Андрей Буровский - Пётр Первый - проклятый император

• Название: Пётр Первый - проклятый император
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза»
• Жанр: История
• Год: 2009

Нам со школьной скамьи внушают, что Пётр Первый — величайшая фигура нашей истории. Дескать, до него Россия была отсталой и дикой, а Пётр, не успев взойти на трон, тут же провел грандиозные реформы, создал могучую Империю и непобедимую армию, утвердил в обществе новые нравы, радел о просвещении и т.д. и т.п... и вообще, что бы мы все без него делали!

Но стоит отвлечься от школьных учебников и проанализировать подлинные исторические источники — и мы обнаружим, что в допетровской России XVII века уже было все, что приписывается Петру: от картофеля и табака до прекрасного флота и вполне современной для того времени армии.

На самом деле Пётр не создал, а разрушил русский флот. Реформы Петра привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей. А на месте богатой и демократичной Московии возникло нищее примитивное рабовладельческое государство.

На самом деле Пётр не создал, а разрушил русский флот. Реформы Петра привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей. А на месте богатой и демократичной Московии возникло нищее примитивное рабовладельческое государство.

Миф о Петре Великом и его «европейских реформах» живет до сих пор и в книгах, и в душах. Давно пора разрушить эту опасную ложь, мешающую нам знать и уважать своих предков.

---

Во–вторых, и князь Щербатов не сомневался в пользе Петровских реформ. Да, они ужасны по своим методам. Да, привели к чудовищным последствиям. Но это ― совершенно необходимые реформы. С точки зрения князя Щербатова, не будь петровского «рывка», России потребовалось бы 275 лет, чтобы добиться того же уровня развития, которого она достигла за 50 лет, к 1775 году. Если бы не реформы Петра, Россия продолжала бы отставать и оказалась бы сожранной и разорванной на части европейскими державами.

Не будем оспаривать конкретных цифр, не в них дело. Гораздо важнее, что в основных чертах князь Щербатов определил критику Петра и петровского времени на десятилетия и на века вперед.

С точно таких же позиций написаны и «День Петра» Алексея Толстого, с его прямо–таки зловещим колоритом; ведь и там старообрядец Варлаам, выведенный злейшим врагом и «оппонентом» Петра, ― это дикий фанатик, не способный предложить ничего, кроме возвращения назад.

Таковы же эскапады Бориса Пильняка: никакой альтернативы сделанного Петром не рисуется, просто изображается отвратительный, вечно пьяный сифилитик и урод (Пильняк Б. Его Величество Кнесь Piter Komandor. Пг., 1922).

Беда даже не в том, что эти голоса критики раздавались недолго ― от тех времен, когда реформы Александра II сделали политический климат Российской империи не таким душным, выбросили в печать множество документов, которые раньше практически никто не знал или знал в очень недостаточном объеме. А окончились любые критические высказывания к «году великого перелома», 1929–му, когда ЦК рядом постановлений объяснил всем и раз навсегда, что Иван IV Грозный, Пётр I и некоторые другие персонажи русской истории ― вне критики. Пильняка коммунисты убили довольно быстро, в 1937–м, а Алексей Толстой сделался придворным сталинским писателем и создал насквозь лживый, до отвращения холуйский роман «Пётр I», в котором, конечно же, не повторял прежних «ошибочных оценок».

Почти все триста лет императорского периода критика Петра оставалась, во–первых, крайне осторожной и допускалась исключительно в кругу людей, в чьей лояльности Империя не могла сомневаться. В устах любых других людей такая критика тут же превращалась, в лучшем случае, в кощунство, а то и попросту в подрывную деятельность и в подкоп под могущество государства Российского.

Во–вторых, эта критика оставалась всегда чисто морализаторской. Никто не предлагал альтернатив, не пытался понять ―, а что происходило бы в России и во всей Восточной и Северной Европе, если бы Петр за пьянками и «Всешутейным Собором» позабыл бы свои знаменитые реформы или если бы вообще Петра придушили в раннем детстве и не возникло бы в истории государства Российского никакого такого царствования Петра.

Для всех историков, писателей, поэтов, государственных деятелей «очевидно» ― реформы Петра совершенно необходимы, и именно в том или почти в том виде, в котором они состоялись. Ну да, были какие–то «некрасивые случаи», какие–то «перегибы», случаи жестокости и грубости… и вообще страна заплатила за реформы непомерно высокую цену. Чем дальше от эпохи Петра, тем охотнее историки и деятели культуры морализируют на эти темы, но именно что только морализируют ― разглагольствуют о цене реформ и о том, что вообще–то, будь Пётр не так крут, не так свиреп, а сподручные его пообразованнее и поприличнее, то и ненужных, излишних жестокостей было бы поменьше.

За века сложилась схема понимания нашей истории петербургского императорского периода. Изложить эту схему нетрудно, и сделать это можно буквально в нескольких пунктах.

1. Пётр завел в России то, чего до него совершенно не было: от картин на светские темы и зеркал в домах до современной армии и системы управления.

2. Пётр изначально был сторонником реформ, их знаменем; он захватил власть в борьбе с лютыми врагами реформ.

3. Все жестокости, творимые Петром, все «перегибы» его эпохи объясняются ужасными впечатлениями детства, когда на его глазах стрельцы, враги реформ, убили его любимого дядьку. Второе объяснение ― он защищал не только самого себя, он защищал свое детище от невежественных и злобных людей. Казнил он их ― так им и надо!

4. Пётр был гением на троне; великим человеком, способным прозревать на века вперед. Все его сторонники, не говоря о врагах, не видели и не могли постигнуть всего величия сделанного гигантом духа.

5. Реформы Петра ― величайшее благо для России; страшно подумать, что с нами всеми сталось бы, если бы не Петр Великий!

Все «мифы Петра» и «мифы Петровской эпохи» укладываются в эти простенькие пять пунктов.

Тут складывается ситуация, очень похожая на ту, с которой мы уже сталкивались в книге «Русская Атлантида»: когда некое мнение о русской истории буквально вколачивается в головы самыми разными способами и начинает наконец восприниматься безо всякой критики.

И в школах, и даже в университетах, и средствах массовой информации, и в художественной литературе царит одно мнение, одна идея, одна позиция.

Между прочим, критиками Петра и его времени эта идея тоже принимается, и с той же мерой некритичности. Потому что, говоря о жестокости Петра или о пагубных последствиях его горе ― «реформ», они все же мало сомневаются. В самой необходимости ломать вековой уклад русской жизни, истреблять «противников реформ», грабить церкви, разорять и доводить до полного отчаяния, до бегства из России миллионы людей ― обо всех этих «необходимостях» мало кто задумывается всерьез. Не задается самый основной вопрос: а нужно ли было вообще делать то, что делал Петр? А если даже было и нужно, то в каких формах?

Вопрос этот не задается по понятной причине: потому что, только задав этот вопрос, мы тут же отходим от традиций петербургского периода русской истории, когда такие вопросы считались или кощунственными, или заведомо лишенными смысла.

Если же вглядеться в жизнь «кондовой» допетровской Руси, мы тут же обнаружим удивительнейшие вещи! Мало того что мы обнаружим в Московской Руси XVII века пресловутые картины, зеркала, живописцев и театр, но очень быстро «окажется», что и реформы управления, и регулярную армию создавали уже лет за сорок даже не до воцарения ― до рождения Петра.

И более того… Мы обнаружим, например, что огромное множество русских людей самого «простого» состояния, в первую очередь крестьян, живут вне общины, выбирают сами себе священников, ценят книжное учение (то самое просвещение?), квалификацию, частную инициативу и очень положительно относятся к умникам, которые собственным учением и трудом смогли сделать себя богатыми. Да, они носят косоворотки, лапти и шапки, а их дочери и жены ― сарафаны поверх посконных рубах… Но чем они по существу, не по форме, отличаются от остальных европейцев?! Ведь и норвежцы выглядят и ведут себя совсем не так, как итальянцы и французы, а поляки далеко не во всем понимают англичан, да и одеваются иначе.

Точно так же мы «вдруг» обнаруживаем на Руси торговый капитал, который, хоть убейте, принципиально ничем не отличается от голландского и шведского… Отличается отношение к нему государства ― на Руси государство капитал не поддерживает, не защищает и никак ему не помогает, но ведь это уже совсем другое дело.

Да и с дворянами при близком рассмотрении «происходят» не менее удивительные вещи. Верные слуги государевы «вдруг оказываются» преданы очень европейским по духу идеям, очень современным для XVIII века. Они оказываются «вдруг» сторонниками парламентаризма, и притом задолго до того, как им «полагается» проникнуться этими идеями. По схеме, которую разделяют все сторонники «европеизации дворянства» ― от князя Щербацкого до Ленина, ― первым последовательным сторонником «прогрессивных идей» надо назвать Радищева, а декабристы стали первым поколением революционеров, потому что это «третье не поротое поколение дворян» и потому что во время походов 1813―1815 годов они побывали в Европе и заразились её духом. А тут дворяне почти за сто лет до декабристов, в 1730 году, проявляют себя вполне европейским сословием; людьми, чья психология очень мало отличается от психологии немецкого или скандинавского дворянства.

Декабристы были меньшинством, которое вовсе не одобряло большинство их сословия. В 1730 году не исчезающее меньшинство, а вовсе даже большинство русских дворян хотели ограничить власть царя и ввести в России конституцию. Если принять логику штампов петербургского периода русской истории, то в 1730 году русские дворяне, получается, были «прогрессивнее» и больше походили на европейцев, чем в 1825 году…

В 1730 году не отдельные дворяне, а дворянство голосами большинства своих представителей требует конституции. Но факт остается фактом ― тогда, в морозном воздухе зимы 1730 года, впервые запахло появлением Российской конституции… Повеяло духом ограничения всегда абсолютной власти монарха. И ограничением всегда абсолютных прав тяглового государства. Молодежь 1730 года воспитана в обстановке службы Петру, а то и грязи и срама дворцовых переворотов. Старики хорошо помнят допетровскую Русь. Казалось бы ― ну откуда им владеть столь «прогрессивными» идеями?! А они, оказывается, вот владеют.