и сдал экзамены, все равно язык коверкаешь… Одна надежда и была, на вас, на Россию, что поможет, что вразумит уродов, если не словами, то хоть бы хорошим пинком. Ну и где оно это вразумление? Кто из вас чем нам помог?