Душан Митана - Конец игры

• Название: Конец игры
• Автор: Душан Митана
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002224-X

Душан Митана (род. в 1946) принадлежит к молодому поколению словацких писателей, пришедшему в литературу в начале 70-х гг. Его первая книга «Невезучие дни» вышла в свет в 1970 г., за ней последовали «Патагония» (1972) и «Ночные известия» (1976). Ему принадлежит также ряд сценариев для телевидения и кино. Произведения Митаны были отмечены литературными премиями, однако широкую известность принес писателю роман «Конец игры», в котором пристальное внимание к морально-этической проблематике, характерное и для прежних вещей этого автора, сочетается с острой иронией и элементами детектива.

---

Мать избавила его от опасений, серьезность Гелениного признания подействовала на нее вопреки тому, как оно было сделано. Мать подошла к ней и с естественным пониманием, не нуждавшимся в словах, положила на плечо ей руку. Ее лицо выражало все: сострадание, участие и главное — что его удивило — какое-то огромное облегчение. Да, странно; будто ей стало легче от того, что родители Гелены умерли, будто она ждала чего-то гораздо худшего.

Ты сказал ей? — спросила мать.

Он кивнул.

Мать легко обняла Гелену за плечи; они сели на диван. Да, точно так он это себе представлял, они должны были сблизиться.

Родители матери, Мартин Вавровский и Мария Галова, были родом из Тренчина. Мартин Вавровский, дед Славика, служил в пограничных таможенных частях, жили они в Молдаве над Бодвой. Отец не были плохим человеком, только вот с мадьярами никак не умели поладить, говорила мать о Славиковом деде. А кроме нас там были почти одни мадьяры. Но отец ничего не принимали всерьез. Уже и того хватало, что были словаком и таможенником, а еще вдобавок и красавцем-мужчиной. Очень нравились мадьяркам. Мама часто плакали. А становилось там все хуже и хуже. Когда в Германии объявился Гитлер, мадьяры куда как расхрабрились. Мама хотели, чтобы мы вернулись домой, в Словакию, а отец знай смеялись, куда, дескать, нам уезжать, мы и так в Словакии. Уезжать — говорили отец — нам негоже, потому как, если уедем, мадьяры порушат республику. Отец ничего не принимали всерьез, это была их самая большая ошибка. Однажды утром их принесли исколотых ножом. В аккурат шли от одной мадьярки. (Славик гордился своим дедом, мужественным словацким таможенником Мартином Вавровским, защищавшим единство республики на всех фронтах.) Мне тогда было десять лет. Потом мы с мамой вернулись в Тренчин, а год спустя мама умерли от чахотки. Мне было одиннадцать.

Да, судьба у них была общая, обе были сироты. И казалось, это их сближает; сидели они рядом, и мать спросила: Сколько вам было лет, Геленка? Мне было одиннадцать.

Вы уже об этом сказали.

Снова зазвучала дисгармония — говори они об одном в том же, но Геленин подход к данной теме был слишком строгим и деловым; словно по натуре она была недостаточно чуткой. Мать сказала примирительно: Может, мне было тяжелей, чем вам.

Может.

А как они умерли?

Славик сидел как на иголках. Мать непроизвольно затронула щекотливый вопрос. Гелена не любила об этом говорить, он и то не знал никаких подробностей. Умерли, вот и весь сказ, осадила она его однажды раздраженно. Какая разница, как они умерли. Терпеть не могу такие дурацкие вопросы. Он понимал ее — раз не хочет говорить, значит, есть на то основания — больше он ее и не спрашивал. Но с матерью дело обстояло иначе, он надеялся, что Гелена это поймет.

Не помню.

Мать с минуту удивленно на нее смотрела, все более и более тревожась.

Но вы все-таки должны знать, как они умерли? Вам никто об этом не рассказывал? Мать всю жизнь отличалась последовательностью.

Гелена дернула плечом, он знал: ничего хорошего этот жест не предвещает. И следом услыхал: Разве это важно?

Мать возмущенно приоткрыла рот: Как так?

Она не любит вспоминать об этом, попытался он спасти положение.

Не похоже было, чтобы его слова убедили мать, но после короткого колебания она все-таки снисходительно кивнула: Понятно.

А чуть помедлив, сочувственно спросила: Это было так тяжко? Да, она умела быть до невозможности последовательной, вот уж правда.

Геленины губы кривились в легкой усмешке; Славик в мгновение ока выпалил: Это случилось в войну.

Гелена ведь только и сказала ему: Умерли во время войны. А дядя меня удочерил. Вот и все.

Однако разве это объяснение?

Мать хочет знать, как они умерли, а не когда умерли. Он сказал это лишь для того, чтобы Гелена умолкла. Он с удовольствием влепил бы ей оплеуху — что же такое, не может с матерью нормально поговорить, разве не видит, как для нее это важно? А всё эти ее идиотские «принципы». Принципиально не хочет говорить об этом, и баста. Кретинка!

Во время войны? — спросила мать с печальной задумчивостью, а потом резонно заметила: Так, значит, вы на несколько лет старше Петера?

Он опешил, разговор неожиданно пошел по другому руслу.

Правильно. На четыре года.

Он не мог взять в толк, какую цель Гелена преследует. Нарочито стремится к раздору?

Спустя время, когда все уже более или менее утряслось, он тщетно пытался добиться от нее объяснения. Не знаю, я ничего не делала нарочно, просто ужасно разнервничалась, меня до черта злили ее вопросы, может, ты и прав, может, это было нормальное любопытство, но я ничего не могла с собой поделать, мне это казалось до черта унизительным, у нее какая-то противная манера расспрашивать, неприятно, конечно, просто не знаю, почему я так разнервничалась…

У матери уже лопалось терпение: Думаете, это хорошо? Когда женщина на четыре года старше?

Увидим.

Что ж это, на пробу? А не получится… так прощай семья?

Каждый брак — мероприятие рисковое, не правда ли? Никогда нельзя знать заранее, что получится.

Я знала. Когда выходила замуж, я знала, что всегда буду рядом с мужем. И в радости и в беде!

Она говорила правду. Но у него было такое ощущение, что обе они произносят верные слова, но каким-то неверным образом. Может, это из-за меня, пришло ему в голову. Может, я вношу какую-то нервозность, потому что сам не могу расслабиться, вдруг они лучше поймут друг друга, если оставлю их наедине.

Пойду приготовлю кофе, сказал он и пошел в кухню.

Ему так и не довелось узнать точно, что произошло между ними в его недолгое отсутствие. Каждая интерпретировала это по-своему, но результат оказался удручающий — началась война. И война была жестокой, безжалостной — не на жизнь, а на смерть. Как каждая гражданская война — ведь сражались друг против друга две бедные сироты.

Она убеждена, что я мало страдала, и не может мне этого простить. Ей кажется, что я незаслуженно была счастлива, что судьба несправедливо добра ко мне. По ее мнению, я не настоящая сирота, говорила Гелена с ядовитой иронией.

А мать: Она просто наглая, невоспитанная, заносчивая потаскуха, какой днем с огнем не сыщешь! Поверь мне, эта женщина погубит тебя.

Спору нет, Гелена была далеко не ангел, но мать с такой непримиримостью раздувала все ее действительные и мнимые недостатки, что это не могло кончиться иначе, чем кончилось — ненавистью. Она не умеет готовить, она крикливо одевается, она кокетничает с любым мужиком, курит, пьет, старше тебя, а главное, не забывай про этого прохиндея!

Прохиндеем мать называла Гелениного дядьку, удочерившего ее. Гуго Барла, выдающийся хирург, большой искусник, главным образом по части желчных пузырей. Гуго Барла — «золотые руки». Судя по слухам, которые ходили о его гениальных способностях, можно было полагать, что при операции он пользуется не скальпелем, а магией — будто на животе вместо шрама оставляет меты красоты. Неудивительно, что такая репутация неодолимо влекла к нему обладателей желчных камней; человек, который мог сказать о себе: меня оперировал доцент Барла, автоматически причислялся к сливкам братиславского общества. Живот с автографом доцента Барлы был не обычно разрезанный и зашитый живот, а живот стоимостью самое малое в пять тысяч крон; как если бы желчные пузыри, удаленные его золотыми руками, содержали не обыкновенные желчные камни, а настоящие самоцветы. Особняк с бассейном, дача, рубленая изба, фешенебельные курорты за границей и так далее и тому подобное, кто все это упомнит. Что он гребет обеими руками — было секретом полишинеля, но люди считали: Если на такую широкую ногу может жить какой-то там заведующий авторемонтной мастерской или средний мясник, то нельзя здесь не видеть существенной разницы — как-никак пан доцент спасает жизни, стало быть, нечего говорить о взятках, это всего лишь небольшое внимание, естественное выражение благодарности, каждый больной хочет быть уверенным, что попадет в надежные руки…

Но однажды доценту Барле так понравилось кататься на лыжах в швейцарских Альпах, что он решил остаться там навсегда. А уж чтобы не начинать карьеру на суровой чужбине без гроша в кармане, он ловко успел перевести в швейцарский банк так до конца и не подсчитанный капиталец; когда же на судебном процессе (естественно, в его отсутствие) вдруг выяснилось, что перед прощанием с родной стороной он успел распродать и всю свою недвижимость, решение о конфискации имущества осталось — как говорится — вне обязательства. За нанесенный ущерб девизному хозяйству и бегство из республики он, кажется, получил (условно) восемь лет.

В трогательно смешном противоречии с какой угодно логикой мать использовала это обстоятельство в качестве своего главного козыря. Как, ты хочешь жениться на женщине, чей дядя продал родину за тридцать сребреников? — для вящей убедительности она прибегла к оригинальной метафоре. Если сделаешь это, карьере твоей — крышка! Вобрав себе в голову, что женитьба на Гелене погубит сына, она решила спасти его, и эта возвышенная цель уже заранее освятила все средства. Она использовала любой довод, пусть даже самый бессмысленный. Не знаю, почему у меня должны быть неприятности из-за того, что ее дядька драпанул за границу, дразнил он мать, разве Гелена повинна в этом? Как раз напротив — Гелена яркий пример патриотизма, захоти, она уехала бы с ним, и если с такого конца взглянуть на вещи, ей вообще полагалось бы дать орден. Кстати сказать, многим людям — не исключая и его самого — приходила в голову мысль: почему она осталась? Что греха таить, находились и такие, кто считал ее чокнутой. Объяснение Гелены содержало несколько положений: